Чингиз Абдуллаев - Тень Ирода
Было принято предложение мэра Москвы о начале широкомасштабной паспортной проверки и выселении из столицы всех неблагонадежных лиц. При этом, кроме проверки, милиция и органы ФСБ проводили операцию по ограничению деятельности многих казино и ночных баров.
Совещание закончилось через два часа. Когда все выходили из зала, директор СВР чуть задержался, чтобы его догнал министр иностранных дел.
— Простите, о каком специалисте вы говорили президенту? — спросил директор СВР. — У нас есть такой человек?
— Есть. Он, правда, не является в строгом смысле этого слова вашим сотрудником. Но это не так принципиально.
— Про кого вы говорите?
Министр оглянулся. И, нагнувшись, тихо произнес одно слово:
— Дронго.
Директор СВР покачал головой.
— Вы ошиблись. Он погиб в прошлом году, взорвался в автомобиле. У нас были точные сведения. Мы ведь с вами разговаривали о нем. Я даже посылал вам документы, как вы просили.
— Да, я их получил, — кивнул министр, — и именно поэтому точно знаю, что он жив.
— Откуда такая уверенность? Министр еще раз оглянулся.
— Он уже в Москве, — сказал он, — приехал по моему приглашению. Вы можете с ним встретиться хоть сегодня.
5
После встречи с министром иностранных дел он уже не удивился, когда ему позвонили. Более того, он ждал этого звонка, понимая, что рано или поздно это все равно случится. Но, как обычно и бывает в таких случаях, это все равно произошло неожиданно, и ему пришлось бросать все свои дела, чтобы прилететь в Москву.
Он должен был встретиться с министром иностранных дел. И, прибыв в Москву, ждал еще одного звонка, который прозвучал вечером, около семи часов. И уже через час совсем в другом месте, в большой, но закрытой комнате они встретились министром иностранных дел России.
Евгений Примаков был осторожным, всегда тщательно продумывающим свои шаги человеком. Ему удавалось сохранять хорошие отношения с сильными мира сего почти при каждом режиме, упорно продвигаясь наверх по служебной лестнице. И хотя в мировой дипломатии он не сумел добиться успехов Киссинджера или Геншера, тем не менее для России это был своего рода феномен, российский Талейран конца двадцатого века. Причем в это определение входили и цинизм, присущий любому политику, и разумная мера осторожности, и умение тщательно контролировать шаги своих соперников, продумывая свои собственные на несколько ходов вперед.
Примаков был единственным человеком, входившим в высшее руководство страны и при Горбачеве, и при Ельцине. Более того, он умудрился возглавить разведку после августовского путча девяносто первого, отделить ее от системы контрразведки и сохранить сотни и тысячи агентов, не разрешив президенту и его окружению начать развал системы разведки. И это была единственная организация в стране, не только сохранившая практически все кадры, но и добившаяся значительных успехов в период развала огромной империи.
Теперь, сидя перед своим собеседником, министр вспоминал данные, которыми располагала его служба. Перед ним был не просто разведчик. Не только профессиональный аналитик, десятки раз доказывавший свое высокое мастерство. Перед ним сидел человек, имя которого было строжайшим табу даже в разведке. В его личном деле не было обычной анкеты, а все его операции и командировки заканчивались отчетами с одним словом — «Дронго».
Это небольшая отважная птичка, название которой взял этот человек столько лет назад, сделала теперь его имя нарицательным и породила массу легенд во всем мире. При этом и сам министр, и многие высшие руководители спецслужб всего мира считали, что Дронго погиб в прошлом году, во время проведения операции с «русской мафией».
И теперь они сидели друг против друга в большой комнате без окон.
— Я представлял вас немного другим, — сказал своим обычным, словно простуженным, голосом министр.
— А я вас именно таким, — улыбнулся Дронго. — В последнее время вас часто показывают по телевизору.
— Это хорошо или плохо?
— Для министра, наверное, хорошо. Для политика в такой нестабильной стране — не очень.
— Довольно интересное наблюдение, — усмехнулся министр. — Почему вы считаете, что нужно редко появляться на экране?
Он не стал говорить, что аналитики в СВР придерживались подобного мнения по отношению ко многим политикам страны.
— Традиции, — объяснил Дронго. — Где-то я прочел, что Сталин в эпоху телевидения выглядел бы достаточно жалким и смешным. Представьте себе, его показывали бы каждый день. Маленький, говоривший с сильным акцентом, с парализованной рукой, рябой. С него стали бы делать карикатуры. А когда смеются, нет страха власти. Вас боялись гораздо больше, когда вы работали в СВР и редко появлялись на экранах телевизоров.
