Николай Стариков - Громовые степи
Удивительное дело, от этого или по какой другой причине, но дрожь в колене прекратилась сама собою. Пока он боролся с собственной слабостью, неизвестные остановились на тропинке против секрета, довольно громко разговаривая.
— К-кто это? — Шепот Белозерова прерывался от волнения.
— Наверное, это просто парень с девкой. Преступники громко не стали бы разговаривать, — тоже шепотом прокомментировал старший наряда. — Тихо ты, могут обнаружить нас.
— Давай их прогоним, чтобы не мешали службу нести?
— Ты что, очумел? Секрет же!
Вскоре послышался условный сигнал прекращения службы — три удара в артиллерийскую гильзу — и наряд поднялся со своего места. Не ожидавшая столь близкого нахождения посторонних ошеломленная парочка бросилась бежать по склону лощины вниз.
На разборе результатов службы было объявлено, что отрабатывалась учебно-боевая задача «Служба секрета». За грамотные действия в реальной обстановке курсанты Бодров и Белозеров получили от командира взвода свои первые благодарности за службу.
К концу первой недели обучения курсанты уже знали, что собою представляют войска НКВД. В 1940 году в их составе значились пограничные войска, оперативного назначения, по охране железнодорожных сооружений, по охране особо важных предприятий промышленности и конвойные.
Большой интерес проявлял Сергей к технической подготовке. Он один из немногих курсантов посещал автокласс в личное время. Материальная часть автомашины давалась легко. Отец — шофер, часто показывал что к чему, давал даже «порулить». А вот мотоцикл — это мечта!
В полковой школе изучали устройство немецкого мотоцикла DKV. Курсанты между собой называли его «дурак, кто возьмет». На самом деле машина неплохая, в школе их пять. Имелся еще один — BMW — «цундап», но курсанты лишь знакомились с его устройством. Находился он в личном распоряжении начальника школы. Учебные машины курсанты разбирали и собирали множество раз, но они неизменно были в рабочем состоянии. С жесткой пружинной подвеской, надежным двигателем и простым электрооборудованием, мотоцикл не представлял особой сложности в усвоении устройства частей и механизмов. Но его вождение для большинства обучаемых стало проблемой. Многие курсанты первоначально падали при трогании с места, были случаи, когда мотоцикл выскакивал из-под седока, наезжал на препятствия. Но достоинством DKV являлась устойчивость к поломкам. Как бы его ни били, ни мяли, он всегда на ходу.
Курсант Бодров с большим нетерпением ожидал своей первой поездки. Материальную часть усвоил на «отлично». Дома ему приходилось много раз ездить на велосипеде. А тут мотоцикл! Совершенно не испытывал волнения, когда подошла его очередь вести машину по автодрому. Завел двигатель без ошибок, сел, включил первую передачу. И тут для него началось непонятное. Мотоцикл вдруг рванул с места и по прямой помчался к шоссейной дороге, пересек ее под прямым углом, протрясся по засохшим кочкам широкого кювета. Сергей не мог справиться с вышедшей из-под контроля ревущей машиной. Впереди он увидел кучу навоза и обрадовался: «Уж ее-то мотоцикл не перескочит». DKV влетел в препятствие почти на по л колеса и остановился, сразу заглох двигатель. «Двойка за вождение», — так оценил действия курсанта бескомпромиссный преподаватель.
Через две недели вновь занятия по вождению. К удивлению его руководителя, Сергей сразу же повел машину нормально: отработал «учебную восьмерку», преодолел запланированные препятствия. В дальнейшем проблем с вождением не было.
Специальную тактику вел сам начальник школы.
— То, что мы будем с вами изучать, — говорил он, — не теория, а обобщенный опыт войск НКВД за период их существования. С первых часов службы в частях оперативного назначения полученные здесь знания окажутся нужными. В нашем деле не удача и не везение, а именно знания — основа успеха.
Этими словами майор Кислицин обычно начинал занятия, ими же заканчивал. Впоследствии Сергей не раз убеждался в их справедливости.
Курсанты в полном объеме отрабатывали тактику действий нарядов при перекрытии отдельных направлений, блокировании, окружении, оцеплении, ведении поиска, сближении, преследовании; изучали организацию и боевую службу заслона, засады, поисковой группы, секрета, дозора, поста наблюдения, контрольно-проверочного и пропускного пунктов (КПП). Были они ознакомлены с тактикой проведения чекистско-войсковых операций: поиском в блокированном и в неблокированном районах, окружением, преследованием, прочесыванием. Особое внимание при изучении специальной тактики уделялось работе командира взвода и отделения по организации и выполнению служебно-боевых и оперативно-боевых задач.
