Чингиз Абдуллаев - Совесть негодяев
— Идите в комнату, переоденьтесь, если хотите, — посоветовал он, — а я поставлю чай.
Она повернулась и пошла в комнату, так ничего больше не сказав. Он наполнил водой чайник, чиркнул спичкой. И снова сел на стул.
Она вышла из комнаты в том же костюме, в котором была. Только сняла колготки, порванные в аэропорту, когда он вталкивал её в машину Гасанова.
— Мне нечего одеть, — просто сказала она. — В «Маэстро Пазолини» не продают пижамы. Хотя, наверно, продают, но я не купила её. Придется остаться в этом.
— Садитесь, — предложил он, — сейчас закипит чай.
— Как странно, — села на стул Зоя, — час назад в магазине вы искрились остроумием, а теперь такой мрачный. Или это я на вас так действую?
— Нет, просто у меня обычно такое настроение.
— Вы тяжелый человек, а иногда кажетесь таким веселым и легким,
— Это обманчивое впечатление.
В ванной комнате громко капала вода. Он поднялся и, пройдя туда, затянул кран сильнее. Вода перестала капать, и он вернулся на кухню.
— Это действительно было так необходимо? — спросила женщина. — Ночевать здесь, устраивать эту безобразную драку в аэропорту, гонки по шоссе. Все это было нужно?
— Думаю, да.
Он чуть приподнялся и посмотрел из окна на соседний дом. Рядом с домом стоял автомобиль. В ночной темноте трудно было различить его очертания, но ему показалось, что это была вазовская «шестерка».
— Вы думаете, и здесь за нами будут следить, — поняла его взгляд Зоя, — но никто не знает, что мы здесь.
— Кажется, никто, — согласился он, — за вашей спиной сейчас закипает чай. Чуть отодвиньтесь, я заварю.
— Сидите, — стремительно поднялась она, — я сама заварю чай. Где заварка?
Она открыла кухонный шкаф и беспомощно оглянулась.
— Здесь только стаканы.
— Не может быть, — он шагнул к ней и посмотрел в шкаф. Отдельно стояли соль и перец. Чая нигде не было.
— Придется пить кипяченую воду, — сказал он равнодушно.
Она уже открыла рот, чтобы сказать что-то дерзкое, но, подумав, промолчала и, достав два стакана, налила в них горячую воду.
— Сахар, между прочим, есть, — достала она небольшую баночку с ровными кусками рафинада.
— Мне не нужно. Я никогда не пью даже чай с сахаром.
— И кофе тоже? — удивилась она
— И кофе тоже. Я не люблю сахар. Два стакана быстро запотели, но по-прежнему оставались горячими.
— Честно говоря, — виновато призналась женщина, — я думала, что мы сумеем поужинать. Я ведь опрокинула на вас шампанское и почти ничего не съела.
— У нас есть сало и сыр. Но нет хлеба. Если хотите, я вам нарежу, — предложил Дронго.
И, не дожидаясь её согласия, поднялся, чтобы открыть дверцу холодильника. Иначе в маленькой кухне её просто нельзя было бы открыть. Он достал сало, сыр, разрезал все на неровные части, переложил в тарелку и подвинул к ней.
— Можете есть.
— Спасибо, — она взяла кусочек сала, впиваясь в него своими ровными красивыми зубами.
Он дотронулся до стакана. Все еще горячо.
— Теперь можете сказать мне, где находятся документы, — мягко напомнил ей Дронго, — теперь можно. Завтра я поеду за ними один.
Она покачала головой.
— Вы не сможете их найти, без меня.
— Вы их видели?
Она заколебалась.
— Между прочим, речь идет и о жизни Багирова, — терпеливо напомнил Дронго. Она подняла глаза.
— Я должна вам верить, — он не понял, был это вопрос или утверждение. Молча ждал. Наконец она решилась.
— Документы находятся на даче у брата Багирова. Там давно никто не живет.
— Где дача?
— В Петрово-Дальнем.
— Вы видели эти бумаги? — снова спросил Дронго.
— Да, — наконец сказала она после заметного колебания.
— Сколько листов?
— Это папка. Листов сто — сто пятьдесят.
— Вы точно знаете, где её можно найти?
— Знаю.
— Сколько туда ехать?
— Около часа.
Она взяла кусочек сыра.
— Вкусно, — сказала с восхищением Зоя, — давно не пробовала такого.
— Вы просто уже отвыкли от российского сыра, — равнодушно сказал Дронго, — привыкли есть французский рокфор или нечто подобное. А я вот до сих пор люблю ржаной московский хлеб.
— Ничего я не привыкла, — вдруг возразила она, — с чего вы взяли?
— Сколько вам было лет, когда вы познакомились с Багировым? — спросил он и сам ответил: — Восемнадцать. Вы были почти ребенком. Не скрою, вы сильно выросли, но в принципе всю свою сознательную жизнь вы провели, работая с Багировым. Последние полтора года. Вы сами об этом мне говорили,
— Ну и что? — с вызовом сказала она.
