Платон Обухов - Охота на канцлера
Мишель повернул Веру лицом к себе, положил свои руки на ее полуоголенные плечи и восхищенно произнес:
— Какая стать!
— Мне пора идти… — пробормотала сбитая с толку и ничего не понимающая циркачка. «Неужели ему так ударило вино в голову», — шевельнулась в голове несмелая мысль.
— Переночуешь у меня, а завтра утром мы вкусно позавтракаем и ты поедешь к себе в цирк… чтобы снова прийти ко мне вечером! — хихикнул банкир. — Ну, будь умницей, раздевайся!
Вере показалось, что она ослышалась. Между тем Вальман стал на ее глазах расстегивать фрак и снимать бабочку. Оставшись в одних брюках, он недовольно спросил:
— Чего ты копаешься? Мне, между прочим, завтра утром на работу!
Голая грудь банкира, поросшая редкими седыми волосами, напоминала грудку цыпленка. Сутулые узкие плечи и тонкие руки, похожие на руки десятилетнего ребенка, наводили на мысль о том, что этот человек предпочел бухгалтерские книги физическому труду еще в раннем детстве.
— Ради Бога, объясните мне, что происходит?! — молитвенно сложила руки на груди Вера. — Я ничего не понимаю…
— Разве Франсуа тебе ничего не объяснил? — удивился банкир.
Он расстегнул молнию штанов, и они упали к его ногам. Раздетый до трусов банкир теперь уже точно походил на цыпленка — тщедушного, некормленного, голенастого.
Он подошел к одной из ширм, увлекая за собой Веру. Повернул ширму, и циркачка увидела несколько больших цветных фотографий. На них была сфотографирована она… в обнаженном виде.
Присмотревшись к снимкам, которые могли бы занять достойное место в «Плейбое», Вера поняла, что их сделали скрытой камерой в артистической уборной, когда она выходила из душа.
Тут только Вера догадалась обо всем.
— Я думаю, в жизни ты еще красивее, чем на фотографиях, — хихикнул банкир. — Раздевайся же!
— Чего вы хотите от меня? — дрожащим голосом спросила девушка.
Вальман замялся.
— Ну, это самое… — Он неопределенно махнул рукой в воздухе. Непонятливость циркачки раздражала его. «Чертов Тюренн! — злобно подумал он. — Сказал ведь, что достаточно напоить девчонку хорошим вином, и она исполнит самые буйные мои фантазии. А эта тварь вылакала не меньше полбутылки „Белле“ и изображает из себя недотрогу!»
— По-французски это называется «делать любовь», — сердито передернул узкими голыми плечами банкир. — За это ты и будешь получать сорок тысяч франков в месяц. Давай, давай, раздевайся. Я же ясно сказал: мне завтра на работу!
И тут Вера решилась на отчаянный шаг, какого сама от себя не ожидала. Она подошла к Вальману и, размахнувшись, залепила ему звонкую пощечину. Тщедушный банкир едва удержался на ногах.
— Негодяй! — яростно выкрикнула Вера и выбежала из спальни. Промчавшись мимо ошеломленного лакея, девушка выскочила в сад.
Свежий ночной ветер освежил ее горящую голову. Она быстро сориентировалась, подошла к воротам виллы, откинула задвижку калитки и оказалась на дороге.
В этот поздний час район богатых вилл словно вымер. Нечего было и думать поймать такси. Они не заезжали в квартал, где у каждого было не по одному автомобилю.
Вера вздохнула и зашагала в сторону Парижа.
* * *Франсуа не стал скрывать своей ярости.
— Ты самая настоящая идиотка! — кричал он в телефонную трубку. — Собственными руками разрушить свое счастье! Нет, на это способны только сумасшедшие русские.
Вера пыталась что-то сказать в ответ, но Франсуа рявкнул:
— Не желаю и слушать тебя! — и швырнул трубку.
Когда в семь вечера Вера подошла к служебному входу арендованной Тюренном цирковой площадки, ей преградил дорогу привратник.
— В чем дело? — возмутилась наездница. — Через двадцать минут мой выход!
— Вы уверены? — издевательски улыбнулся сторож. На вид ему было далеко за шестьдесят. «Пенсионер, — с презрением подумала Вера. — За какие-нибудь сто франков — солидная прибавка к пенсии, нечего сказать! — верно служит Тюренну. Как дворняжка за мозговую кость».
— Конечно. Да взгляните на афишу!
Старик рассмеялся дробным смехом:
— Посмотри-ка лучше сама, да повнимательнее.
Предчувствуя недоброе, Вера кинулась к ближайшей тумбе. На ней была наклеена огромная афиша цирка «Монплезир»: «САМАЯ ЛУЧШАЯ ПРОГРАММА В МИРЕ!»… «БИЛЕТ В НАШ ЦИРК ПРЕКРАСНОЕ ВЛОЖЕНИЕ КАПИТАЛА В ВАШЕЙ ЖИЗНИ!» и прочая рекламная шелуха. А вот и перечень актеров: укротитель львов из Алжира, воздушные гимнасты братья Лефевр, клоун Пипо…
После клоуна должна была идти строчка: «русская наездница Вера Наумофф». Но ее заклеили полоской бумаги.
