Лен Дейтон - Мозг стоимостью в миллиард долларов
— Я не говорил, где он, — ответил я. — Я сказал лишь, что у меня к вам послание от мужа.
Малышка продолжала читать стихи:
Она забьется в амбар
И греется там,
Пряча голову под крылышко.
Ах, бедняжка!
Прожектор бросил на нее розовый луч света, и она спрятала голову под свое нейлоновое крыло.
Миссис Пайк запахнула на горле воротник платья, словно и она почувствовала дуновение северного ветра.
— Феликс дурак, — бросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. Теперь на ее лицо падали яркие розовые отсветы, и я видел подтек грима пониже скулы. — А кому-то приходится расплачиваться, — сказала она. — Кому-то достанутся все выгоды от его работы — опасной работы, — кто-то будет благоденствовать, а кому-то надо расплачиваться. Почему я должна страдать, почему должен страдать ребенок?
Я смотрел на миссис Пайк, на эту маленькую и жесткую, но безликую женщину, которая за большие деньги красила себе волосы; ее маленькие блестящие глазки были полны горечи от того, что шпионская работа не принесла ожидаемых плодов. Наступила пауза, в течение которой я старался справиться с охватившим меня гневом, и, когда я снова заговорил, голос у меня стал подчеркнуто тихим и спокойным.
— Все очень просто. Вот билеты на самолет до Милана для вас и вашего сына. Если вы успеете на следующий рейс, я оплачиваю все ваши расходы, и средств будет достаточно на одежду и все прочее, чтобы вы не возвращались домой, за которым, скорее всего, уже наблюдают. Если вы отказываетесь, мы проводим вас до дома, в котором вы и останетесь. Где вас и возьмут под стражу.
— Насколько я понимаю, вы всего лишь выполняете отданные вам приказы.
— Но отнюдь не бездумно, миссис Пайк, — ответил я. — В этом-то и разница.
Девочка на сцене, пряча голову под крылом, стала кружиться на месте. Я видел, как она шевелила губами, считая обороты.
— Я вам не верю, — напряглась миссис Пайк.
Мальчик в костюме оловянного солдатика с большими белыми пуговицами и ярко-красными пятнами на щеках, подошел к миссис Пайк и взял ее за руку.
— Я следующий, мамочка, — предупредил он.
— Совершенно верно, дорогой, — ответила она.
На сцену упал луч синего цвета, и девочка стала размахивать большим фонариком из папье-маше. Она произнесла:
Как много миль до Вавилона?
Три мили и десять еще.
Дойду ли я со свечкою своей?
Да и еще вернусь обратно.
И тут вспыхнула вся иллюминация зала. Лицо миссис Пайк внезапно обрело решимость. Девочка сделала реверанс, и ее проводили звуки аплодисментов. До этого момента аудитория хранила такую тишину, что я и не подозревал о присутствии почти шестидесяти человек в нескольких дюймах от сцены.
— У тебя есть чистый носовой платок, мой дорогой? — обратилась к сыну миссис Пайк.
— Да, — кивнул юный Нигел Пайк, оловянный солдатик.
Раскрасневшаяся и смеющаяся девочка вбежала за кулисы, где ее подхватил на руки отец.
— Строиться оловянным солдатикам, — объявил распорядитель. — А где единорог? — Скрываясь из виду за баррикадой маленьких парт, он выстраивал Нигела и его друзей в каре.
— И я вам не верю, — сказал я миссис Пайк. — Я тоже на прошлой неделе был в Хельсинки.
На сцене наконец как-то разобрались с мешаниной оловянных солдатиков, в которой участвовали лев с наклейкой на колене и единорог с трубой. Пианино начало музыкальное вступление. Один из солдатиков взмахнул мечом, и все в унисон стали декламировать:
Лев и единорог
Сошлись в битве за корону;
Лев победил единорога,
И город достался ему.
Лев и единорог размахивали деревянными мечами и рычали, как борцы реслинга на телеэкране.
Невидящим взглядом миссис Пайк смотрела на детей, которые кружились на ярко освещенной сцене.
— Вам лучше поскорее принять решение, — настаивал я. — И позвольте мне с предельной ясностью обрисовать обстановку. В данный момент... — я посмотрел на часы: было 7.45, — скорее всего, выписывается ордер на ваш арест, но поскольку мы находимся в Букингемшире, наверно, какое-то время уйдет на телефонные звонки и объяснения с главным констеблем. Как мне кажется, у вас остается не больше двух часов, после чего все порты и аэродромы будут перекрыты. И как только отделение специальной службы в лондонском аэропорту получит указания, эти билеты станут совершенно бесполезны. Один из оловянных солдатиков пел звонким голосом:
Кто-то дал им белый хлеб,
А кто-то коричневый;
Кто-то дал им сливовый пирог,
И их выгнали из города.
Миссис Пайк не сводила глаз со своего сына. На другой стороне сцены человек громко шептал из-за кулис:
— Выход единорога! Единорог кружится вокруг дерева!
— Единорог слишком увлекся сливовым пирогом, — заметил я.
— Да, — согласилась миссис Пайк. — Он страдал этим и на репетициях.
* * *— Вы меня поражаете! — воскликнул Доулиш. Камин в кабинете он доверху набил углем и сейчас раздувал огонь мехом, позаимствованным из отдела доставки, но в помещении по-прежнему было холодно. Доулиш нагнулся к огню и стал греть руки. — То есть вы отправились в аэропорт с ребенком в костюме оловянного солдатика? Не могу себе представить, как вы пошли на такую глупость. Паспортный контроль конечно же обратил на него внимание. И когда поднимется тревога, они его вспомнят.
— Да, — терпеливо сказал я, — но к тому времени миссис Пайк и ребенок будут за пределами страны.
— В костюме оловянного солдатика, — повторил Доулиш. — Неужели вы не могли придумать что-то не столь броское? Как вам не пришло в голову накинуть на него пальто?
— Где в восемь часов вечера по пути от Букингемшира я мог найти пальто для маленького ребенка?
— Придумали бы что-нибудь! Проявили инициативу.
— В ходе этого дела, — промямлил я, — мне так часто приходилось проявлять инициативу, что ее запасы истощились.
— Вам следовало кое-что учитывать, — дожимал Доулиш. — Оловянный солдатик! Я говорил с Россом на другой день, когда он стал возмущаться вашей поездкой в Сейлсбери. Я сказал, что он излишне требователен, он явно ищет повода для конфликтов и, как говорится, хватает палку не с того конца; но тем не менее его отдел крутится как заведенный. О чем вы себе думали, когда поднимались по трапу «Алиталии» с оловянным солдатиком?
— Я думал, как мне повезло, что рядом со мной не единорог.
— Единорог, — передразнил меня Доулиш. — Могу себе представить.
За его спиной я увидел клочок синего неба в пелене серых облаков; может быть, в самом деле скоро придет весна.
Примечания
1
Сибелиус (1865 — 1957) — финский композитор.
