Гривадий Горпожакс - Джин Грин — Неприкасаемый
А потом произошло нечто непредвиденное. Отец Пафнутий, приглашенный похоронным бюро из манхэттенского храма Христа-Спасителя, затянул отходную. Дождь капал на его лысину, седую патриаршую бороду и потертую ризу, на черные зонты горстки ближайших товарищей Павла Николаевича, на черную Наташину вуаль, а отец Пафнутий все бубнил и бубнил похмельным басом. И Джин вдруг с ужасом увидел, что румяна на лице отца потекли, обозначились морщины, и от движения капель и ручейков стало казаться, что лицо покойника ожило и стало гротескно кривляться, подмигивая и тряся обмякшими, нашприцованными щеками.
— Со святыми упокой!.. — гнусавил отец Пафнутий. В это время чей-то вкрадчивый сладенький голос — не то похоронного директора, не то русского погребальщика Петра Яремы — прошептал Джину в ухо:
— Евгений Палыч! Я могу предложить для вашего батюшки роскошный мавзолей. Металлический. Переживет вечность! Сейчас это ультрамодно! Всего полсотни тысяч долларов. Точно такой же я поставил для старого князя Курбатова… Индивидуализированный ландшафт, скульптурные фризы, круглосуточное художественное многоцветное освещение дорогих для вас останков, под сурдинку органная музыка по вашему заказу — религиозная, классическая или легкая…
— Поговорим потом! — с раздражением пробормотал Джин, отмахиваясь от приторно-скорбной физиономии.
— Не угодно? Хозяин — барин, как изволите. Имеется и железобетонный склеп. Переживет нас всех. Только десять тысяч долларов!..
— Отстаньте от меня! — закипая, злым шепотом бросил ему Джин.
— Можно и за пять тысяч долларов!..
Вспоминая путь отца, Евгений с грустью глядел на могильные памятники на чужой для его отца американской земле. Доживают свой век последние ветераны белой гвардии. Самых первых скосил пулеметный огонь с тачанок Чапаева, порубали в бешеных атаках конники Котовского и Буденного. Ледовый поход, звон колоколов в занятом Деникиным Орле, психические атаки офицерских батальонов. От стен Петрограда до уссурийской тайги реяли белые хоругви, а потом пали простреленные знамена белой армии, и безымянные могилы обозначили пути горьких отступлений. И вот гаснут вдали береговые огни, отгремели прощальные салюты — начинается великая эмиграция старой России. Начинается жизнь на чужбине. Проходят годы слез и напрасных надежд на возвращение на родину. А та таинственная новая Россия, ненавидимая и желанная, все крепнет и крепнет, и тают надежды, и тает, как снег на солнце, белая гвардия. Русские могилы в Харбине и Шанхае, русские могилы в Стамбуле, неласковой турецкой земле, почти рядом с могилами «басурман», русские могилы в Париже. И здесь, в Нью-Йорке, на другом конце света.
— Да святится имя твое, да приидет царствие твое!
Отец Пафнутий все бубнит и бубнит. Кто-то — тоже в черной рясе — держит над его головой старомодный зонт, чтобы дождь не накапал на старую, дореволюционного издания библию.
Наташа рыдает молча, только хрупкие плечи трясутся. Она часто приподнимает черную вуаль, чтобы вытереть скомканным белым платочком мокрое лицо. Старики — товарищи отца — утирают слезы. Вот добрый Папий Папиевич. Вот князь Мещерский, поручик лейб-гвардии, родственник Гриневых по первой жене Павла Николаевича. Вот дядя Серж — он служил с Павлом Николаевичем корнетом в кавалергардском полку, а потом в штабе 2-й армии в начале «Великой войны»[4]. Рядом с ним — журналист Савва Загорский. Вместе с Гриневым он приехал из Парижа в Америку. Никто из них не нашел счастья в Новом Свете. Князь Мещерский торговал чужими холодильниками, дядя Серж, родом из светлейших князей, Рюрикович, стал совладельцем русского ресторана «Елки-палки», а Савва Загорский, в прошлом блестящий одесский фельетонист, играл в этом ресторане на балалайке.
Все товарищи Павла Николаевича пришли на кладбище с жалкими букетиками, стоимостью в десять долларов, не больше. Самый большой и изысканный букет — из свежих белых гвоздик — принес Лот. В семье Гриневых все знали, что белые гвоздики — любимые цветы Павла Николаевича. С ними Павел Николаевич и Мария Григорьевна пошли в Париже под венец…
За товарищами отца стояли какие-то незнакомые Джину господа. Их было трое. Среди них выделялся представительный седой франт с брыластым породистым лицом, похожим на морду дога.
— Кто это? — шепотом спросил Джин у князя Мещерского, кивая в сторону брыластого.
— Господи, да это же Чарли Врангель, племянник генерала барона Врангеля! — ответил тот. — Председатель Союза ревнителей памяти императора Николая Второго. Не знаю, зачем пожаловал — ваш батюшка его не любил, этого Врангеля…
Сначала пели «Вечную память», теперь затянули «Со духи праведных…»
Дождь пошел еще пуще. Гримасы покойника стали просто невыносимыми. Лот — он первым догадался сделать это — прикрыл гроб тяжелой крышкой.
