Ганс Эттинген - Крысы появляются ночью
В принципе, не все ли равно, куда пойдет его труд, — в газету или в досье лейтенанта Перси? В немецких редакциях время от времени появлялись чиновники из Федерального ведомства по охране конституции, их интересовали некоторые материалы — и никого это не шокировало.
Сид решил принять предложение.
Перси оказался человеком весьма пунктуальным. На следующий день после полудня он появился на пороге пресс-клуба и дружески помахал рукой Сиду.
— Отвратительная погода. Как насчет рюмочки «Тома»?
Сид, намереваясь поговорить о деле, утвердительно кивнул. Он решил согласиться, но прежде хотел уточнить некоторые детали и на всякий случай обеспечить себе отход.
— Если я приму ваше предложение, — начал он, — то я могу в любое время уйти от вас, не так ли?
— Конечно, — ответил лейтенант. — От вас требуется сейчас бумага, в которой вы дадите обещание старательно выполнять свои обязанности и сохранять в полной тайне все, что узнаете. Надеюсь, это понятно. В конце концов, вы ведь будете работать в армии, а армия — это не воскресный листок и не редакция детского журнала.
— Понятно, — произнес Сид. — Когда я могу приступить к работе?
— Прямо сейчас, — коротко ответил американец.
Одним махом опустошив свой стакан, он слез с высокого сиденья у стойки. Сид последовал за ним к маленькому столику в углу, напротив стойки.
— Мы можем все легко уладить, — проговорил американец, вытаскивая из кармана бланк.
— Как?.. Здесь? — удивился Сид. — Разве у вас нет специального бюро или отдела кадров, куда бы я мог прийти?
— Зачем разводить церемонии? — отмахнулся Перси. — Мы стараемся работать рационально.
— Собственно, я так и не знаю, кто вы такой, — растерянно пробормотал журналист.
Американец достал и бросил на стол запечатанную пачку банкнот.
— Но в том, что это тысяча марок, вы не сомневаетесь? — спросил он.
Сид не решался больше спрашивать…
Перси придвинул к нему деньги:
— Распишитесь.
Это произошло неделю назад. Сиду уже несколько раз казалось, что все это ему приснилось, но тысяча марок, полученная от Перси, была вполне осязаемой.
Когда он вспоминал об американце, ему становилось не по себе. Зато ведь уладилось с работой. Правда, он почти не сомневался, что ему придется сотрудничать в Си-Ай-Си. Перси запретил ему говорить Дорис о своей новой работе. Дорис никогда бы не одобрила этого шага. Она скорее бы отказалась от денег, чем согласилась на его связь с американской разведкой.
Сид механически перебирал бумаги на своем рабочем столе. Вдруг он вспомнил, что американец так и не предъявил ему никакого удостоверения своей личности и в свою очередь не спросил адреса Сида. После того как бланк был подписан, Перси вдруг заторопился и покинул клуб. Ему надо было срочно с кем-то встретиться.
«Ах да что там! Тысяча марок и бланк с обязательством — тоже немалое подтверждение. Тем более что у этой братии все равно никогда не увидишь настоящего удостоверения. А если я им понадоблюсь, они сразу найдут меня, об этом можно не беспокоиться».
Он оторвался от своего занятия, когда Дорис, войдя из кухни, села на софу напротив него. Она выглядела такой юной в этом коротком платье с крупными цветами. Он улыбнулся ей с нежностью. Лицо ее раскраснелось от плиты, темные волосы падали на лоб, и она то и дело откидывала их назад.
— Сид, — начала она, — мне нужно с тобой поговорить. Подожди рыться в этих бумагах.
— А что случилось? — Он бросил в ящик стола только что отобранные свои старые рукописи.
Она немного помедлила, потом тихо произнесла:
— Ты знаешь, у нас будет ребенок.
Он застыл в кресле и медленно повторил:
— Ре-бе-нок?..
— Да. Ты не рад? Ведь ты раньше очень хотел…
— Рад, — сказал он, — конечно, рад… Только понимаешь…
Лицо ее напряглось. На глаза навернулись слезы.
— Ты не рад, я чувствую это. Только потому, что ты сейчас остался без постоянной работы?
— Успокойся, милая, — пробормотал Сид. — Все будет хорошо.
Он даже оживился.
— Черт возьми! Сам бог велел выпить по этому поводу.
Он вскочил и направился в кухню. Потом вернулся с бутылкой шампанского. Достал из шкафа два высоких узких бокала и торжественным жестом поставил их на стол.
— А ты все-таки мот.
— Бедность щедра, — нашелся он и стал открывать бутылку.
— Ой, не хлопай!
— Боишься?
— Н-не за себя.
