Чингиз Абдуллаев - Инстинкт женщины
Рашковский, понимавший грузинский язык, покачал головой.
— Хватит, — устало сказал он, — мы собрались не для этого. Больше никаких убийств не будет. И вообще все будет нормально. Скоро я возвращаюсь в Москву. Но мне нужна ваша помощь. И помощь наших уважаемых банкиров. Если мы сумеем пробить кредит для нашей страны, мы получим статус самых уважаемых людей. Мне дали гарантии на самом верху. На самом, — подчеркнул он.
— Что мы должны делать? — деловито спросил Симаковский.
— Нужно дать гарантии под наши вклады на два с половиной миллиарда долларов, — ровным голосом сообщил Рашковский. — Иначе кредит не будет выдан, я не смогу вернуться в Москву, отстрел наших друзей будет продолжаться, и все кончится не так, как мы хотим. Поэтому выбирайте. Ваши жизни — против ваших денег. Если учесть, что кредит после получения будет гарантирован государственными облигациями и евробонами, мы ничем не рискуем.
— Но мы сообщаем о наших вкладах, — осторожно заметил Симаковский.
— С вашими талантами вы всегда можете перевести их в другой банк, — сразу парировал Рашковский. — Вы ведь четырнадцать раз перегоняли деньги в «Бэнк оф Америка», чтобы заработать себе кредитную историю. Разве не так?
Симаковский закусил губу. У него больше не было вопросов. Все молчали. Речь шла о колоссальных суммах.
— Я не слышу дружных голосов согласия, — улыбнулся Рашковский, — или кто-то возражает?
— У нас будут гарантии, что наши деньги не тронут? — спросил Гусейнов.
Рашковский взглянул на него и улыбнулся уголками губ.
— У тебя есть гарантия вечной жизни? Ты можешь подавиться сегодня ночью косточкой или умереть от внезапного инфаркта. Кто может дать тебе какую-нибудь гарантию? — В его словах настолько явно звучала угроза, что Гусейнов замолчал. Он понял, что сейчас нельзя спорить.
А Рашковский продолжал его добивать:
— Я слышал, как ты кричал насчет Галустяна. С каких пор вы стали такими друзьями? Когда в Карабахе торговали оружием, поставляя его обеим сторонам? Или когда совместно давили конкурентов, не давая развернуться в городе ни армянам, ни азербайджанцам?
— Я согласен, — торопливо сказал Гусейнов. — Для меня твое слово — закон. Зачем обижаешь? Я ведь всегда был на твоей стороне.
— Кто еще хочет гарантий? — спросил Рашковский. — Никто? Прекрасно. Наш друг Леня сделал всем прекрасный подарок. Сейчас он его нам представит.
За несколько минут до этого скучавшая в соседнем номере Марина вдруг услышала женские голоса. Откуда? Ведь Рашковский арендует весь этаж. Открыв дверь, она увидела, как в апартаменты Рашковского гуськом тянутся молодые девушки. Кое-кто увидел Марину и, улыбаясь, помахал ей. Марина нахмурилась. Девушки были не просто красивые. Они были ошеломляюще красивы. Создавалось впечатление, что только что прошли на подиум лучшие модели европейских домов моды. Но одна из девушек, повинуясь знаку Иманова, вошла не в апартаменты, а свернула в номер, где сидела Марина.
Она вошла, обдав Марину ароматом восхитительных духов. Если ее подруги были топ-моделями, то это была их королева. Она была намного выше высокой Чернышевой. Чуть раскосые глаза, пышные светлые волосы. «Крашеная», — с неожиданной злостью подумала Марина. У девушки были чувственные полные губы, идеальные пропорции лица, фигуры. Марина вдруг почувствовала себя старой, неуклюжей, непричесанной уродкой, которой много лет и которая неизвестно что здесь делает… Девушка села на диван, потом, взглянув на Марину, неожиданно спросила по-английски:
— Мне долго нужно ждать?
У нее был явный испанский акцент. Марина удивленно спросила:
— Вы говорите по-испански?
— Да, — обрадовалась девушка, — я из Боливии. А вы откуда?
— Я из Европы, — вздохнула Марина. — Давно прилетела?
— Только два часа назад, — охотно сообщила девушка. — Мне двадцать два года, и я первый раз в Турции.
— Ну это понятно, — Марина постепенно обретала душевное равновесие. Девушка была невероятно красивой дурой.
— Сколько тебе заплатили? — грубо спросила Марина, чтобы окончательно успокоиться. Но девушку вопрос не смутил, ведь она была на работе.
— Двадцать тысяч долларов, — сообщила красавица, — это наша ставка за три дня. Говорят, что султан Брунея платит сто тысяч. Но это только тем девушкам, которые ему понравятся.
«Дура», — почти радостно подумала Марина. Она уже готова была оправдать Рашковского и всех прочих. Разве можно отказаться от таких девочек!