А в голову Джину лезли непрошеные, неуместные мысли. Вспомнилось чье-то изречение: «Джон Д. Рокфеллер, бывало, зарабатывал по миллиону долларов в день, но и его похоронили в одной паре штанов…»
Когда все было кончено наконец, Джин подошел к Лоту у ворот кладбища. Мимо проехал «империал» с Чарльзом Врангелем за рулем.
— Поразительно! — проговорил старый князь Мещерский. — В кармане блоха на аркане, а разъезжает в «империале»!
— Что нового, Лот? — спросил Джин.
— Крепись, парень! Пока ничего особенного. Нынешнему прокурору, увы, далеко до Томаса Дьюи!
— Думал обратиться к своему конгрессмену, так представь — никто из моих знакомых не знает его имени! Недаром про них говорят, что они представляют всех, кроме народа… Лефти нашли наконец?
— Нет еще, но…
— Ведь он русский, его легче найти!
— В Нью-Йорке почти полмиллиона русских. Но будь спокоен, раз вмешались ребята из ФБР, найдут, обязательно найдут. Объявлен розыск по всей стране. Главарь банды Красавчик Пирелли сказал полиции, что Лефти бежал из города, но, по-моему, это не так. Эти парни обычно предпочитают отсидеться где-нибудь на «дне» Нью-Йорка. Ведь в этом городе больше людей, чем в большинстве штатов и большинстве стран мира.
— Эти толстозадые лентяи из ФБР и полиции и не чешутся!.. А где полиция нашла этого Пирелли?
— На Четвертой улице, между Седьмой и Восьмой авеню, есть ночной клуб «Манки-клаб», «Обезьяний клуб». Принадлежит он Анджело, брату Красавчика. В свободное от «мокрых дел» время Красавчик обычно играет там в покер или «пул», если его не ищет полиция…
У ворот кладбища какая-то личность в черном костюме и белой накрахмаленной рубашке, вежливо приподняв шляпу и что-то прогнусавя, сунула Джину большой лист бумаги. Джин машинально скользнул взглядом по этому листу, потом остановился и прочитал от конца до конца красиво отпечатанные строки:
ПОХОРОННОЕ БЮРО ПЕТРА ЯРЕМЫ
Русский погребальщик
129, Ист 7-я улица, Нью-Йорк-сити. Телефон ОРчард 4—2568.
Покупайте впрок, не дожидаясь инфляции, семейные кладбищенские участки с большой скидкой и в рассрочку!
Никто не похоронит так дешево и элегантно Вас и Ваших родственников, как фирма Петра ЯРЕМЫ.
Г-ну Е.П. Гриневу
17, Ист 13-я улица, Нью-Йорк-сити, Н. —Й.
СЧЕТ
1. Художественный гроб модели э 129 в стиле Николая II, модернизированный, с крышкой без шва, цельносварной конструкции, с серебряными ручками.
2. Поролоновый тюфяк «Вечный сон».
3. Матрац регулируемой высоты со скрытыми стальными пружинами.
4. Синтетическая подкладка для гроба, розово-серебристая.
5. Содержание тела покойного в усыпальнице-люкс.
6. Погребальный костюм, белье, полуботинки и пр. аксессуары.
7. Специалист по бальзамированию и естественные бальзамирующие румяна.
8. Катафалк с шофером и носильщиками.
9. Услуги похоронного директора.
10. Памятный фотопортрет покойного.
11. Первый взнос за вечный уход.
Итого … 1600 долларов
Сюда не входят Ваши расходы на священника, цветы, музыку, кладбищенские расходы (за могильный участок, за рытье, засыпку и цементирование могилы), а также мраморщику за памятник.
Сердечно благодарим Вас за то, что Вы обратились к нам. Спасибо! Надеемся, что Вы довольны сервисом и вновь обратитесь к нам в час нужды. С искренним соболезнованием.
Похоронный директор Я. ЧЕРНОВ
Прочитав этот потрясающий документ, Джин покачнулся, провел ослабевшей рукой по взмокшему лбу, тихо застонал. Такого удара под ложечку не выдержал бы и сам Джеймс Бонд.
Личность в черном подъюлила и проговорила озабоченно елейным голоском:
— Вас беспокоят расходы? Ведь вы сами сказали: похороны самые лучшие. Мы хотели обойтись без носильщиков, но их профсоюз держит нас за горло. Трудные времена!..
— Прочь! — чуть не взревел Джин у кладбищенских ворот. — «Усыпальница-люкс»! Тюфяк «Вечный сон»! Воры! Вороны! — Он так взбеленился, что тут же порвал в клочья счет постаравшегося для земляка русского погребальщика.
— Не извольте беспокоиться! — пропищала, исчезая, личность в черном. — Мы разделяем ваше горе. А копию вышлем по почте!.. Желаем здравствовать!
