Чингиз Абдуллаев - Закон негодяев
— Знаю, — он отключился. — Включи музыку, — попросил он водителя.
Тот нажал кнопку магнитофона.
Машина подъехала прямо к зданию Государственной Думы. Лазарев с триумфальным видом победителя вылез из автомобиля. Моментально окружившие его телохранители провели депутата Государственной Думы до входа в здание. Внутрь пускали только «помощников», которые и вошли вместе с Лазаревым. Он торопился в свой кабинет. Там уже ждала Валя, удивительное длинноногое существо двадцати лет. Лазарев сознательно воздерживался от любых контактов, намереваясь взять с собой девушку на Канарские острова. Ему было известно, что она девственница.
Сейчас, глядя на ее стройную фигуру, он подумал, что, пожалуй, изменит своему принципу. Нечего столько ждать, решил Лазарев. До лета еще далеко, а девочку брать с собой на Канары совсем не обязательно. Ему там с ней будет скучно.
Лучше взять кого-нибудь из более опытных, которые сумеют как следует развлечь его. А еще лучше двоих. Это всегда особое удовольствие, когда ты чувствуешь покорность женских тел вокруг себя. Он строго посмотрел на Валю.
— Мне звонили?
— Нет, — покраснела девушка. Ей нравился Борис Григорьевич, и она его немного боялась.
— Это хорошо, — он привычно провел рукой по талии девушки, и та легонько покраснела.
«Какой дурак, — подумал с огорчением Лазарев, — и чего я жду столько времени? Найдется какой-нибудь более прыткий парень, и она заявится ко мне на работу уже брюхатая».
Он испугался, действительно глупо.
В его кабинете был идеальный порядок. Оба помощника — Леня и Вадим — сели привычно у дверей, строя глазки красивой девушке. Лазарев позвонил Мансурову.
— Как у тебя дела?
— Плохо, — Мансуров всегда был грубияном, — не дают работать люди Хотивари. Вчера двоих моих ребят так избили, что они в больницу попали. Из общежития двух моих девочек увезли. Знаешь, какие девочки были?! Из деревни сам привозил, сам в институт устраивал.
Это было частью промысла группы Мансурова. Они контролировали заезд в город молодых и неопытных провинциалок, готовя из них проституток. Особенно ценились деревенские девочки, приезжающие в столицу. Среди них было много девственниц, что почему-то доставляло особое удовольствие многим клиентам.
Таких девочек бережно охраняли, даже устраивали в институты, чтобы потом продать по хорошей цене референтом в какую-нибудь солидную фирму. Разумеется, девушка тут же становилась любовницей шефа компании.
Именно так и получилось с Валей. Правда, Мансуров просто подарил свою самую красивую девственницу Лазареву, не взяв с него ни копейки. И вот уже три месяца Валя работала секретарем-референтом рядом с опытной Нателлой Георгиевной. И если Валя только наливала чай и подавала его Лазареву, то всю остальную работу делала уже много повидавшая и знавшая Нателла Георгиевна. Она работала с Лазаревым уже пятнадцать лет, еще когда он был молодым кандидатом наук на кафедре, а она — аспирантом этой кафедры. Злые языки даже утверждали, что они были тогда достаточно близки. Позже, на бирже, Лазарев сделал ее одним из директоров-распорядителей. Но попав в Государственную Думу, он быстро сообразил, что не справится с таким объемом работы без умного и опытного помощника, в чьей верности он бы не сомневался. Других кандидатур просто не могло быть. И Нателла Георгиевна стала старшим помощником депутата. Надо отдать ей должное — всю работу вела она одна. И прекрасно справлялась с нею. Лазарев платил ей зарплату американского Президента и обе стороны были довольны друг другом. В молодости он действительно пару раз встретился с Нателлой, но она была женщиной не его мечты. Кроме того, даже в постели она оставалась удивительно сухой, сдержанной, словно фригидной женщиной. И с тех пор у них были только дружеские отношения. Хотя, безусловно, женщина знала очень много секретов своего патрона.
— Лучше следить нужно было за своими девками, — рявкнул Лазарев, — девочек хоть вернули?
— Вернули, — Мансуров вдруг не сдержался, — а на кой хрен мне они теперь нужны? Их трахали всю ночь, до утра. Там рота кавказцев была. Что мне теперь с ними делать?
— Отправь обратно. Смотри, чтобы языком не болтали, — строго сказал Лазарев, — нам милиция ни к чему. Сами разберемся. Выясни, кто это сделал, и позвони мне. Я сам приму меры. — Он положил трубку. В кабинет вошла Валя с подносом в руках. Она несла чай.
— Положи и уходи, — грубо приказал он. «Черт побери, — подумал Лазарев, — так и ее однажды заберут и потом трахнут всей командой. А он останется в дураках». Девушка уже дошла до дверей.
