Борис Акунин - Квест
— Давай, давай! Не тяни! Всё ясно, — поторопил его немец.
Неожиданно коротышка улыбнулся.
— Перекреститься хочется, — сказал он. — Да мировоззрение не позволяет.
И нажал на кнопку.
Доктор, выражаясь по-русски, навострил уши, но звонка слышно не было. Как и шагов, спускающихся по лестнице.
Вместо этого наверху распахнулось окно. Норд вжался в стену. А как же инструкция?!
— Товарищ заведующий? — послышался удивленный голос. — В чем дело?
— ШЛИССЕЛЬБУРГ! ШЛИС-СЕЛЬ-БУРГ! — дважды выкрикнул начальник. — СКОРЕЕ!
Толкнул Норда, Айзенкопфа лягнул ногой и побежал вниз по ступенькам.
В руке немца чихнул пневмопистолет. Чекист, всплеснув руками, скатился на гравий. Вот тебе и троянский конь…
Рама с шумом захлопнулась.
Гальтон попытался вышибить дверь — бесполезно. Зоя подняла камень и с размаху бросила его в окно первого этажа — оно даже не дрогнуло. Пуленепробиваемое стекло…
— Курт, надо что-то делать! Они поднимут тревогу! За воротами взвод охраны!
— Я и делаю…
Биохимик, присев на корточки, рылся в своем рюкзаке.
— В сторону! — прокряхтел он, прилепляя к двери какую-то коробочку. — Сейчас рванет!
— Поднимать шум нельзя! Тогда уж точно нагрянут!
— В сторону, черт бы вас побрал! — Айзенкопф оттащил доктора за выступ. — Не считайте меня идиотом. Это бесшумный динамит. Оригинальная разработка нашей лабора…
Пуффф! — охнула дверь, выдула клуб белого дыма и провалилась внутрь.
Грохоту и лязгу от ее падения было немало, но вряд ли этот шум могли слышать за пределами парка.
Быстроногая княжна ринулась в дымный проем первой. Гальтон с Куртом нагнали ее только на лестнице. Разглядывать, что вокруг, было некогда. Да и ничего интересного интерьер дома собою не представлял — обычное санаторно-госпитальное сочетание чего-то белого с чем-то металлическим. От обстановки дореволюционной усадьбы здесь ничего не осталось.
На верхней площадке, моментально сориентировавшись, Норд бросился вправо — освещенное окно находилось в той стороне.
Они пробежали через анфиладу каких-то помещений, где стояла мебель под белыми чехлами и зеленели растения в кадках.
Вот и освещенная комната. По виду — приемная. Стол с телефонами, кожаные кресла, диван со смятой подушкой. Несомненно, здесь и дежурили спецмедики. Их в кабинете не было, но впереди виднелась еще одна дверь — двойная, из матового стекла. Оттуда доносились возбужденные голоса.
Айзенкопф подпрыгнул, мощным ударом ноги вышиб обе створки. В облаке осколков и щепок он вломился в соседнюю комнату.
Она была абсолютно не похожа на остальные и больше всего напоминала детскую — для девочки из стародавних времен. На потолке были нарисованы феи и эльфы, в большом открытом шкафу на полках чинно сидели старинные фарфоровые куклы, большой бархатный медведь, линялый заяц, турок в потускневшей парчовой чалме. Хорошо, что первым в эту игрушечную лавку ворвался Курт, а не Гальтон, у которого от неожиданности мог произойти сбой реакции. Но Айзенкопф не стал отвлекаться на чудной антураж. Он вывернул локоть, наставив свой кривой пистолет вроде бы в стену, а на самом деле дулом в сторону кровати.
Посередине странной комнаты стояло ложе под балдахином. Над ложем склонились двое мужчин в белых халатах. Один кого-то приподнимал с постели. Видно было лишь тощую старческую руку, в которую второй медик делал укол. Посередине спины на белой ткани расцвела красная гвоздика. Шприц со звоном упал на пол. Застреленный свалился на человека, которому делал инъекцию, и сполз на пол.
Уцелевший врач отпрыгнул и вскинул руки кверху:
— Товарищи, я только выполняю инстру…
«Товарищи»? Должно быть, он принял нападающих за коллег-соперников из армейской контрразведки.
— Товарищи все умерли, — злобно рявкнул Курт, выстрелив еще раз, и не дал спецмедику закончить фразу.
Норд наклонился над кроватью.
Увидел худое, изможденное лицо с высоким лбом и скорбно запавшими глазами. Несмотря на шелковистую седую бороду и возрастные пигментационные пятна, оно было какое-то удивительно невзрослое, словно у заколдованного, искусственно состаренного мальчика.
— Это не Ленин! — тупо сказал Норд.
Но коллеги, кажется, уже не помнили о гипотезе, которую он выдвинул с таким апломбом. Они вообще не обращали внимания на Гальтона. Немец довольно бесцеремонно отодвинул доктора в сторону, приоткрыл лежащему морщинистое веко. Княжна щупала ему пульс.
