Чингиз Абдуллаев - Символы распада
Он специально переигрывал, и Машков это понял. С другой стороны, она при всей своей самоуверенности, ничего не знала ни об Уголовном кодексе, ни о наказаниях, хотя Дронго был прав: пожизненное заключение ей вполне могли дать.
— Как пожизненное? — сразу подняла она голову. — Как это? Навсегда?
— Вот приедем, там и узнаете, — продолжал давить Дронго.
— Подождите, — сказала она твердо, — остановите машину. Остановите, — закричала она изо всех сил, и водитель, нажав на тормоза, обернулся к ней. — Подождите, — произнесла она, глядя на Дронго. — Я на все согласна. Я вам все расскажу. Я все вам расскажу, — дважды повторила она, — все, что вы хотите. Я все знаю. Не нужно меня в тюрьму. И не нужно отпускать Хорькова. Я сама вам все расскажу.
— Останови машину, — разрешил Машков и посмотрел на Суровцеву. — Начинайте рассказывать. Впрочем, меня мало интересует ваша исповедь. Мне нужно знать только одно. Где второй заряд? Кто заказал вам его похищение?
— Он у мистера Ревелли. Он находится у него, — крикнула Маша.
Москва. 17 августа
На совещании у директора ФСБ на этот раз собрались все, кто имел отношение к расследованию преступлений, совершенных в Чогунаше. Здесь присутвовали его заместители Потапов и Земсков. Приехали специально приглашенные Ерошенко и Ильин. Находились вызванные сюда Машков и Левитин. Были и другие офицеры, проводившие параллельно оперативную работу в Москве и Финляндии. Не было только Дронго, пригласить которого никому даже не пришло в голову. Земсков, узнавший о том, что Суровцеву нашли благодаря эксперту, ничего не сказал, только кивнул головой Машкову. Сегодня он сидел мрачный и торжественный.
Суровцева дала подробные показания. Она рассказала обо всем, о чем только могла. Когда Хорькову показали протокол ее допроса, он понял, что дальнейший торг ни к чему не приведет, и согласился отвечать на все вопросы, лишь умоляя сохранить ему жизнь. Правда, при этом он страшно ругался, не подозревая, что и она ругала его не меньше, правда, не столь отборными и смачными выражениями, как у него. Докладывал Машков, которому было поручено завершение последнего этапа операции.
— Можно считать доказанным, что вся операция была спланирована Хорьковым под влиянием его сожительницы Суровцевой, с которой он познакомился несколько месяцев назад. Она ему подробно и часто рассказывала о Научном центре, где работал ее муж. Когда к Хорькову, имевшему виллу в Италии, обратились итальянцы, он быстро согласился на сотрудничество. Все преступление было разработано в деталях, с учетом того факта, что само хищение будет совершено сотрудниками Центра Суровцевым и Глинштейном. Они действительно сумели проникнуть в хранилище, вынести два заряда, а подполковник Волнов подменил пленку, на которой был зафиксирован выход из хранилища обоих ученых.
Затем груз был вывезен из Центра вместе с радиоактивными отходами. Нам удалось проследить всю цепочку. Ящики были отправлены вместе с отходами и приняты на месте Полухиным; он выгрузил оба ящика в Норильске, рядом с которым и находится захоронение. Этот груз, конечно, не охранялся, так как никому и в голову не могло прийти, что кто-то захочет посягнуть на радиоактивные отходы. Хотя по правилам груз должен строго охраняться, однако караульная рота почти не занималась охраной состава, что и привело к подобному результату.
Груз был переправлен по железной дороге сначала в Москву, а потом в Санкт-Петербург, а там его поручили заботам местного авторитета Сирийца — Ованесова Михаила Аршаковича, имевшего пять судимостей. Он, в свою очередь, поручил переправку груза некоему Сухареву, который числился в его компании, но в основном занимался рэкетом и выбиванием денег, а также сопровождал различные грузы. Сухарев провез оба ящика через границу, но, видимо, из любопытства вскрыл первый ящик и доставил его в Порво, где и получил в мотеле огромную дозу радиации. Когда в Хельсинки состоялась его встреча в порту с сообщниками, он, видя, что его окружили люди Сирийца, застрелился.
Хорьков и Полухин вместе с Суровцевой, которая была вдохновительницей всей операции, решили не оставлять свидетелей. В Чогунаше подполковник Волнов метким выстрелом пробил колесо автомобиля, в котором ехали Глинштейн и Суровцев, и те свалились в овраг и погибли. В Москве тот же Волнов и Полухин вместе с неустановленными убийцами ликвидировали семью доктора наук Сиротина Александра Никодимовича, который способствовал хищению ЯЗОРДов, разработав для этого систему защиты.