IV
Учебный взвод был впервые назначен в караул. Сергей оказался в третьей смене по охране склада артгехвооружения. До заступления на пост оставалось еще более двух часов. Он сидел в беседке возле караульного помещения, поговорить по душам было не с кем. Так уж получилось, что сослуживцы из Сталинградской области особо не сдружились и говорить с ними о своем не хотелось.
На душе было тяжело. Зина писала редко, на два его письма отвечала одним, а на последние пока еще не откликнулась. Какие только мысли не приходили в голову.
Чувствовалась осень. В остывающем воздухе еле заметными нитями, поблескивая, плыли последние серебристые паутинки. В лучах заходящего солнца с непостижимой быстротой мелькала между верхушками деревьев небольшая стая голубей. Кто-то выпустил своих питомцев, и теперь они, в большинстве своем парами, носились туда-сюда, слетались, разлетались. Сергей смотрел на паутину, голубей, и ему казалось, что все это не в его жизни. Захотелось подышать родной степью.
«Почему Зина так долго не пишет? Бывает ли на нашей поляне? Обещала ведь».
Он вспомнил, как однажды вот так же заходило солнце. В этот день они с отцом косили сено. Под вечер отец отпустил его домой за провиантом, а сам остался ночевать в поле, чтобы на вечерней и утренней зорьке покосить по росе. Сергей вышел на дорогу. Вскоре его нагнал небольшой воз с сеном, и он увидел наверху больничного длиннолицего конюха Евсеича, а рядом Зину, знакомую симпатичную школьницу.
— Сережа, здравствуй, — крикнула она, — садись, подвезем. Втроем веселее будет, а то Евсеич что-то всю дорогу молчит.
Сергей не заставил себя упрашивать и, прежде чем кучер с неудовольствием натянул вожжи, забежал сзади и, ухватившись за стягивающую сено веревку, быстро забрался наверх.
Зина была в белом легком платье, из которого заметно выросла. Загорелые шея, руки, ноги контрастировали со светлой одеждой. Она поднялась, балансируя руками в такт покачиванию воза, и села около Сергея со стороны солнца. Парень смотрел на девушку, и она казалась ему каким-то неземным созданием. Зина сидела так близко, что Сергей невольно сдерживал дыхание. Сердце его учащенно билось. Солнце бросало свои последние лучи на ее волосы, и оттого они светились эдакой золотистой короной вокруг головы. Просвечивалось и платье. Разговор у молодых людей не получался. Зина беспрерывно натягивала платье на свои загоревшие колени, и Сергей, стесняясь смотреть в лицо, не сводил с них глаз.
Он и теперь видел тот багряный закат, Зину в его лучах, скрипучий воз.
Всплыло в памяти и другое. События двухлетней давности. Тогда они с Зиной впервые были вместе «на людях». 6 ноября, под праздник, собралась молодежная вечеринка. Было всего десяток ребят и девчонок. Выпили по рюмке водки. Восьмиклассница Зина не пригубила. Потанцевали под патефон. К десяти вечера Сергей проводил девушку домой. А 9 ноября Бодров был исключен из десятого класса «за участие в пьянке и вовлечение в нее несовершеннолетней». Оказывается, учитель, Иван Степанович, подглядел в незашторенное окно, кто был на вечеринке. Из учащихся там оказались только Сергей с Зиной. Активнее других за исключение ратовал классный руководитель десятого, Иван Степанович. Крупный телом, в очках на лоснящемся круглом лице, с всклокоченными волосами и громовым голосом, он очень убедительно говорил на педсовете о моральном воспитании советской молодежи, вспоминал «грехи» Сергея: «зайчиком» от зеркала затруднял учителю работу у классной доски, заглядывал в окно и мешал девчонкам мыть полы в учительской, не поздоровался однажды в клубе, опоздал на урок после физподготовки…
«Интересно, — думал Сергей, — чем занимается сейчас моя подружка?»
Зина училась в десятом классе. Она была старше своих одноклассников. В шестом пришлось просидеть два года, алгебра совершенно не давалась. Все парни признавали, что Зина очень симпатичная. Смугловатая кожа чистого и нежного лица, большие карие с поволокой глаза и черные брови, темно-каштановые косы ниже пояса, стройная фигурка. Всматриваясь в свое отражение в зеркале, отмечала: действительно хороша собою. Когда она из угловатого подростка незаметно превратилась в ладную, красивую девушку, взрослые говорили: многовато для одной.