У Веры едва не подкосились ноги. Чувствуя страшную слабость во всем теле, она доплелась до телефонной будки и набрала номер Тюренна. Телефон отвечал издевательскими длинными гудками.
Вечером Тюренн сам пришел на квартиру Веры. Огромный букет красных роз, который он принес с собой, заполнил, казалось, всю небольшую однокомнатную квартирку.
— Половина роз от меня, половина — от Вальмана, — сказал владелец «Монплезира». — Он по-прежнему к тебе хорошо относится…
Вера стояла с каменным лицом. Тюренн непринужденно уселся в единственное кресло, закинул ногу за ногу, достал из кармана начатую пачку «Голуаз». По комнате пополз вонючий дым.
— Если бы я был на твоем месте, то с радостью согласился выполнить прихоть Вальмана, — заметил Франсуа. — Знаешь, почему? Потому что за его любовью стоит в действительности полная стариковская немощь. Банкиру восемьдесят три года! Ну поцелует, погладит — и не более того! И это за сорок тысяч франков в месяц!
Не найдя пепельницу, он подошел к окну, распахнул его и выбросил окурок наружу.
— Подумай, дорогая. Хорошенько подумай! — веско произнес Франсуа и хлопнул дверью.
Выходя из подъезда, он услышал над своей головой какой-то шелестящий звук. Франсуа задрал голову, но отскочить не успел. Несколько роз, выброшенных Верой, оцарапали своими шипами его лицо.
Прижав к лицу платок, Тюренн кинулся к машине.
— Стерва! — прорычал он, выруливая на автостраду.
Три дня спустя, когда у Веры осталось всего двести франков, Тюренн позвонил ей и снова предложил «одуматься». Вера швырнула трубку на рычаг.
На следующее утро она вооружилась воскресным приложением к «Фигаро» и стала методично обзванивать все парижские цирки. Наумова надеялась, что после хвалебных отзывов о ее выступлениях в прессе она сможет без особого труда найти работу.
Действительно, сразу пять цирков предложили ей явиться на просмотр. Торопливо записав адреса в книжку, Вера поспешно оделась, поймала такси и отправилась в стоявший первым в списке «Житан».
Хозяин цирка, улыбчивый толстяк Джованни Моруа, вывел на арену лошадь и предложил Вере показать несколько трюков.
Наездница несколько раз спрыгнула с лошади, встала на ходу в седло, прокрутила в воздухе двойное сальто… Джованни сказал:
— Довольно. Я готов подписать контракт на полгода. Двадцать тысяч франков в месяц и бесплатное питание в дни выступлений тебя устроят?
— О да!
Вера молча вознесла горячую хвалу Богу. Удача снова улыбалась ей!
Джованни провел ее в свой небольшой кабинет и закрыл дверь на замок.
— Чтобы нам никто не мешал, — криво улыбнулся он.
Затем вытащил из стола бланк договора и стал проставлять цифры в пустых графах — 6 месяцев, 20 тысяч франков… Хозяин протянул бланк, и Вера торопливо расписалась.
— Ну, а теперь, киска, ты должна отблагодарить доброго Джованни, — возбужденно сказал он и стал срывать с Веры платье.
Благодаря многолетним тренировкам циркачка была много сильнее нетренированного мужчины. Она без труда перехватила руки Джованни и оттолкнула его от себя.
— Я пришла выступать в цирке, но не спать с вами! — выкрикнула Вера.
— Согласен, киска, пункта о том, что ты должна спать с директором цирка, в договоре нет, — ответил Джованни. — Но если ты не согласишься, я не подпишу договор. Только и всего.
Он снова приблизился к Вере и попытался схватить ее за грудь, но циркачка была начеку. Отшвырнув в сторону хозяина цирка, она отперла дверь и выбежала из кабинета Моруа.
— О, дьяболо! — вскричал Джованни и, отдуваясь, выбежал вслед за Верой. — Запомни, крошка, в других цирках будет точно так же! Ты еще вернешься ко мне! — прокричал он ей вслед.
На улице моросил мелкий дождь. Город показался Вере серым и унылым. На душе у нее было скверно. Слова Моруа не шли из головы.
И все же она поймала такси и поехала в цирк «Фонтан», — второй в ее списке. Располагался он в Беллевилле и выходил фасадом на Рю-дю-Фобур-дю-Тампль.
Расплатившись с шофером и поплутав по коридорам, Наумова нашла кабинет директора.
Цирком руководил Оле Свенсон, высокий худой швед с жидкими бакенбардами на унылом лице. Он больше походил на сельского пастора, чем на директора.
Подав Вере руку, Свенсон задал ряд коротких и точных вопросов. Затем кивнул головой:
