Стивен Кунтс - Операция «Минотавр»
Он проснулся, когда будильник уже перестал звонить. Если он и слышал пение птиц за окном, то не подал виду. Побрился электробритвой и пару раз прошелся по зубам мягкой зубной щеткой, подаренной на Рождество детьми, которых он не видел уже три недели и искренне надеялся, что и не увидит. Потому что если объявятся дети, то с ними и Люси, а она потребует денег. Он догадывался, что она вернулась в Калифорнию к своей матери – самой гнусной стерве на всем Западе.
Раз так, деньги Люси не нужны: ее отец, зубной техник, может заплатить за питание и одежду для детей.
Пока варился кофе, он надел форму. Кофе Терри пил густой, черный, как его научили в первом плавании на борту ракетного фрегата в Средиземном море.
Он по привычке выглянул на крыльцо в поисках утренней газеты, потом сообразил, что ее не должно быть, захлопнул дверь и проверил, защелкивается ли замок. Он отказался от подписки через неделю после ухода Люси. Сам он никогда не читал газету, а Люси только просматривала первую страницу и изучала комиксы.
А еще разгадывала кроссворд – каждое утро, пока слушала Оперу по телевизору.
Двадцать пять центов в день за паршивый кроссворд. Он с удовольствием позвонил в службу доставки, чтобы сообщить, что газета ему не нужна.
«Дацун» завелся с первого раза. Он сдал назад и проехал мимо своих окон, направляясь к светофору на углу. Пристегнулся ремнем, включил стереомагнитофон и покатил вперед. Ехать ему было всего пять километров, но он так любил уютный мирок своей машины. Эти несколько минут езды, когда он слушал музыку, которую любил, на громкости, которая ему нравилась, были лучшим временем суток.
Русские не беспокоили его после того разговора с Юрием, и он испытывал по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, хорошо, что не приходится, обливаясь холодным потом, забираться в дебри компьютерной системы, а затем рисковать, ожидая, что его обыщут на выходе из Пентагона. Но с другой стороны, каждый день без звонка от них означал пустую трату времени на нудной, обрыдшей работе, опять езду в осточертевшем автобусе в этот осточертевший нудный пригород. Каждый день, проведенный здесь, – это еще один день не там, не на солнышке, где можно трахать местных красоток, пить «Куба либре» и наслаждаться жизнью.
Всей душой он был там, будучи безнадежно привязан телом здесь. Особенно невыносимым было это ожидание из-за денег, лежащих в банке. То, что он совершил множество страшных преступлений, зарабатывая эти деньги, его нисколько не волновало. Даже на миг не приходило в голову. В общем-то, он чувствовал себя, как любой, кому досталась большая сумма незаработанных денег – выиграл в лотерею, получил страховку за дорожное происшествие или же наследство, доставшееся от дядюшки, шантажировал богача, отхватил адвокатский гонорар от жертвы насилия, и прочая, и прочая. Как бы там ни было, эти деньги достались ему неисповедимыми путями Провидения. Кто-то, правящий Вселенной, постановил, что Терри Франклин заслуживает хороших вещей и удовольствий, которые можно купить за большие деньги, потому что он не такой, как эти фраера, что горбатятся с восьми до пяти. Он иной. Особенный. Деньги сделали его особенным.
От чудесного излучения, испускаемого большими деньгами, у него зазвенело в ушах.
Видимо, оттого, что он был так доволен собой, Терри Франклин этим утром, последним утром в своей жизни, даже улыбнулся водителю автобуса и кивнул полузнакомой женщине, проходя на место.
Пока автобус пробивал себе путь в утреннем потоке машин, он глядел в окно, ничего не замечая. Он ехал, погрузившись в мечты, поглощенный радужными фантазиями.
Все утро у него ушло на то, чтобы отчистить и отремонтировать клавиатуру компьютера, на которую секретарша пролила кофе. Кроме того, она любила пончики и картофельные чипсы, с отвращением заметил он, выметая зубной щеткой крошки из механизма. Легко было представить себе эту бабу: еще молодая, но уже с немалым лишним весом, беспрерывно рассуждает с подружками о диетах, поглощая в огромных количествах пончики и сладкий кофе. В том, что она пролила, содержалось не меньше трех кусочков сахара. Точная копия Люси.
Он уже собирался сказать начальнику, что эту доску придется списывать, но передумал. Шеф и так издевался над ним последние три недели; надо показать ему, что Терри Франклин еще на что-то способен. Он полил поверхность доски шлифовальным составом и снова набросился с зубной щеткой на слипшиеся крошки.
