Чингиз Абдуллаев - Идеальная мишень
Человек из другой команды, повторил для себя Дронго. Поэтому его убили, и это мог сделать кто-то из людей Кочиевского. Первая кровь пролилась. Затем убирают Кребберса. Ясно, что его смерть нужна была людям Кочиевского. Тут логика такая: они выехали в Хайзен, и кто-то по пути убрал Кребберса. Кто из троих — не имеет значения, но это, конечно, не сам Вейдеманис. Для этого не присылают в Европу. Его задача — найти Дмитрия Труфилова.
Затем последовало убийство Игоря Ржевкина. Оно укладывается в привычные рамки. Кочиевский точно знал, где находится офис Ржевкина. Пока все понятно.
Вейдеманису дали задание навестить бизнесмена, поговорить с ним, дождались, пока он ушел, и взорвали автомобиль Ржевкина.
До этого момента все идет правильно. Но в Схетоне убивают двоих незнакомцев. Кто они такие? И почему их убивают?
Он встал с постели. Когда предстояло принять важное решение, он начинал даже нервничать, не мог спокойно лежать. В момент особого напряжения у него начинали подергиваться мышцы ноги или руки. Он мерил шагами комнату. Двое неизвестных прилетели десятого апреля. Десятого апреля — за два дня до прибытия группы Кочиевского. Если они люди Кочиевского, то почему не прилетели все вместе двенадцатого?..
Эти двое прилетели десятого. Их поймали в Схетоне и пытали, перед тем как убить. Их пытали, а они молчали. Если они знали, где Дмитрий Труфилов, и молчали под пытками, то это должны быть по меньшей мере его отец или брат. Во всех остальных случаях нормальные люди говорят. Их зверски пытали, но они не выдали тайну. Какую тайну они могли знать? Еще раз — заново. Двое незнакомцев оказались чужеродными телами. Их никто не ждал. Они были захвачены и… Их пистолеты. Дронго остановился. Черт возьми! У них были пистолеты с глушителями.
Убийцы выбросили пистолеты. Значит, это не их пистолеты! Таким оружием не разбрасываются. Кто-то захватил этих двоих, начал их пытать, застрелил обоих и выбросил пистолеты. В заброшенном доме? Что делали эти двое в заброшенном доме?
Их же не могли насильно привезти в город. Судя по всему, они прилетели с определенной целью на несколько дней.
Покупка машины — это формальный повод для получения визы.
Они прилетели раньше группы Кочиевского. Предположим, что они представители второй группы. Если они действуют не с Кочиевским, значит — они против него. Тогда все сходится. Их убили люди Кочиевского, которым мешали конкуренты. Конкуренты. Они представители второй группы, которые тоже охотятся на Труфилова. Но, в отличие от группы, которую послал Кочиевский, они имеют совсем другие цели. И им тоже нужен Труфилов. Кажется, все начинает сходиться.
Неясно лишь, почему их пытали.
От напряжения болела голова. Он взглянул на часы. Был уже восьмой час вечера. Странно, что Галина не звонит. Он вдруг почувствовал, как голоден.
Поднял телефон и заказал обед в номер. И снова принялся размышлять. Если Вейдеманис знает о своей болезни, то ему все равно, что будет потом с ним, а тем более — с Труфиловым. Для него самое главное — получить деньги. Получить деньги, чтобы обеспечить оставшихся в Москве мать и дочь.
Он должен понимать, что его в живых не оставят. Шансов очень мало, вернее — их почти нет. Дронго принесли обед, скорее ужин. Это хорошо, не надо тратить время на кофе. Он еще не успел доесть, когда принесли готовую одежду.
Теперь это была другая горничная, что его немного разочаровало.
Он оделся и вышел в город. Внизу он попросил портье переадресовывать телефонные звонки с номера на его мобильный телефон. Ему нравился Антверпен.
Это был один из тех городов, в которых сохранялось очарование старых европейских центров культуры. Дронго задумчиво шагал по улицам города, хранящим очарование старины. И вдруг он вспомнил, что именно в этом городе живет одна его дальняя родственница. Несколько лет назад она вышла замуж за бельгийца и теперь жила с семьей — мужем и двумя детьми — в Антверпене. Он даже остановился, замедляя шаг. Можно позвонить ей, только надо найти ее телефон.
Дронго посмотрел на часы. Поздновато — одиннадцатый час вечера. Звонить уже нельзя.
А вот почему ему не звонит комиссар — это странно. Странно, что поиски приехавших туристов так затянулись. Неужели он ошибся и они проживали не в Антверпене? Или комиссар решил позвонить ему уже утром? Он достал телефон, набирая номер отеля.
— Мне не звонили? — спросил Дронго.
— Звонили, — любезно сообщил портье, — и оставили номер телефона. Но они сказали, что вы можете перезвонить и утром.
