Мастер Чэнь - Амалия и генералиссимус
— Эй! — вдруг раздался азартный возглас из толпы. Но повар в переднике уже прыгал в авто слева от Элистера, отбросив вок (оказавшийся пустым). А я с диким ревом мотора выезжала в приоткрытые Элистером заранее ворота, чуть не поцарапав слева нос авто, тихо тронувшегося с места.
О, конечно, им никто не собирался давать проехать — лица быстро изменились, к двум седокам через борт авто потянулись руки.
А я резким движением дернула за рукоятки и откинулась назад, одновременно подпрыгнув и ударившись о сиденье.
Когда на тебя едет, стоя на одном заднем колесе, ревущее черное чудовище, когда оно фактически нависает над тобой, человек попросту падает назад.
— Как учили! — прошипела я себе под нос, а потом услышала собственный голос, громко выговаривающий «ха-ха-ха».
Я сделала, разбрызгивая по дороге пыль, полукруг среди расступающейся толпы, Элистер направил авто в эту брешь, у меня чуть не вырвали клок волос, но мы уже набирали скорость по совершенно пустой дороге.
А сзади звучал совершенно другой мотор, все ближе и ближе. Ему скорости набирать было не надо.
Я повернула голову: это был грузовик среди голубоватого утреннего тумана, в кузове размахивали руками люди, та небольшая толпа, что пыталась не дать нам выехать, отскакивала в сторону теперь уже от новой угрозы.
Можно было не пытаться испугать эту гору металла моей двухколесной машиной.
Элистер переключал рычаг на рулевой колонке, одновременно оглядываясь и озабоченно качая головой.
Потом он быстро нагнулся, полез себе куда-то под ноги (авто вильнуло), достал нечто, напоминающее… большую церковную свечку? Нет, сосиску, потому что я отчетливо увидела беловатую кожу на свечке, и даже ровный закругленный краешек этой кожи.
Из нагрудного кармана Элистер достал что-то маленькое, с усилием воткнул эту штуку куда-то в свечку, потом привстал и по широкой дуге кинул ее назад и вбок.
Я быстро взглянула вперед, поняла, что чуть не оказалась в канаве, выровняла курс, снова посмотрела назад — чтобы увидеть, что сбоку грузовика из джунглей вылетает серый воздух и клочья листьев и лиан. Грохот пришел позже. А Элистер уже кидал назад еще одну такую же штуку. И снова грохот, как при погрузке в порту.
В следующее мгновение я снова посмотрела назад и поняла, что грузовик все-таки едет за нами — но на очень приличном расстоянии.
Я поравнялась с авто, увидела, что оба пассажира невредимы.
— А все-таки, что это за китаец со мной рядом? — поинтересовался Элистер через шум двух
13 Амалия и генералиссимус моторов. — Ты сказала тогда, ночью — потом, потом…
— Повар! — крикнула я. — За которым гонится половина китайских кварталов.
— Что, неужели настолько плохой повар? А мне понравилось то, что он готовил!
— А еще этой твой брат-близнец! — крикнула я, снова и снова оглядываясь. — Тот знаменитый агент, тот самый!
— Спасибо, теперь хоть что-то понятно! — крикнул Элистер.
Мы описывали длинную, мили в три, дугу по абсолютно пустой и полутемной дороге, постепенно приближаясь к Ампанг-роуд. Я не имела понятия, будет ли кто-то нам мешать туда выехать.
Они не мешали, но грузовик все так же поджимал нас сзади. Это означало, что на выезде из города нам никто не собирался дать проехать. Но нам не надо было выезжать из города.
Когда убегаешь очень быстро, то это совсем не страшно, страшно было спать в замершем доме. Сейчас — весело, мир полон отчетливых линий и красок. А дальше, когда мы просто понеслись по Ампангу, стало холодно в середине живота. Потому что грузовиков оказалось уже два, они были далеко, но на пустой дороге, с ее черными, стелющимися по земле утренними тенями, их было хорошо видно.
Мы неслись на предельной скорости по чистому асфальту, справа и слева от нас были банановые листья, пальмы, акации, наглухо закрытые ворота и вымершие особняки с колоннами позади газонов. У будок охранников ощущалось какое-то движение. Ни полиции, ни барьеров поперек дороги не было.
Отлично — кончается Ампанг, мы делаем резкий поворот налево, туда, где расположился ипподром, отель «Грасслендз» — тот самый, только для европейцев, первоклассная кухня, теннисные корты, гараж и так далее. Я увидела длинные фигуры в пробковых шлемах и стволы охотничьих ружей. Но мы неслись дальше, к простому шлагбауму, рядом — будка, из нее навстречу нам выходит собранный и осторожный охранник-тамил.
