Андрей Ильин - Миссия выполнима
Умеют ребята… Что умеют, то умеют…
Несколько часов пленника выдерживали, давая ему возможность пофантазировать о его дальнейшей судьбе. За это время он должен был осознать безнадежность своего положения, должен был испугаться и размякнуть.
И он эту безнадежность осознал. Но не испугался. Именно поэтому не испугался! Потому что лучше, чем кто-либо, лучше, чем даже его тюремщики, понимал, что отсюда ему не выйти. Даже если выйти… Что если представить невозможное, представить, что его помилуют эти, его не пощадят свои.
И, значит, никакого смысла пугаться нет. Пугается тот, кто на что-то надеется. Он — не надеется…
Потом один за другим к нему стали подсаживаться молодые, с сытыми рожами, «желающие ему исключительно добра» «друзья», которые долго, одинаковыми голосами убеждали, уговаривали, призывали его одуматься, проявить сознательность и помочь власти. Добровольно помочь.
Он молчал.
Тогда его обвинили в непатриотизме, в нелюбви к отечеству и прочих антигосударственных грехах.
Он слушал, но молчал.
Стали предупреждать, пугать, грозить, стращать.
Он кивал, но все равно молчал.
Потом ему сказали, что он «дурак», и пригласили «врачей».
Пришел человек в белом халате, замерил ему давление, вытащил из кейса ампулы, надломил у одной из них хоботок, втянул в шприц содержимое.
Похоже, «сыворотка». И похоже, двойная доза…
Игла вошла в вену, и Резидент «поплыл».
Его о чем-то настойчиво спрашивали, на него надвигались лица и стены, ему неудержимо хотелось болтать, и он болтал, рассказывая о чем угодно, кроме того, о чем его спрашивали.
— Говори об офицерском заговоре! Что ты знаешь об офицерском заговоре? — направляли его.
А он им толковал о своих сексуальных пристрастиях.
— Ты об офицерах!.. А он о детских грехах.
Он растрачивал «сыворотку» на пустяковые признания.
— Вот сволочь!..
Потом в его «палату» пришел и против его койки сел крупный, с очень выразительным лицом мужчина.
— Смотрите на этот шарик, — показал он на блестящий стальной шарик в своей руке. — Внимательно смотрите. И внимательно слушайте меня.
Вам очень хорошо…
Хотя ничего хорошего.
Вы умиротворены…
Хотя непонятно чем.
Вы хотите спать…
Вот уж дудки!
Гипнотизер бился над ним часа полтора, увещевая и тыкая в самые глаза свою блестящую игрушку.
— Странно… Очень странно… Как видно, он относится к довольно редкой категории людей, не воспринимающих внушение.
— А вот мы сейчас поглядим…
И ему снова вкололи «сыворотку». После чего сопротивляться гипнотизеру и сопротивляться «сыворотке» стало труднее. Стало почти невозможно.
— Вы должны рассказать все… Вы хотите рассказать все… Я знаю, вы хотите…
И действительно хотелось. Неудержимо хотелось! И уже почти…
Но где-то, наверное, еще была жива его мать. И были живы его родственники и его друзья… Которые отвечали за него. И за которых отвечал он… Не вообще отвечал, а теперь отвечал! Своим молчанием отвечал!..
Что было жестко. Что было спасением…
— Хватит, довольно! Если вы будете продолжать — он не выдержит… Вы убьете его…
И туманная, на краю сознания мысль — не надо, пусть продолжают. Пусть убьют! Потому что все равно убьют, но придется мучиться…
И тут же тупой укол в вену и блаженный покой. И обрывки какого-то сна из далекого и словно чужого детства. Какая-то река, купающиеся дети, смех…
И снова голос и болезненные удары ладони по щекам.
— Давай, давай, открывай глаза. Он открыл глаза.
— Живой?
К сожалению, живой…
— Ну вот и хорошо, вот и славно…
Хотя чего тут славного? Живой-то он не для жизни, для совсем другого.
В «палате» появилась еще одна фигура в белом халате. Но это был не врач, это был… парикмахер. Он разложил инструменты и обернул шею клиента белой простыней.
«А это-то зачем?!» — поразился Резидент.
И сразу понял зачем! Все очень просто — его приводили в порядок, как приводят в порядок улицы и площади городов, куда намечен визит высокого чиновника. Но к нему мог прийти только один чиновник. Самый главный чиновник…
Он пришел поздним вечером, почти ночью. Сел на стул рядом с койкой, отпустил всех присутствующих и остался один. Один на один с Резидентом.
