Данил Корецкий - Эмблема с секретом
Я вздохнул. И тут же подумал, что какой-нибудь моралист мог бы истолковать мой вздох как разочарование результатом осмотра. Глупости! Я избегаю случайных связей! Без крайней необходимости, разумеется. Точнее, без крайней профессиональной необходимости.
Например, Хельга не годилась на роль Прекрасной Дамы за моим столом. Другое дело – волейболистка… Да! Белое бикини не вызывало у меня решительно никаких сомнений: безусловная случайность встречи, прекрасные физические данные… Но, как говорится, не срослось. Бывает.
Зато я могу заказать в качестве утешения бутылочку старого сотерна в свой помпезный номер.
* * *Поднялся я очень рано, около шести. Причем не по своей воле: разбудили пронзительные звуки полицейских сирен. Уа-уа-уа! Во французских детективных фильмах они воспринимаются по-одному, а в реальной жизни совсем по-другому. Во-первых, почему-то здесь все полицейские машины включают сирены. Либо у них совершается по несколько преступлений в час, чего бесстрастная статистика, к счастью не подтверждает, либо ездить без звукового сопровождения считается у местных ажанов дурным тоном. А может, они просто пытаются спугнуть преступников, чтобы не вступать с ними в единоборство? Но французские полицейские вроде не славятся трусостью и нежеланием работать. Впрочем, сирены врубают и «скорая помощь», и спасатели, и аварийщики – короче, все, у кого они есть. Как бы то ни было, но противное «уа-уа» буквально создает на Лазурном берегу раздражающий звуковой фон. И еще мотоциклисты, которые ревут своими мощными движками в любое время дня и ночи. Когда-то я читал детектив, в котором была глава «Мотоциклисты в Ницце». Автор считал, что они демонстративно противопоставляют себя законопослушию и порядку Лазурного берега. Пожалуй, он прав. Во всяком случае, у меня тоже создается такое впечатление.
Поскольку спать мне больше не хотелось, я вскочил, умылся, надел спортивный костюм, спортивной трусцой выбежал из отеля, спортивно пересек пустую в этот час дорогу, спортивно спрыгнул с высокой набережной на галечный берег и, спортивно преодолев вялое сопротивление сторожа, прорвался на пляж отеля за час до его открытия. Здесь еще никого не было, вода – теплая, как… Избитый образ. Никогда не пил парное молоко, тем более не полоскал в нем ноги, но другое сравнение просто не приходит на ум. Очень теплая вода, скажем так.
Поднимающееся над кварталами Старого города солнце даже не освещало, а нежно подсвечивало черепичные крыши вековых, обветшавших домишек. Русские скоробогачики, нимало не смущаясь, строят дома в Ницце, Антибе и Сан-Тропе из камней замков аристократов, гильотинированных во время Великой французской революции. Злые языки утверждают, что в цементный раствор они добавляют прах бывших хозяев – чтобы облагородить и придать историческую старину новодельным особнякам. Не знаю, как насчет праха, но то, что они используют черепицу старых домишек с толстым слоем векового мха, – это факт. А самое смешное – они уверены, что купили благородство и древность рода и место в истории…
В нескольких сотнях метров от берега белел корпус парусной яхты, и еле слышно доносились божественные звуки генделевской до-минорной сонаты для гобоя. Невероятно. Я даже посмотрел на свой водонепроницаемый «Брейтлинг», чтобы удостовериться, что сейчас и в самом деле август две тысячи одиннадцатого года, и я не в раю. Удостоверившись, я вошел в воду и поплыл, стараясь производить как можно меньше шума и брызг.
На какое-то время я, видимо, просто растворился в море, став его маленькой частицей, наполненной счастьем, как живая клетка наполнена… не помню, цитоплазмой, что ли. Вдох, гребок, выдох, гребок… Очнулся, лишь когда рука ударилась обо что-то твердое. Оказалось, это борт яхты. Я преодолел около километра водного пространства, даже не заметив этого.
– Доброе утро, месье.
Сверху на меня смотрел загорелый молодой человек в капитанской фуражке. Я отчетливо видел девственно-белую подошву туфли на его ноге, которая опиралась на нижний трос леерного ограждения. На подошве было написано: «Tommy Hilfiger». У меня есть такие же, я в них играю в теннис по пятницам.
– Доброе утро, – ответил я. – Отличная погода, не правда ли?
– Ветер ушел, – сказал молодой человек. – В остальном я с вами согласен.
– Ветра нет, потому что нет никакого смысла покидать это замечательное место, – рассудил я. – Побег из рая уже предпринимался нашими праотцами, ничего путного не вышло.