— Ничего. Просто жизнь вы узнали несколько однообразно. Из окон роскошных лимузинов, из лучших номеров дорогих отелей, в самых дорогих ресторанах мира. Кроме того, ваш шеф, нужно отдать ему должное, общается не только с… представителями преступного мира, но и с президентами, премьерами, министрами, деятелями науки и культуры. Да и сам он очень незаурядный человек. Но его эпоха кончилась. Среди главарей мафии больше таких нет. Им на смену идут другие — циничные, подлые, готовые на все ради наживы. Я не идеализирую Багирова, просто наряду с отрицательными качествами у него масса положительных. Он умен, чертовски талантлив, романтичен, благороден, как иногда бывали благородны карибские пираты, отпускавшие свои жертвы в шлюпках с запасом еды и питья на три дня. Но его время кончилось. Первое покушение — это первая ласточка. За ней последуют другие. А вы по-прежнему будете считать жизнь прекрасной сказкой и не замечать, как трудно живут остальные. Но только до того момента, пока не наступит конец. И тогда будет горькое прозрение. Простите, что я так говорю, но меня удивило, что вы поступили в МГУ. Я даже думаю, что ваш шеф об этом не знает. Я прав?
— С чего вы взяли?
— Вы не ответили на мой вопрос, так я прав?
— Да, — она положила сыр обратно на тарелку.
— Вы были наверняка отличницей. Я обратил внимание, как правильно вы разговариваете, — сказал Дронго, — большинство ваших сверстниц глупо хихикают или отмалчиваются. Вы умеете спорить, рассуждать, у вас прекрасная память. И, наконец, МГУ. Почему вы решили работать секретарем?
— Мне предложили, — просто ответила она, — я участвовала в конкурсе на звание «мисс Россия» два года назад. Не прошла в финал, хотя все пророчили первое место. А потом мне предложили работу в рекламном агентстве. И уже оттуда меня взяли к Багирову. Сначала просто секретарем. У него три секретаря в фирме. А потом и личным секретарем. Нужно сказать, он всегда вел себя безупречно. Но так получилось. В общем мы стали любовниками.
— Но для чего тогда МГУ?
— Я с детства любила историю.
— А работа? Разве обязательно было работать? Можно было сначала закончить университет.
— В первый год я не прошла по баллам. А работа… Мой папа был известным инженером, считалось, он довольно хорошо зарабатывал. Но только попав сюда, я узнала, что значит хорошо зарабатывать. Знаете, какая у меня зарплата?
— Догадываюсь.
— Даже не угадаете. Пять тысяч долларов в месяц. Наличными. Без налогов. Он ошеломленно молчал.
— Впечатляет? — спросила она.
— Весьма, — честно признался он, — такие вещи впечатляют.
— Вот видите. Знаете, сколько стоит мой костюм? Вот этот, на мне?
— Примерно знаю. Он от «Шанель». Я догадался по пуговицам. Тысячу или чуть больше?
— Тысячу восемьсот. Я взяла его в Париже. Мой отец в жизни не держал таких денег в руках. Теперь вы понимаете?
— Я это знаю, — сказал он, слишком часто бываю за границей. Несоответствие между зарплатами наших людей и приличным уровнем жизни резко бросается в глаза. А ведь в Москве сейчас цены выше мировых.
— Откуда вы знаете цены, — чуть улыбнулась Зоя, — или вы покупаете вещи той знакомой, о которой думали в Риге?
— Не покупаю. Той знакомой лет восемьдесят. И её, может, уже нет в живых. Она была подругой моей матери, — ответил он.
— Извините.
— Ничего, — он снова чуть привстал и посмотрел в окно. Машина по-прежнему стоит напротив дома. Она начала его раздражать.
— Вы думаете, они все-таки следят за нами? — спросила женщина.
— Не думаю, я никогда ничего не думаю. Я всегда проверяю. Идите спать.
— Честно говоря, не очень хочется.
— Завтра мы поедем на дачу.
— Да, конечно. Простите, что я спрашиваю, а вы женаты? — на этот раз её глаза были почти зелеными.
— Нет, — он смотрел ей в глаза и молчал. Минуту, другую. Потом встал и снова посмотрел в окно. Машина по-прежнему была на месте.
— Идите спать, я немного погуляю. Уже третий час ночи.
— Вы оставляете меня одну? — удивилась она.
— Мне нужно проверить вон ту машину, — показал в окно Дронго, — иначе я не смогу спокойно здесь сидеть.
— А вы не будете спать?
— Не буду. Я привык не спать. Потом отосплюсь за все эти дни. Она поднялась. — Там широкая постель, — спокойно сказала женщина, — и я вас не съем. Я все равно буду спать в одежде. Прямо в этом костюме. Слева у стенки. Я люблю спать у стенки. А вы можете лечь справа. Обещаю вас не трогать.