Появление красавиц было встречено всеобщим восторгом. Пользуясь суматохой, Рашковский вышел в холл, позвав туда Кудлина.
— Нужно срочно найти замену Гусейнову, — сказал он. — Но не сразу, — предупредил Рашковский. — Пусть немного погуляет. Месяца через два-три. И без ненужного шума. Ты меня понимаешь?
— Да, — кивнул Кудлин, — кстати, ты помнишь топ-модель, которую показывали по Си-эн-эн два месяца назад? Ты еще сказал, что она тебе понравилась.
— Помню. А что?
— Она в соседнем номере.
— Как это в соседнем, там же Чернышева.
— Ну и что? Она просто сидит и ждет тебя.
— Какая ты сволочь, — добродушно ругнулся сразу все понявший Рашковский, — ты ведь специально так подстроил. Вызвал красавицу и отправил ее к Чернышевой, чтобы показать разницу. Тебе явно не нравится Марина.
— Не нравится, — сказал Кудлин. — И мне не нравится, что она пришла именно сейчас сообщить тебе о рентгеновских снимках. Хочешь, я поспорю на доллар, что она сама звонила врачу?
— Может быть, — согласился Рашковский, — но она мой секретарь.
— Я видел, как она вошла, — упрямо сказал Кудлин. — Видел, как она на всех смотрела. Она их фотографировала своим взглядом.
— Когда получишь карточки, сообщишь мне, — разозлился Рашковский.
— Я тебе серьезно говорю, — вздохнул Кудлин. — Ладно, давай сделаем по-другому. Отпусти меня на три дня. Через три дня мы с тобой встретимся на приеме в Париже. Договорились?
— Хорошо, — согласился Рашковский. — Только одна просьба, забери свою топ-модель куда-нибудь. Или еще лучше — отдай ее Акперу. Парень целыми днями ходит рядом со мной — ни жизни, ни отдыха.
— Она обошлась нам в двадцать тысяч долларов, — напомнил Кудлин, — но если ты так считаешь…
Он повернулся и пошел, поманив за собой Иманова. Они вместе вошли в соседний номер. Увидев мужчин, красавица поднялась, заученно улыбаясь.
— Нравится? — шепотом спросил Кудлин. У Иманова перехватило дыхание.
— Вот карточка от другого номера, — дал ему ключ Кудлин, — можешь ее забрать на всю ночь.
— А как Валентин Давидович? — шепотом спросил Иманов.
— Он разрешает, — так же тихо сказал Кудлин, — ты свободен на сегодняшнюю ночь.
Кудлин поманил пальцем красавицу, и она вышла вместе с Акпером.
— Вам понравилась эта девица? — спросил Кудлин у Марины.
— Красивая, — спокойно кивнула она, — но кто это?
— Шлюха, — грубо ответил Кудлин, — обычная шлюха, только очень дорогая.
Она вздрогнула от его слов.
— Я не знала, что Валентин Давидович любит подобную экзотику, — с вызовом сказала она.
— Это вас шокирует? — он явно решил вывести ее из себя.
— Скорее удивляет, — честно призналась она. — Я могу уйти к себе в номер? — спросила Марина.
— Да, конечно, — кивнул он, — спасибо за ваше сообщение.
Кудлин вышел из номера и достал мобильный телефон, набирая номер Фомичева. Когда тот ответил, он спросил:
— Вы проверили квартиру Чернышевой?
— Проверили, — удивился Фомичев, — я же докладывал обо всем Валентину Давидовичу.
— Что-нибудь нашли?
— Ничего. По мелочам разные вещи. Но ничего подозрительного. Я думаю, что можно закончить проверку. Мы проверили ее кабинет и ее квартиру. Там все чисто. Можете не сомневаться.
Кудлин раздраженно отключил свой аппарат. Он и сам не знал, почему был так настроен против Чернышевой. Может, его раздражала ее внутренняя независимость. Или он действительно ревновал ее к Рашковскому.
Она была уверена, что Акпер увел девочку к Рашковскому. Она была в этом абсолютно уверена. И поэтому, ощущая почти физическую боль, словно Рашковский изменял ей с другой, вышла из номера и, пройдя немного по коридору, неожиданно столкнулась с Валентином Давидовичем.
— Вы еще здесь? — удивился он.
— Леонид Дмитриевич разрешил мне уйти к себе в номер…
«Значит, он еще не дошел до своей красавицы», — подумала она. Ей было неприятно смотреть на него. Сейчас он отправится к этой диве. Ясно же, такие деньги могли заплатить только для самого Рашковского.
— Вы будете спать? — вдруг спросил он у нее.
Он еще издевается. Она взглянула на него с вызовом. Но, очевидно, вызов не очень получился — она думала о красавице, которая его ждет.
