Чингиз Абдуллаев - Мрак под солнцем
— Я тоже люблю море, — призналась Инес. На ней был светлый брючный костюм: узкие бежевые брюки, рубаха с жилеткой под цвет брюк.
— Вы были в Гаване? — спросил он.
— Да, ездила на могилу матери Рауля. Она похоронена здесь, в Гаване. Он просил меня всегда навещать ее могилу.
— Его мать умерла здесь?
— Во время приезда сюда. Была какая-то лихорадка. Ей разрешали ездить, хотя ее муж в свое время эмигрировал с Кубы. Он не признавал и не любил кубинскую революцию. Впрочем, как и большинство богатых людей.
— Они переехали в Мексику?
— Да, но их семью не считали беженцами или эмигрантами. Отец Рауля работал вместе с моим отцом. А дядя Рауля занимал здесь довольно большую должность, работал в разведке.
Она не стала повторяться, что это был Мануэль, а Бернардо не стал спрашивать.
— Мы уезжаем через несколько дней, — сказал он.
— Да, ваш генерал сказал, что четвертого — пятого июня. Сегодня тридцать первое мая.
— Сегодня уже первое июня, — улыбнулся Бернардо, — уже первый час ночи. Мы расстанемся через три дня.
— Как глупо, — вдруг сказала Инес, — мне казалось, что вы будете оставаться здесь до своего полного выздоровления. Они могли бы вас и оставить. В конце концов они ведь не платят деньги за ваше пребывание на острове.
— Не нужно напоминать мне о моей печальной участи, — сказал он, — я всегда помню, что я всего лишь бедный альфонс при богатой вдове.
— Вы не очень похожи на альфонса, — возразила женщина, — они бывают галантны и любезны.
— Тогда действительно не похож, — равнодушно ответил Бернардо.
— Вы ее знали до этого? — спросила вдруг Инес.
— Кого? — Он прекрасно понимал, кого она имеет в виду, но слишком сильно растерялся от ее очередного возвращения к этой теме.
— Вашу сотрудницу.
— Мы встречались, — честно признался Бернардо. В этот момент он действительно чувствовал себя мужем, не решающимся соврать своей супруге.
— Она очень эффектная женщина. — Инес сделала несколько шагов по комнате, она по-прежнему не садилась, хотя уже знала, что это сильно нервирует Бернардо. Женщина стояла, и ему приходилось говорить с ней, несколько задрав голову.
— Возможно, — он не хотел говорить на эту тему.
— Сегодня вы не ответили на мой вопрос. Она была вашим другом?
— Да. — Он смотрел ей прямо в глаза. Она не смутилась, просто прошла мимо него к балкону, и ему пришлось повернуть свою коляску.
— Бернардо, — сказала Инес, обращаясь к нему по имени, — может, вам не нужно так быстро уезжать?
— Ничего не получится, — мрачно ответил он, — меня обязательно отзовут.
— Да, — сказала она, внезапно остановившись, — да, конечно.
И, словно внезапно приняв решение, резко сказала:
— Спокойной ночи, Бернардо.
И быстро вышла из комнаты. Он тяжело вздохнул и повернул свою коляску в ванную комнату. Почистив зубы, он разделся и, прыгая на одной ноге, добрался до своей постели. Включил ночник. Выключил общий свет в комнате. Услышал, как в своей комнате Инес привычно переставляет стулья. По ночам она делала небольшую зарядку, всегда так смущавшую Бернардо. Правда, утром физическим процедурам отводилось еще больше времени, и он слышал, как она разминалась. Для сорокалетней женщины проблема сохранения своей фигуры важнее политических договоренностей всех стран мира.
Он выключил ночник и, закрыв глаза, вспомнил жесты Чернова. Тот совершенно определенно дал ему понять, что завтра у него будет важная встреча. Интересно, как они сумеют организовать эту встречу, подумал Бернардо. Появление на острове постороннего человека проблематично, появление рядом с ними кого-то чужого просто невозможно. И тем не менее генерал всегда держит слово. Может, Бернардо не правильно понял его жест. Но там было определенно первое июня. И значит, сегодня он наконец узнает, зачем его держат в этой коляске и не отозвали еще в Париж после ранения.
Послышался скрип открываемой двери. Он протянул руку, чтобы включить ночник, но услышал голос Инес:
— Пожалуйста, не нужно включать свет.
Он замер.
Опустил руку.
Чья-то тень скользнула по комнате, и он вдруг почувствовал, как женщина села на противоположный край двухместной кровати.
Бернардо лежал, боясь пошевелиться. Инес осторожно опустилась на кровать рядом с ним.
— Ты ведь знаешь… — сказал он мрачно.
— Ничего не надо говорить, — попросила она.