— Подожди, — раздался его голос. Она обернулась.
— Иди сюда, — приказал Лазарев. Девушка послушно подошла к столу.
— Ближе.
Она продвинулась на несколько сантиметров.
— Еще ближе.
Она сделал еще один шаг, встав почти рядом с его креслом. Он схватил девушку и грубо, кусая губы, поцеловал ее. От неожиданности она застонала. И это подействовало на него возбуждающе.
Он повалил ее прямо на стол, задирая юбку. Она, ничего не понимая, только безумно смотрела по сторонам. Он начал рвать ей колготки. Расстегнул брюки, широко расставляя ей ноги. Она, внезапно поняв, что он собирается делать, вскрикнула и закрыла лицо руками.
Он овладевал ею грубо, почти не останавливаясь. Услышав какие-то стоны, Нателла Георгиевна открыла дверь и увидела девушку, лежавшую прямо на столе, и его со спущенными брюками.
— Закрой дверь, — промычал он в каком-то скотском упоении, — не мешай.
Она смотрела на эту сцену спокойно, сквозь стекла дорогих очков «Кристиан Диор», купленных на Елисейских полях в Париже. Смотрела несколько секунд, а затем спокойно вышла из кабинета, блеснув стеклами очков, и осторожно закрыла дверь. Закончив ее насиловать, он непроизвольно оттолкнул девушку от себя. Она, потеряв равновесие, свалилась на пол, больно ударилась и тихо, почти беззвучно заплакала.
— Чего плачешь, дура? — рявкнул Лазарев. — Все уже кончилось. Все хорошо.
Девушка продолжала плакать. Он оправился, застегнул брюки, поправил волосы и вышел из кабинета.
— Помоги ей, — попросил он Нателлу Георгиевну. Та, послушно взяв полотенце и чайник с водой, вошла в кабинет. Оба телохранителя, вскочив на ноги, пожирали глазами своего хозяина, не понимая, что происходит.
— Сидите, — недовольно махнул он рукой, — я в туалет иду.
Он вышел из приемной и зашагал по коридору.
В кабинете Нателла Георгиевна осторожно поднимала рыдающую Валю.
Лазарев вошел в туалет, прошел в кабинку. Снял брюки, с огорчением рассматривая несколько кровавых пятен, оставшихся на его белье.
«Черт бы побрал эту дуру, — раздраженно подумал Лазарев, — нужно будет позвонить домой, чтобы привезли мне новое белье».
В его кабинете Валя, уже сидевшая на стуле, продолжала плакать.
Кто-то подошел к его приемной и быстро запер двери особым американским вытянутым замком.
Он огорченно продолжал рассматривать свое белье. Затем, решительно подняв брюки, отправился мыть руки.
«Нужно будет позвонить, — решил Лазарев. — Что это на него нашло? Наверно, сообщение Мансурова его так взволновало. И стоны девочки. Нужно будет ей что-нибудь подарить. Какую-нибудь безделушку — „жигули“, например, или отправить отдохнуть в Испанию. Там, говорят, в марте бывает хорошо».
Кто-то вошел в туалет, встав сбоку от Лазарева. Он, не обращая внимания на вошедшего, продолжал мыть руки.
Нателла Георгиевна, наклонившись, осторожно снимала с девушки сапоги, пытаясь объяснить той, что нужно избавиться от порванных колготок.
— Мы пошлем за новыми, — тихо убеждала она несчастную девушку.
Но та продолжала громко плакать, словно с разорванными колготками она потеряла нечто большее, чем свою утраченную девственность. Она потеряла веру в людей.
Лазарев продолжал мыть руки. Мыло здесь было паршивое, раздраженно подумал он, нужно будет поручить доставлять сюда приличное мыло. Хоть за его счет.
Вадим, один из охранников Лазарева, решил выйти в коридор и, подойдя к дверям, толкнул правую створку. Дверь не открывалась.
Стоявший справа от Лазарева человек, казалось, не обращал на него никакого внимания.
Внезапно Валя, что-то поняв, спросила у Нателлы Георгиевны:
— За что? Почему он так?
И снова разрыдалась. Стоявшая перед ней женщина уже брезгливо морщилась. За все нужно было платить, считала она, сверкая стеклами дорогих очков.
Лазарев услышал, как к туалету подходит еще кто-то. И что-то делает с ручкой. Интересно, почему он так долго топчется у двери. Неужели не может открыть?
Вадим бешено дергал дверь. Она не поддавалась. Он позвал Леонида.
— Там кто-то закрыл дверь, — закричал он. Оба парня побежали обратно в кабинет Лазарева. Ворвавшись туда, они обнаружили плачущую, в разорванных колготках и помятом платье, Валю. Ничего не понимая, они снова бросились к дверям, ведущим в коридор.