Последнее, что съел Терри Франклин в своей жизни, были сосиска с горчицей, кетчупом и приправой, немного жареной картошки и стакан «Спрайта». Он сидел в главной столовой за столом с еще одним матросом.
Они обсуждали новую секретаршу начальника отдела – натуральная ли она блондинка, дает она или нет, стоит ли пытаться выяснять это и так далее.
После ленча время шло быстрее. Шеф послал его с другим старшиной ремонтировать заевший дисковод в отделе рядового состава управления кадров. Они нашли повреждение, но починить дисковод не успели – прозвенел звонок.
Он отнес инструменты обратно в мастерскую, пошутил с товарищами, потом направился на автобусную остановку и занял свое обычное место.
Знай он, что должно случиться, может быть, он и повел бы себя как-то иначе. Несомненно, более крупная личность, знай она, что конец близок, постаралась бы прожить последний день не хуже остальных, но Терри Франклин не был крупным ни в каком смысле, и он это понял за последние три недели, после неудачного похода к тайнику. Терри знал, что он трус, бесхребетный слабак, но ведь это известно только ему одному, и что с того? Киношный Супермен живет в Метрополисе, а Бэтмэн – в Готеме. Все прочие просто пытаются как-то выжить.
Но, зная, что он такое, сумел бы он осознать, что канат под ним вот-вот оборвется? Какие-то признаки, безусловно, были, если бы ему удалось задуматься над ними объективно, отстраненно. Но, конечно, на это он не был способен.
Почти весь последний свой час на грешной земле он глядел в окно и почти физически ощущал, как солнце жжет ему спину, как скрипит песок между голыми пальцами ног, как напрягается под ним тугое женское тело. У нее не было лица, у этой девушки его мечты, зато были твердые шоколадные сиськи, и плоский живот, и длинные загорелые ноги с упругими бедрами.
Когда он повернул ключ зажигания и двигатель завелся, вместе с ним ожил и радиоприемник: «…как летучая мышь в аду, ла-ба-да, ба-ба-ду…»
Он опустил стекло, пристегнулся и повернул рулевое колесо – все в ритме этой музыки.
Через четыре квартала машина, шедшая впереди, свернула направо, а та, что следовала сзади, отвернула налево на следующем перекрестке. Терри Франклин не обратил на них внимания. Он ехал по старому бульвару, пестревшему лотками мелких торговцев, а через полтора километра свернул в боковую улицу. Он любил ездить по этим тихим жилым улочкам, потому что там движения почти не было и он считал, что выигрывает время, хотя никогда не пытался проверить, так ли это на самом деле.
На первом перекрестке, где он притормозил, маленькая девочка переходила улицу с кукольной коляской. То, что она выбрала именно это место и время, дало Терри Франклину лишнюю минуту жизни.
Минута – столько времени ушло у него на то, чтобы переждать, пока ребенок окажется на другой стороне, нажать акселератор и тронуться с места. Он осмотрелся по сторонам – никакого движения – и снял ногу с тормозной педали, «…как летучая мышь в аду…»
Вот тогда-то бомба, прикрепленная к днищу машины прямо под водительским сиденьем, и взорвалась.
Терри Франклин ощутил страшный удар, когда его колени врезались в подбородок, но это было последнее, что он успел почувствовать за ту тысячную долю секунды, что ему оставалось жить. Пол машины разошелся, пружины и обивку сиденья взрывом подбросило высоко вверх. Череп у него треснул, словно арбуз, когда этот взметнувшийся вверх столб с огромной силой ударил в крышу машины и пробил ее. Расширяющейся ударной волной выбило стекла наружу, и весь тротуар усеяло осколками стекла. Обломки пружин, кусочки пластика и обивочной ткани вдавило в безжизненное тело Терри Франклина, которое от высокой температуры начинало уже обугливаться.
Машина, почти разорванная пополам, но с еще работающим двигателем проползла, словно раненый рак, по диагонали через перекресток и слегка толкнула стоявший автомобиль. После этого двигатель, лишенный питания, заглох. Бензин из поврежденного топливопровода затек в расплавленную массу в середине «дацуна», и тлевшие обломки охватило адским пламенем. Через десять секунд температура поднялась настолько, что бензобак взорвался.
Сворачивая за угол в четырех кварталах от этого места, агент ФБР Кларенс Браун увидел столб пламени от взрыва. Он схватился за микрофон на приборной доске.
– Господи милостивый, его машина взорвалась. Взлетела на воздух. Машина объекта взорвалась!