— Не за себя? — переспросил он понимающе. — А как мы его назовем?.. Выпьем за него! — произнес Сид и отпил глоток вина.
На письменном столе зазвонил телефон. Сид не обратил на него внимания. В одной руке он держал бутылку, в другой — бокал.
— Это шампанское я берег для особо выдающегося случая…
Снова раздался звонок телефона.
— Ты слышишь, звонят? — спросила Дорис.
— Сейчас нам не до этого. У нас семейный праздник. Кого там черт дернул позвонить сейчас!
— А если что-нибудь важное? — встревожилась Дорис.
Сид встал и поднял трубку.
— Да, это я… Мюллер?.. Нет, я действительно вас не знаю… Ах, понимаю… Как, простите?.. Кафе «Бристоль». Когда?.. Сейчас?.. Не могу. Мне очень жаль… А, хорошо… Я понял.
— Ты должен идти?
— Это очень важно. Возможно, у этого человека есть для меня работа. Это было бы сейчас очень кстати. Нужно встретиться с ним.
Он ласково поцеловал ее.
V
Сизые волны ароматного табачного дыма висят в воздухе, смешиваясь с запахом тонких французских духов. Приятный перезвон вилок и ножей. Бесшумно и ловко скользящие между столиками официанты. Короткие юбки дам, стройные, обтянутые чулками ножки. Темпераментно жестикулирующие мужчины с оливковым цветом лица и вьющимися волосами. За другими столиками тощие, делового вида, пожилые люди. Такова была атмосфера кафе «Бристоль» в вечерние часы.
Скрипка изливала какие-то сентиментальные мелодии.
Место за круглым столиком, как раз напротив входа, занимал низенький господин, в не слишком модном, но хорошо сидящем на нем костюме. Он производил впечатление мелкого торговца. Время от времени он равнодушно бросал взгляд в центр зала, затем на двери и снова принимался пить маленькими глотками свой кофе.
— Сердечный привет от дяди Пауля! — вдруг услышал он чей-то голос.
Мюллер не заметил тощего мужчину, подошедшего к нему сбоку. Услышав приветствие, он насторожился и поднял голову, но потом успокоился и, показав рукой в сторону свободного стула, спросил:
— Как поживает тетушка?
— Она снова поет, — произнес, усаживаясь, незнакомец.
Мюллер молча рассматривал бесцветное, утомленное лицо сидящего напротив человека. Затем сказал:
— Все правильно. Кто вам сказал, что вы должны встретиться со мной?
— «Фау-двадцать».
— Как вас зовут?
— Рихард.
— Я в курсе дела, — Мюллер снова принялся пить свой кофе. — До сих пор вы работали для Восточного бюро ХДС. Что вам нужно от нас?
— Мне хочется перебраться к вам, — ответил мужчина, нервно теребя костлявыми пальцами карту вин.
— Почему вы решили перейти к нам?
— В ХДС слишком много шпионов и ненадежных людей. Мне не хочется быть разоблаченным по глупости других.
— Так, так, — презрительно произнес Мюллер. — А это не глупо с вашей стороны — выбрать местом встречи со мной кафе «Бристоль»? Вон сидят три сотрудника Восточного бюро.
Тощий Рихард как ужаленный повернулся в указанную сторону.
— Вы их знаете? — спросил он.
— Не ведите себя так вызывающе, черт возьми! — прошипел Мюллер. — Неизвестно еще, кто кого больше знает. На кого вы еще работали?
— До тех пор пока не провалился Тиллих, на Группу борьбы против бесчеловечности[5], а позднее на французскую разведку.
— Оборудовали тайники?
— Да, — нерешительно ответил Рихард. Этот вопрос, видимо, был неприятен ему..
— Где?
— На той стороне, в восточном секторе. В Трептов-парке и в Вульхайде.
— Этими тайниками сейчас пользуются?
— Я — не знаю, — заколебавшись, ответил Рихард.
— Слушайте! — Мюллер склонился над столом. — Если вы хотите работать с нами, играйте в открытую. Первым делом, вы должны предложить нам что-нибудь весомое, а не какие-то крохи. Выясните, используются ли еще тайники. Меня интересует их содержимое. Если вы принесете мне что-нибудь полезное, я, возможно, найду для вас дело. А сейчас исчезайте, я занят.
— Ясно, — проговорил тощий Рихард, вставая из-за стола. — Где я могу найти вас?
— Через неделю в казино «Рекс». Вечером после десяти.
Человек кивнул и быстро удалился.
Мюллер заказал кофе и снова принялся следить за входом. Как только поворачивалась вращающаяся стеклянная дверь, впуская новых посетителей, он бросал взгляд на фотографию, которую спрятал в сложенной вчетверо газете, лежавшей на столе.