Он почувствовал, как ее рука дотронулась до его руки, уже не сдерживаясь, повернул голову. В темноте блеснули глаза Инес. Она молча закрыла глаза, и он осторожно дотронулся своими губами до ее лба, глаз, скользнул вниз.
Поцелуй был долгим и оглушающим. Бернардо почувствовал, что куда-то проваливается. Он еще сильнее перевернулся на бок и неожиданно задел свою больную ногу.
Не сдерживаясь, он застонал. Потом откинулся на подушку.
— Чертов инвалид, — пробормотал он злобно.
— Что произошло? — спросила она.
— Ничего не получится, — он отвернулся от нее. Ему было стыдно.
— Не нужно так говорить.
— Инес, — он решил, что сегодня можно высказаться до конца, — я понимаю твое великодушие. Но у нас ничего не получится. Это несерьезно.
— Какой ты глупый, — засмеялась женщина, — сколько тебе лет? Мне кажется, что я совращаю малолетнего. Ты ведешь себя в постели как неопытный мальчик.
— Но…
— Не нужно больше ни о чем говорить, — ее рука мягко легла ему на рот. А потом она сама, повернувшись, снова поцеловала Бернардо.
В эту ночь он убедился, что больная нога не всегда служит помехой или препятствием. В эту ночь он впервые в жизни встретил женщину, о которой каждый мужчина подсознательно мечтает всю свою жизнь. Она была ведущей. Он лежал на постели, подчиняясь малейшим движениям ее тела, ее рук, ее губ.
Чего в ней было больше в эту ночь, наверно, не знала и сама Инес Контрерас. Здесь было немного зависти к молодой и красивой сопернице, здесь было немного ревности к женщине, осмеливающейся бросить ей вызов, здесь было чуть больше хорошего отношения к Бернардо и влюбленности в этого мужественного человека, так стойко переносившего свое несчастье. И, наконец, здесь было просто желание женщины снова почувствовать себя женщиной, став желанной и любимой хотя бы на одну ночь. На несколько дней. Слова, слова Чернова подтолкнули ее к этому решению. Она вдруг поняла, что через три дня навсегда потеряет и своего второго мужа. И это стало определяющим в ее решении.
Глава 32
Роджер ворвался в здание как раз в тот момент, когда там была первая минута неразберихи. Если вы не ждете шторма, то, даже находясь в море, забываете о таком явлении, и первые порывы ветра могут вполне застать вас неожиданно. Правда, на хорошем корабле растерянность, вызванная внезапным ураганом, будет длиться несколько секунд. Затем опытный капитан прикажет снимать паруса, и корабль начнет жить своей обычной авральной жизнью.
Роджер вбежал в здание. Он чувствовал, что несколько задыхается. Сказывалось отсутствие столь тяжелых физических нагрузок в последние несколько лет. В здании было темнее, чем на улице. Он огляделся. Его небольшое преимущество было в том, что он сейчас все видел. Впереди по коридору, осторожно озираясь, шел кто-то из людей Леймена. Очевидно, он разглядел какую-то тень, мелькнувшую перед глазами, но ничего больше почувствовать не успел. Роджер распылил ему баллончик прямо в лицо, и неизвестный свалился на пол, заснув до утра. Роджер побежал дальше по коридору.
На второй этаж он поднимался, уже оглядываясь. Все-таки очень трудно действовать в незнакомой обстановке. Внизу начали гореть зажигалки, осветился коридор, некоторые комнаты, кто-то выбежал на улицу.
— Принесите свечи! — закричал чей-то повелительный голос сверху.
Роджер вздрогнул. Он узнал этот задыхающийся голос Эдгара Леймена. Тот своим криком сам невольно выдал себя.
Роджер осторожно крался по коридору второго этажа. В дальнем конце должен быть кабинет Леймена. Он услышал голос именно оттуда. Роджер уже подошел к двери, чтобы войти внутрь, когда услышал другой знакомый голос:
— Это самое настоящее преступление, Эдгар. Дверь была приоткрыта. В комнате сидели двое. И обоих он знал. Первый был толстяк Эдгар Леймен, второй был тот самый Пол Биксби, из-за которого погибло столько людей. Пламя от зажигалки полковника чуть освещало комнату.
— Что мне нужно было делать? — оправдывался Леймен. — Как суметь обеспечить безопасность? Мне был дан приказ — всеми возможными методами, вплоть до физического устранения. Наши планы столько раз были известны людям Кастро, что в этот раз мы просто боялись рисковать. У них есть свои люди повсюду. А ответственность нес я один.
— Вы понимаете, что вы говорите, Эдгар? — спросил разгневанный полковник. — Вы разнесли на куски весь офис местного бюро ЦРУ. Во имя сохранения секретности вы убили четырех офицеров американской разведки. Вы думаете, кто-нибудь будет слушать ваши объяснения?
