Крэйг Томас - Последний ворон
Обри встал.
– Сдается, что остались невыясненными два обстоятельства этого дела, – заметил он. – По крайней мере два. Прежде всего аппараты, конечно, направились на запад, а не на восток. Хотелось бы знать, где они теперь, я бы сказал, для противной стороны им бы не было цены. – Лежавшая на лопатке Обри рука сопровождавшего его в столовую Мелстеда мелко задрожала. Эх, Джеймс! Похоже, в душе он рыдал, словно обманутая девица из мелодрамы. Аппараты и их пусковые устройства сначала испытали, а потом использовали для убийства Ирины Никитиной.
Улыбаясь, он сел напротив Мелстеда, старательно расправил положенную дворецким на колени салфетку, уделил внимание запотевшей зеленой бутылке с шабли, дотронулся до аккуратно разложенного на белоснежной скатерти прибора. Что он подозревал... и что он знал?
Поднял глаза.
– Кажется, ты хорошо знаком с Паулусом Маланом, Джеймс. Может быть, ты взял бы на себя организовать встречу нас троих, чтобы обстоятельно обсудить это дело? Я серьезно, хочу докопаться до истины. Скандал будет ужасный, если окажется, что...
– Представляю себе, Кеннет.
– Я еще не знаю многих подробностей, Джеймс. Например, можно предполагать, что точная дата отправки ДПЛА в Штаты не сходится с датой, когда министерству обороны стало известно, что Пентагон отказался от участия и проекте. Значит, у этого парня, Лескомба, было время принять меры. Я должен быть упорен, что эти ДПЛА не попали в чужие руки, – абсолютно уверен!
Конечно, конечно... – Обри смотрел, как Мелстед крошит булочку. Крошки и корочки разлетались из-под пальцев. Он все сильнее сжимал булочку, будто пытаясь снова превратить ее в тесто.
* * *"Американцы, соотечественники..." Расслышав эти слова, несмотря на убавленную громкость телевизора, Харрел ухмыльнулся. Он насмешливо кивал изображению Джона Калвина, выступавшего на завтраке в Атланте, где платили по сто долларов за блюдо. Речь приняли хорошо. Сразу после этой прямой передачи рейтинг президента поднялся на два пункта.
Харрел сидел за обеденным столом в гостиной своего люкса и отеле, густо намазывая маслом тост. Обращаясь к аудитории в окружении букета микрофонов, Калвин держался уверенно. Вспышки блицев не выдавали и следа нервозности. В глазах ни усталости, ни настороженности. Его фигура хорошо вписывалась в очертания висевшего позади огромного президентского герба. Даниэль, первая леди, расточала улыбки. Когда камера надвинулась на нее, Харрел увидел, что ее глаза выдавали напряжение. Калвин все еще отставал на шесть процентов от своего соперника, а до выборов оставалось меньше двух недель.
Харрел жевал тост. "Успехи нашего правительства за прошедшие четыре года..." Харрел, рассмеявшись, фыркнул, чувствуя, что в нос попали крошки. Чихнул, все еще потешаясь, но с оттенком злости, на Калвина – мистера Незапачканного, сэра Фантазера. "Мы можем начать смотреть в будущее..."
– Лишь потому, что там у нас все выглядит куда как чисто и опрятно, – проворчал Харрел, отхлебывая кофе. – Куда как устойчиво и надежно, мистер президент. А вам бы неплохо знать, как мы для вас стараемся, мистер президент.
Дурачиться надоело. Он скорчил гримасу и своему отражению, и изображению на экране. Выходит, обладание тайной властью ничего не значит, а вот широкое признание публики – это да. Глупо даже представить. Какая разница, кто будет сидеть в Белом доме – Калвин или другой парень? А вот по какому пути пошли теперь Советы, и особенно мусульманские республики, в сравнении с тем, что было всего пару месяцев назад – это что-нибудь да значит!
Презрительно скривив рот, он разглядывал поблескивавшие драгоценности, кричаще разодетых дам и холеных мужчин. Он не имел ничего против президентской власти, да и самого Калвина... раздражали равнодушие, самодовольство! Эти самые люди возмущенно набросятся на него, если узнают о его деяниях, да и просто в случае каких-либо проблем, требований найти виновного, которые могут испортить аппетит их любимым собачкам! Вроде того, как они на минуту сделали героем Олли Порта, а в следующую минуту отдали под суд! За покрытым белоснежной скатертью, возвышающимся, словно престол, столом рядом с Калвином и его женой восседали двое сенаторов, которые принимали участие в слушаниях по делу "Ирангейта".