Молодой человек курил сигару, на конце которой вырос солидный хоботок из пепла. Я пытался угадать, попадет он на мою голову или упадет в воду. Молодой человек, видно, подумал о том же и, подавшись в сторону, стряхнул пепел куда-то на палубу. Это явно был жест дружелюбия и расположенности.
– Видимо, вы правы, – сказал он. – Здесь стоит мощный дизель, я как раз собирался его завести, но решил дождаться, когда закончится диск. Не хотелось портить все это…
– Очень правильно. Гендель и привел меня сюда.
– Приятно встретить знатока, – улыбнулся капитан. – Сейчас в моде другая музыка. Ее называют «музон».
– Какие ценители, такая и музыка, – скорбно кивнул я.
– Не хотите подняться на борт? – предложил капитан. – Есть кофе, круассаны. Есть неплохие сигары. Да и звук лучше слушать на палубе: у меня отличная всепогодная акустика.
На представителя передового отряда мировых геев он похож не был, во всяком случае на взгляд неспециалиста. И на контрразведчика тоже – это уже мнение профессионала. Можно было принять приглашение, особенно если учесть, что я немного замерз и вряд ли бы смог так же легко вернуться на берег.
По прижатому к борту трапу, я поднялся на палубу и наткнулся на внимательный взгляд, изучающий мою грудь. Точнее, украшающую ее татуировку.
– Однако! – Капитан не сдержал удивления. – Кто это?
– Макумба, – честно ответил я. – Злой дух, которому поклоняется малый, но свободолюбивый народ в одном африканском государстве.
– И вы тоже ему поклоняетесь? Иначе зачем нанесли эту рожу на свое тело?
– Меня не очень-то спрашивали. Тем более что кроме свободолюбия этот народ исповедует и каннибализм…
Капитан понимающе кивнул.
– Да, эти качества часто идут рука об руку. Вот, наденьте, так вам будет удобней…
– Спасибо, вы очень любезны!
Я с удовольствием закутался в отутюженный махровый халат и осмотрелся.
Яхта была большой: пятьдесят пять футов. Стремительные обводы корпуса, высокая мачта со свернутыми и автоматически разворачивающимися парусами, тысячесильный двигатель, усиленная герметизация… Великолепное судно годилось не только для выхода в открытый океан, но и для приема самых высоких гостей. Палуба из тисовых брусьев, каюты красного дерева, хрустальные люстры, акустика KEF. Отличный эспрессо. Ну и сигары, естественно, «Кохиба панателла», настоящие кубинские. Экипаж состоял из двух мускулистых и довольно мрачных матросов, которые не были похожи на любителей классической музыки. Было странно, что утонченный капитан нанял таких громил.
– Яхта не моя, – сказал молодой человек, видно, угадав мои мысли. – Я арендую ее у местного клуба вместе с рулевым и мотористом. Только в июне получил капитанский сертификат. Это, по сути, мой первый самостоятельный выход.
Он жестом пригласил к столику на палубе, матрос тут же принес медную пепельницу на длинной ножке.
– Алекс Галлахер, – представился капитан. У него был квадратный подбородок и серо-голубые глаза. – Кроме этой яхты я управляю также подразделением компании «Бритиш Тайрз» по производству промышленной резины и пластика. Каждый раз меня одолевает дикая зевота, когда я пытаюсь объяснить своим знакомым, чем я занимаюсь на своей работе.
Он хорошо улыбался, искренне. Сейчас Алекс показался мне несколько старше, чем при первом взгляде. Лет тридцать пять, может, сорок.
– Я Зигфрид Майер, писатель, – в свою очередь представился я. – Мне проще, моя работа не таит ничего замысловатого – я пишу книги. Писать книги могут все: родственники, служанки, любовницы, охранники, даже убийцы. Но если напишет убийца – его обязательно прочтут. А когда я знакомлюсь с каким-нибудь новым человеком, то чаще всего оказывается, что моих книг он не читал.
– О чем же вы пишете? – деликатно поинтересовался Алекс.
– В основном фантастику.
– Есть ли жизнь на Марсе, например?
Он снова улыбнулся.
– Жизни на Марсе нет. Даже на нашей благоустроенной Земле ее не так уж и много. Каждый день люди погибают в авариях, военных конфликтах, от рук маньяков, умирают от инфаркта и даже от обычного гриппа. Сто восемьдесят тысяч человек в сутки. Что же говорить о Марсе и всей остальной Вселенной?
Генделя сменил Альбинони, концерт для гобоя и струнных. Мы с Алексом чинно закурили. Когда перед тобой стоит коробка «Кохибы», я перестаю думать о вреде табака и временно покидаю вагон для некурящих.