Но Элистер… Элистер начинает говорить на этом странном языке, как будто сделанном из щелканья камешков, я кричу: «Сун! Ричард Сун!» — и показываю пальцем на небо, где живет бог. Тамил неуверенно открывает шлагбаум, за которым ничего нет — большая лужайка, и тут глаза его расширяются — он видит два несущихся грузовика в конце аллеи.
Перед нами, кроме лужайки, был еще кусок дороги, пересеченной резкими тенями деревьев, пара каких-то сараев — и все. Дорога начиналась из ничего и никуда не вела.
Я огляделась — кругом пусто, между ослепительно черных силуэтов джакаранд — пурпур с расплавленным золотом неба, и — в этом небе — повисшая над кронами деревьев косая темная полоска с утолщением в середине.
Потом эта полоска нырнула вниз, к асфальту странной, ведущей в никуда дороги, и я увидела эту машину — круг размытого воздуха перед носом, два приподнятых крыла и нечто вроде автобуса, или железнодорожного вагона, между ними.
Элистер перегородил новеньким «воксхолл-кадетом» въезд на поле, махнул повару Чунгу, тот
387 побежал навстречу приближающемуся автобусу, упавшему из облаков. Я все-таки успела направить своего черного скакуна вбок от въезда, он проехал пару ярдов сам, потом завалился. И побежала за поваром.
Элистер — холщовая сумка лежала у его ног — съежился, превратившись в небольшой комок в траве, лицом к шлагбауму. Руки его были сложены вместе и направлены вперед.
Раздался скрежет и шуршание какой-то железки по асфальту, в гофрированном боку автобуса открылась овальная дверь, из нее выпала складная лестница, мелькнуло круглое лицо Ричарда, в ужасе взглянувшего в сторону грузовиков. Лицо это немедленно исчезло.
Первый грузовик с грохотом врезался в мое новое авто, накренился набок и замер. Второй уткнулся первому в заднюю часть.
Мы с Чунгом, уже со ступеней лестницы, увидели, как Элистер бросает очередной свечкообразный предмет в сторону грузовиков, падает лицом на землю, доносится очередной грохот, но Элистер уже прыгает на первую алюминиевую ступеньку и, вслед за нами, оказывается внутри.
Я вижу толпу китайцев — у некоторых револьверы — рассыпающуюся по полю, но автобус, чувствую я, начинает двигаться по дорожке, а Элистер с поваром, мешая друг другу, борются с лестницей и дверью.
Вот она захлопывается, я чувствую себя в полной безопасности, в норке, автобус, прыгая и жутко трясясь, едет куда-то, ничего не происходит, а потом и тряска исчезает, только качает. Может быть, так и будет — может быть, Ричард знает проезд к шоссе, и туда-то мы по асфальту и направляемся?
В алюминиевой стене появляется дырка, сквозь нее внутренности нашего убежища пронзает горизонтальный острый луч света. Элистер с любопытством смотрит на эту дырку, а повар… да нет, он ведь уже не повар — и вообще не реагирует никак. Потом они поворачивают друг к другу головы, автобус мерно гудит и качается, похоже, Элистер, запинаясь, пытается говорить по-французски. Мне становится стыдно сидеть рядом с такими замечательными людьми, по качающемуся полу я пробираюсь вперед, к Ричарду.
Там я замираю, вцепившись в металл двери.
Передо мной — разделенная металлическими конструкциями стеклянная полусфера, впереди нее просто ничего нет, пустота, какие-то белые клочья мгновенно проносятся за стеклом. А в самом низу стекла… как будто мы выехали на верхушку холма и замерли там — косая земля, тонкая светлая нитка дороги, бело-сизая вата туманов, зеленые подушки, а выше везде висят небольшие облака.
Потрясенная, я молчала.
Ричард сидел в одном из двух кресел и делал вид, что управляет авто, но никакого авто не было. Он был в обычном легком сером костюме и даже почему-то в панаме: я не дала ему переодеться после вечера, виновато подумала я.
Стеклянный фонарь, внутри которого мы находились, качнулся и пошел вниз, горизонт прыгнул вверх, Ричарда это никак не впечатлило.
— Доброе утро, подружка, — приветствовал он меня. — Не заставляй меня быть невежливым, я не могу встать, так что сядь вон в то кресло — но учти: как только ты касаешься подлокотников, мы начинаем падать. Ха-ха.
— Что… это… такое? — выговорила я, глядя через стекло, позорные слова.
— О, это — это «Юнкере W-ЗЗ». На языке дилетантов — «Бремен». Потрясающая почтовая машина, какое-то чудо, обожаю немцев. Не ломается никогда. Ты не представляешь — я из-за тебя впервые в жизни взлетел ночью! И все было нормально. Понятно, что садиться в черноту я бы не смог, но — все в итоге вышло нормально.