Лицемерия – вот чего он не мог терпеть. Несправедливости, морализирования. Ни Калвин, ни кто другой не могли отхватить более или менее значительный кусок от военного бюджета или вернуть домой войска из Германии, или финансировать планы социального развития, или сбалансировать бюджетный дефицит, если не стабилизируется обстановка в Варшавском пакте или азиатских республиках... Особенно там, черт возьми!
Упражнение в стрельбе готовилось в страшной спешке, иначе Ирина Никитина предоставила бы им независимость и тем самым отдала бы всю советскую Азию в руки мулл, под иранское влияние.
Боже праведный, эта женщина оставила бы Москве лишь ошметки европейской части России, без балтийских республик, Украины или Грузии – валяйте, берите себе свою независимость! Она носилась со своей "гласностью", и никто не знал, чем все это кончится, кроме бесконечного периода неопределенности. Правда, последней соломинкой стала эта сделка с мусульманами. Все аналитические исследования свидетельствовали, что в Афганистане произойдет новая вспышка междоусобной борьбы, Пакистан переметнется на сторону Ирана, не пройдет и десятка лет, как аятоллы будут править практически всем югом Азии!
Этого нельзя было допустить. Тогда они сделали ставку на личные качества Никитина, который, но их оценкам, в душе был консерватором, лишь временно упивавшимся "гласностью". Требовалось всего лишь помочь ему протрезветь, увидеть вещи в должном свете... притормозить, действовать, не торопясь, сохранить Советский Союз. В анализе утверждалось, что при отсутствии Ирины Чевриков и Лидичев смогут управлять его действиями.
К счастью, нашлось простое решение сложной проблемы. Он улыбнулся, вернулось хорошее настроение. И еще одна вещь – миллиарды долларов, в которые обошлась бы поддержка новых независимых государств, растущих, как грибы, в Европе и тянувших руки за помощью к Америке! Да благословит Господь это простое решение.
"Теперь мы можем заняться делами, которых требует страна..."
"Валяйте, говорите, мистер президент... и хорошо, что вы не знаете, как было на самом деле". Улыбаясь во весь рот, он, повернувшись к экрану, поднял стакан с апельсиновым соком, словно предлагая тост.
Главное, чтобы не докопались. То, что делал Олли, было о'кей, он действовал как патриот. Глупо было бы попасться и дать возможность парням с Капитолийского холма лишний раз бить себя в грудь и доказывать, что у них простыни чище, чем у других!
О'кей... Остались торчать две ниточки – девчонка и Хайд. Когда их заправят, материя будет, как новенькая, как это бывает при художественной штопке.
Сегодня – решил Харрел, слушая бурные, звонкие аплодисменты по окончании речи президента. Калвин поднял руки – естественно, не как свидетельство сдачи в плен. Даниэль улыбалась, как могла только она и немногие голливудские звезды. Харрел потянулся к телефону. Итак, сегодня. Потому что, добавил он мысленно, я не собираюсь быть распятым на Капитолийском холме из-за какой-то полоумной бабы и ни на что не годного агента!
* * *– Я вышел под предлогом, что мне нужно в туалет! Конечно, он еще здесь, мы сидим за ленчем!.. Что? Нет, не то... но справки, которые наводит Кеннет, по-видимому, относятся к проекту ДПЛА... Что? Да, от того человека, Лескомба, или как там его, которого они арестовали как шпиона. Да, да... Слушай, Паулус, я не могу с тобой долго говорить, просто подумал, что тебе об этом следует знать. Уверен, что можно замять, хотя он будет говорить, что интересуется только делом Лескомба и больше ничем... Понял. Я... меня не интересуют никакие... нет, так я не привык! Ты совершенно прав, мне это совсем не нравится... Что? Нет, у меня нет ни малейшего желания знать о твоих намерениях. Да, разумеется, можешь действовать, как тебе заблагорассудится, исходя из того, что я тебе сказал... Соучастник? В чем? Да, я знаю, что замешан, благодарю. Каждое утро я вижу его в зеркале, когда бреюсь... Мне нужно идти. До свидания, Паулус...
* * *– Теперь вы отвечаете за то, чтобы ваш блестящий новый план был приведен в действие, товарищ генерал. Забудьте о том, другом, деле. Вы меня понимаете?
– Да, товарищ заместитель председателя... но думаю, что это неправильно. Малан заботится только о собственной шкуре – хочет, чтобы это делалось нашими руками!А нам сейчас не следует высовываться.
– Прябин, вам повезло – ваша шкура не пострадала после провала в Стокгольме... и ареста того пария, Лескомба. Кому, как не вам, известно, сколько он может рассказать Обри о нас и обо всей операции!