После обнаружения хищения двух зарядов в Центре был также убит водитель Мукашевич, а Хорьков приказал убрать Ованесова, причастного к неудачной перевозке груза. Благодаря комиссии, работавшей в Центре, и… — Полковник сделал паузу, но все-таки решил сказать: — И эксперту, оказавшему нам большую помощь… — он видел удивленные лица других офицеров, но смотрел прямо в глаза директору, когда продолжал свой доклад, — нам удалось выйти на Хорькова и Суровцеву, и те были арестованы на даче. Полухину удалось скрыться.
Выяснилось, что оба заряда были заказаны неким мистером Ревелли, проверка которого проходит по линии управления генерала Потапова. В настоящее время идут активные поиски исчезнувшего Полухина и некоего Законника, имя которого упоминается все время в показаниях Суровцевой. Кто это такой — Хорьков отказался пояснить, заявив, что это один из его знакомых. Мы имеем основания утверждать, что Законник является также одним из руководителей этой операции. Однако пока что конкретных сведений о нем не получено.
— У вас все? — спросил директор.
— Так точно.
— Спасибо, садитесь. Генерал Потапов, теперь мы слушаем вас.
— Нам удалось установить, что под именем синьора Ревелли скрывается Антонио Конти, разыскиваемый Интерполом за многочисленные преступления. В настоящее время в Италии его нет, кстати, там он приговорен к тюремному заключению. Очевидно, Конти все-таки посредник. Зная его специализацию, трудно предположить, что он переквалифицировался в террориста. Это известный мошенник, связанный с итальянской мафией, но не убийца, и поэтому он вряд ли решился бы на подобное в одиночку. У нас есть все основания предполагать, что за ним стоят другие люди, настоящие заказчики. Хорьков упоминает, что Ревелли — Конти несколько раз настаивал на том, что заряды должны прибыть в Европу к началу августа. Очевидно, они готовят свою акцию именно в августе, и поэтому счет может идти даже не на дни, а на часы.
Потапов замолчал, словно обдумывая следующую фразу, и продолжал:
— Деньги на счет Хорькова в немецком банке переводились из французского банка, из Парижа. Сейчас наши сотрудники уточняют номера счетов Хорькова, который согласился на сотрудничество. Однако уже ясно, что поиски Ревелли и людей, заказавших ЯЗОРДы, должны вестись именно в Париже.
— У вас есть конкретные предложения?
— Есть, — кивнул Потапов. — Дело в том, что Суровцева видела приезжавшего вместе с Ревелли итальянца, с которым договаривался Хорьков. Разумеется, видел их и сам Хорьков. Мы считаем возможным немедленно выслать в Париж бригаду наших сотрудников. Целесообразно было бы взять с собой либо Хорькова, либо Суровцеву.
— Лучше Хорькова, — сразу же предложил Земсков, — с женщиной будут проблемы. Она очень неуравновешенный человек.
— А если он попытается сбежать? — спросил Потапов. — Мы можем не знать, где он хранит часть своих денег, и он спокойно от нас скроется. А Суровцева наверняка не захочет повторять своей позавчерашней попытки, так как ни знакомых, ни денег в Париже у нее нет.
— Согласен, — кивнул директор, — пусть летит Суровцева. Кто возглавит бригаду?
— Полковник Машков. Мы уже связались с Интерполом и попросили их оказать содействие. Разумеется, мы не объясняем им, почему мы разыскиваем Ревелли — Конти, но Машков будет иметь в виду свою сверхзадачу — поиск ЯЗОРДа.
— Да, это правильно, — согласился директор. — Не нужно раньше времени поднимать панику. Они в Европе все паникеры. Чуть что-нибудь не так, и сразу начинают нервничать.
— Мы хотим показать в местном отделении банка фотопортреты Ревелли и того итальянца, который приезжал вместе с ним. По рассказам обоих подследственных, именно он говорил на русском языке, переводя разговор Хорькова и Ревелли. Но Суровцева вспоминает, что по-русски итальянец говорил с сильным акцентом. Хорьков не хочет или не может вспомнить его фамилию, но Суровцева дала довольно подробное описание переводчика. Во всяком случае, деньги переводились именно из Парижа. С пограничниками мы уже договорились. Всю группу пропустят с личным оружием.
Потапов замолчал, но продолжал стоять. Директор несколько удивленно посмотрел на него:
— У вас все?