— Хочу предложить тебе сделку — у нас ведь теперь рынок. Твой товар — информация. Мой — жизнь. Не просто жизнь — хорошая жизнь, безбедная жизнь. Твоя жизнь. Если мы договоримся, я гарантирую тебе защиту государства. В том числе от твоих прежних хозяев.
Наверное, Резидент улыбнулся или как-то иначе выразил свое отношение к высказанному предложению. Потому что Президент быстро спросил:
— Неужели ты думаешь, что твоя организация сильнее меня? Сильнее целого государства?
— Смотря какого, — ответил Резидент.
— Хорошо, пусть будет не нашего. Я обещаю тебе убежище в США по программе защиты свидетелей. Или любую другую страну на выбор.
Это больше, чем я обещал кому-нибудь другому.
Подумай!
Резидент молчал.
— Почему ты не отвечаешь?
— Думаю…
Предложение, что и говорить, было соблазнительным — начать новую, с нуля, с чистого листа жизнь. Как только что родившийся младенец, у которого ничего нет в прошлом, у которого все впереди… Начать не здесь, там, где можно затеряться, исчезнуть, раствориться. И наконец пожить по-человечески, просто пожить — не проверяясь, не оглядываясь, не подозревая в каждом встречном прохожем провокатора. Завести семью, детей…
И за все за это заплатить всего лишь информацией. А за информацию жизнью близких… А за жизнь близких — совестью… Без которой жить, наверное, можно. Но не нужно…
Нет, не пойдет…
— Не пойдет, — сказал Резидент. — И хотел бы, да грехи не пускают.
— Ты просто не знаешь, что они предлагают с тобой сделать.
Президент выдержал долгую паузу.
— Они предлагают применить ультразвук и СВЧ-излучение. А если это не поможет — торсионное излучение. Знаешь, что это такое?
Резидент знал, что это такое. Они хотят подвергнуть отдельные участки его мозга жесткому излучению, выжигая и перепрограммируя его сознание. Потом записать на вычищенное место новую программу, превратив его совсем в другого человека и уже этого, нового человека, подвергнуть нарко- или гипнодопросу. После этой процедуры он в лучшем случае станет полудурком, в худшем — травой. Или погибнет в процессе воздействия, что тоже не исключено.
Вот что они придумали… Придумали пошуровать в его мозгах без его ведома. Ценой убийства его мозга.
Это серьезно. Это, может быть, даже хуже, чем смерть…
А раз так, то можно позволить себе роскошь сыграть в открытую.
— Я могу задать вопрос? — поинтересовался Резидент.
— Если я смогу на него ответить.
— На этот — сможете. Это вы?
— Что — «вы»? — не понял Президент.
— Этот заговор был нужен вам?
Президент долго молчал, о чем-то размышляя, что-то прикидывая. И все-таки сказал:
— Не мне — стране…
— Зачем?
— Это уже второй вопрос, — сказал Президент. — Мы договаривались на один…
Значит, все-таки он…
Он!
Хотя непонятно, зачем ему все это было нужно.
А может, все просто до банальности? Может, он, пользуясь моментом, надумал создать под себя сверхмощный концерн, который будет кормить его, его детей, его внуков и прапраправнуков до конца их дней? Выборные должности штука шаткая. А деньги — они и в России деньги…
Нет, это слишком мелко. Для него мелко.
Тогда, может быть, хотел руками спецназовцев генерала Крашенинникова припугнуть не желающих с ним делиться олигархов? Запугать сверхрэкетом и принять под свою защиту, но уже на совсем других условиях, на которые раньше бы они никогда не согласились. Атак — никого ни в чем убеждать не придется, все сами придут, на все готовые придут, защиты просить придут и возлюбят своего недавнего врага, как родную маму…
Или это попытка по-тихому, по законам Дикого Запада, вернуть государству принадлежащую ему и по-глупому разбазаренную собственность. Провести ползучую национализацию, против которой ни на Западе, ни здесь никто ничего не сможет возразить. А кто сможет — сто раз пожалеет.
Тогда Он все рассчитал верно — чтобы забрать государство, мало подмять под себя его силовые структуры, времена, когда все решали голые мускулы, ушли в прошлое. Для полного подчинения государства нужен еще контроль над экономикой и финансами. И не нужен международный скандал. Которого в этом случае не будет, так как он останется в стороне, над битвой — а то, что где-то там, в низах, кто-то берет кого-то за глотку и за кошелек, то это всего лишь столь любимый Западом рынок — перераспределение капиталов.
Может, так?
А почему бы не так?
![Андрей Ильин - Тайные люди (Записки невидимки) [= Обет молчания]](/uploads/posts/books/243680/243680.jpg)