— Все симптомы сверхострого анафилактического шока. Летальная аллергическая реакция, — отрывисто сказал Курт. — … Ему вкололи что-то спиртосодержащее.
— Пульса нет! — воскликнула Зоя. — Они убили его! Нужен аппарат искусственного дыхания! Или хотя бы кардиостимулятор! — Она беспомощно оглянулась. — Айзенкопф, у вас должен быть комплект экстренной медпомощи!
— Остался в чемодане. Не мог же я взять всё!
Княжна выпустила руку старика, и она безжизненно упала на одеяло.
Норду было горько, что главная тайна останется неразгаданной. Что это за старик? Почему большевики с ним так носились? Почему предпочли умертвить, но не выпускать из рук?
Биохимик яростно пнул ножку кровати.
— Тащились по полям, прыгали через проволоку, летали на шаре, положили кучу чекистов! Неужто всё зря?! Что это за киндергартен? Чем они тут занимались? Слева и справа еще какие-то двери…
Он подошел к одной из них, выглянул.
— Биохимическая лаборатория… Отлично оснащенная. — Зашел внутрь. — Здесь работал ученый очень высокого уровня. Ну-ка, а там что? — Снова пересек «детскую», открыл вторую дверь и выругался. — Проклятье! Что бы мне раньше сюда посмотреть! Глядите, здесь полный реанимационный комплекс! Есть даже аппарат Дринкера![116]
Гальтон и Зоя бросились к нему.
Комната представляла собой одновременно операционную, блок интенсивной терапии и хранилище фармацевтических препаратов — всё вместе.
— А вдруг еще не поздно? — воскликнула Зоя. — Скорее, мы перенесем его сюда! Клиническая смерть — это еще не конец!
Она кинулась назад к кровати — и замерла.
Норд с разбегу налетел на нее.
— Ты что?!
Княжна молча показала пальцем, что само по себе было невероятно. Барышня аристократического воспитания — пальцем?!
Гальтон повернул голову и не поверил глазам.
Покойник шевелился!
Он беспокойно двигал головой, перебирал пальцами одеяло, а главное дышал — грудь тяжело вздымалась и опускалась.
— Что встали?! — заорал Айзенкопф. — Несите в медблок! Быстро!
Через несколько минут больной лежал в железном контейнере Дринкера — аппарате «искусственное легкое». Дыхание выровнялось, пульс сделался почти нормальным.
Члены экспедиции, не отрываясь, следили за показаниями датчиков.
— Как у Громова… Регенерация, — прошептал Гальтон. — Этот человек тоже принимал «эликсир бессмертия»! Он не умрет!
Зоя покачала головой:
— Не могу поверить. Он уже был мертв! А теперь все жизненные процессы восстанавливаются. Еще минут пять, и он очнется!
— Значит, подождем, — рассудительно произнес Айзенкопф.
Напряжение чуть спало, и Норд почувствовал, что должен объясниться с коллегами. Ему было стыдно за нелепое предположение. Вот тебе и си-ди-эм!
— Понимаете, когда я увидел в поселке портрет Ленина и лозунг «Всегда живой», меня как ударило. Бывают ложные озарения, которые производят впечатление подлинности… Еще я вспомнил, как Опанас Иванович говорил: «Он такой же, как на фотографиях, только постарел…» Ну и общая атмосфера сумасшествия, которое висит над этим местом…
Он сбился, сам чувствуя, что начинает заговариваться.
— «Ленин всегда живой» и «Ленин живее всех живых» — это обычные советские лозунги. В Москве ты просто не обращал на них внимания. — Зоя обращалась к Гальтону, но смотрела на больного и на датчики. — С фотографиями тоже понятно. Новым кандидатам в Контингент, перед тем как допустить в поселок, вдалбливают в голову, как себя вести при встрече с Объектом. Правило номер какое-то, не помню. Наверняка и фотокарточки показывают…
— А еще я виноват, — продолжал каяться доктор, — что не раскусил железного мини-феликса. Хотя мог бы сообразить: на такой ответственный пост ГПУ слабака не назначит. Что он кричал про Шлиссельбург?
— У охраны была жесткая инструкция уничтожить Пациента, если его попытаются похитить. — Зоя, нахмурившись, повернула тумблер, чтобы увеличить тягу. — Кодовое слово — «Шлиссельбург». Возможно, это связано с убийством царя Иоанна Шестого.[117] Он был свергнут с трона в младенчестве и содержался в Шлиссельбургской крепости[118] под строгим надзором. Когда заговорщики попытались освободить узника, приставы его убили, действуя согласно полученным инструкциям… Мне это не нравится! — воскликнула она и заклацала кнопками. — Смотрите! Дыхание опять сбивается. И сердце слабеет. Ему становится хуже!