— Дайте мне этот телефон, — крикнул так громко, что от него в испуге шарахнулась парочка стариков, прогуливающих свою собачку.
Портье продиктовал номер. Это оказался комиссариат полиции. Верье был еще на месте.
— Добрый вечер, комиссар, вернее, уже доброй ночи. У вас есть новости?
— Кажется, мы напали на след, — сообщил комиссар удивительно спокойным голосом.
— Вы нашли, где они жили? — спросил он, едва сдерживая нетерпение.
— Они останавливались в отеле «Софитель Антверпен», — сообщил комиссар, — мы проверили. Все трое жили в этом отеле.
— Жили, — огорченно пробормотал Дронго, — они все трое уехали?
— Да, уехали. Но мы нашли главное. В номере, где останавливались двое приехавших — мистер Харченко и мистер Кокотин, — наши эксперты нашли грязь на полотенце, идентичную следам ног в Схетоне. Нет никаких сомнений, что мы вышли на убийц. Благодаря вам, мистер… простите, но вас все называют мистер Дронго.
— Они уехали? — Это было единственное, что его интересовало.
— Да, — сухо подтвердил комиссар, — но вы можете не волноваться.
Спокойно оставайтесь в отеле до утра. Утром их все равно арестуют.
— Каким образом?
— Мы передали сообщение в Интерпол, дали номера паспортов, фамилии, фотографии. Их арест — дело нескольких часов. Поверьте мне.
Он ничего не понимает, подумал Дронго. Человек живет в сытой, спокойной, нормальной стране. Для него событие в Схетоне — это нечто невероятное. Он абсолютно уверен, что преступников рано или поздно схватят.
Только он не знает, что это будет уже поздно. Он даже не представляет себе — насколько поздно. Если они найдут и уберут Труфилова, искать Вейдеманиса бесполезно. Тот не вернется домой. А остальные двое появятся в Москве под другими именами, с другими документами.
И все. Дело кончено.
Комиссар считает, что он может спокойно спать до утра. Дронго достал телефон, набирая номер Галины. Та словно ждала его звонка.
— Я была у Вейдеманисов, — с ходу сообщила Галина, — их девочка до сих пор не пришла домой. Бабушка мне ничего не говорит. Она вообще не хочет со мной разговаривать. Но девочки дома нет. И мать Вейдеманиса, кажется мне, чем-то очень напугана. Вы меня понимаете?
— Позвоните Романенко, пусть установит у дома дежурство. Я вас очень прошу, Гала, быть вместе с ними. Но ни в коем случае не демонстрируйте своего присутствия. Вы меня поняли? Ваша задача только наблюдать. Если девочки нет дома, значит, что-то произошло. Тут нужна предельная осторожность.
— Я все поняла, — сказала Галина, — и сделаю все, как вы сказали, можете не беспокоиться.
— Несчастный, — подумал Дронго, — неужели они решили, что таким образом можно гарантировать верность Вейдеманиса? Но нужно ли это Кочиевскому? Он решил, что болезнь Вейдеманиса и деньги — гарантии слишком ненадежные. Нет, Кочиевский зря так нервирует Эдгара Вейдеманиса. Ведь тот будет сходить с ума из-за дочери. Он вполне добровольно пошел на эту командировку.
Если Кочиевский похитил его дочь, то получается, что он вредит сам себе, заставляя нервничать своего человека. В таком случае задача Вейдеманиса ни поскорее найти Труфилова, а тянуть время, пока отпустят его дочь. Значит, это не Кочиевский. Значит, вторая группа сумела вычислить Вейдеманиса и решила похитить его дочь.
От неожиданности Дронго остановился. Какая страшная судьба у этого бывшего подполковника. Он почувствовал невольную симпатию к этому человеку. Но ждать до утра нельзя. Утром события могут принять неожиданный оборот. Он больше не имеет права опаздывать. Дронго поднял руку, останавливая такси, поправляя, тронул пальцами поля шляпы.
— «Отель Антверпен», — коротко бросил водителю. Тот кивнул, разворачивая машину.
Париж. 15 апреля
Уже начало светать, а я все еще сижу перед трупами. Нужно уезжать, принимать какое-то решение. А я не в силах определиться. И оставлять Сибиллу в таком состоянии невозможно. Она может тронуться умом или покончить жизнь самоубийством. Вызвать полицию? Но для меня это, наверное, самый худший вариант.
— Нам надо идти, — говорю я ей, — мы должны идти.
Она смотрит на меня безумными глазами. Честно говоря, я ее понимаю. Тут любой повредится умом. Но нам нужно поскорее убираться отсюда. Хотя куда ей идти из собственной квартиры? Ко мне? Но я не могу везти ее в свой отель, подставляя своим соглядатаям. Но и торчать здесь в бесцельном ожидании я не могу — это означало бы не только мое поражение, это верная гибель для моих близких. Только не это!