Министр усмехнулся, но не стал спорить.
— Про вас говорят, — сказал он, — что вы лучший аналитик в мире. Почти как компьютер, только с абсолютно нелогическим мышлением, помогающим вам в трудные минуты. Это правда?
— Не мне судить, — засмеялся Дронго, — хотя это обидно, что мышление не совсем логическое, вы не считаете?
— Не считаю. Мне рассказывали про вас, как однажды в Париже вам понадобилась крупная сумма денег. Вы узнали фамилию местного комиссара полиции и позвонили в ювелирный магазин. Владельца вы предупредили, что говорит комиссар полиции и просит его не оказывать сопротивления грабителю, который сейчас появится в магазине. Так нужно полиции, чтоб арестовать негодяя с поличным. После чего пошли в магазин под видом грабителя. И довольный хозяин магазина, посмеиваясь, отдал вам все драгоценности, ожидая, что вас арестуют. И лишь после вашего отъезда понял, как его обманули. Было такое?
— Не совсем, но было.
— И вы еще говорите о логическом мышлении? По-моему, это яркий образец нетрадиционного мышления.
— Спасибо.
— Но я позвал вас не из-за этого.
— Это я уже понял.
— Нужна ваша помощь. В расследований одного преступления. Вернее, уже двух преступлений, свидетелем одного из которых вы были не так давно.
— Понятно, — помрачнел Дронго. — Эти взрывы в Москве!
— Да, нужно, чтобы расследование провел профессионал такого класса, как вы. Крайне важно знать, кто стоит за этими преступлениями.
— Кому важно?
Министр метнул на него быстрый взгляд.
— Мне, — выдохнул он. — Вас устраивает такой ответ?
— Вполне. По крайней мере, достаточно откровенно. Что я должен делать?
— Нужно провести расследование по фактам взрывов. Нужна объективная информация. Наши доморощенные сыщики, как обычно, будут искать целый год и ничего не найдут. А данные нужны, по крайней мере, за неделю до президентских выборов.
— Это очень короткий срок.
— Конечно. Поэтому было принято решение обратиться именно к вам. В мире не так много подобных профессионалов, Дронго. Я говорю это не для того, чтобы вас похвалить. В разведке достаточно профессионалов высокого класса. Нужен именно такой, как вы. Независимый эксперт, не состоящий на службе ни в одной из наших организаций.
— Как обычно, — кивнул Дронго. — Все понятно. У меня будут помощники?
— А вы обычно работаете с помощниками?
— Нет, всегда один.
— Значит, и теперь будете действовать как всегда. А если понадобятся помощники, можете обратиться ко мне, я пришлю вам столько человек, сколько вам будет нужно.
— Нет, мне нужен будет только связной.
— Я дам вам человека.
— И доступ к компьютерам ФСБ.
— Я организую через Службу внешней разведки, хотя это будет достаточно сложно. Надеюсь, вам нужна только общая информация, ничего секретного? Там будут свои коды и закрытые программы, в которые нельзя проникнуть без соответствующего шифра.
— Разумеется, мне нужна только общая информация, — усмехнулся Дронго.
— Это мы обеспечим. Ваше расследование будет стоить денег. Сколько вам нужно?
— Вы спрашиваете цену моего участия? Или цену моего будущего молчания?
Он получил в ответ тяжелую усмешку. С министром трудно было разговаривать. У него были волчья хватка и глаза змеи.
— Я пока не знаю, — сказал Дронго. — По мере надобности буду говорить.
— Согласен. Но у меня еще один вопрос. Почему появились эти слухи о вашей смерти? Вы ведь были один раз тяжело ранены в восемьдесят восьмом. Тогда вы, кажется, были в Нью-Йорке, обеспечивая безопасность президентов.
— Был. А потом меня тяжело ранили. И я провалялся в госпиталях целых два года.
— В этот раз вас тоже ранили?
— Хуже. В этот раз меня убили.
— Как это понимать?
— Я занимался расследованием убийства одного банкира. Вы знаете это нашумевшее дело. Тогда за его расследование была назначена награда в миллион долларов. Удалось неопровержимо доказать причастность к убийству некоторых государственных структур. Видимо, это кому-то не понравилось. И в машине, в которой я должен был уехать в аэропорт, был оставлен «сувенир». Вот и вся история.
