Сергей Костин - Туман Лондонистана
Из облака, покрывавшего поверхность земли, выросла фигура моего спасителя. Это был Мохов — без маски, потный, в радостном возбуждении.
— Стреляй! — крикнул он. — Чего не стреляешь?
Он вскинул пистолет, целясь в спину бегущему Рамдану. Я перехватил его руку.
— Ты что? — закричал Мохов.
— Дай ему уйти.
— Да он тебя чуть не пристрелил!
— Это мой самый ценный агент. Хотя он об этом не знает.
Я смотрел, как Рамдан, петляя, добежал до фургона, открыл дверцу и по-животному проворно юркнул внутрь. Послышался звук включаемой передачи, и машина рывком рванула с места.
— Не стреляйте! — что было сил заорал я по-английски. — Прекратите огонь, все кончено.
Я обернулся и увидел Кудинова. Левой рукой он тащил за шиворот рыжеволосого с окровавленной головой, а в правой у него был «магнум».
— Ну вот, — с сожалением сказал Лешка. — Я только-только собирался присоединиться к вашей компании.
5
Шуму со своим «узи» Рамдан наделал немало, так что рассиживаться было некогда.
У нашего спецназа потерь не было: все были в кевраловых жилетах и шлемах. Только одного парня чиркнуло по руке, но легко — рану просто залепили пластырем. И Мохов был жив и здоров. Обманула меня интуиция, какое-то зеркальное сообщение послала. Я за него боялся, а это он мне жизнь спас. Вон он стоит, жилет свой снимает и подмигивает мне. Узкий нос, скошенный лоб — типичный Марс, человек действия. Уж отличился так отличился сегодня.
У похитителей убитых было двое: рыжезубый и Мустафа. Такие же потери были у египтян — они приехали впятером. Сначала из-за кустов, кряхтя, вынесли могучего сложения усатого мужчину лет сорока в камуфляже. Вторым — у меня горло перехватило — был Ашраф. Я подошел к нему, его рука была еще теплой. Глаза египтянина уже закрыли, но — странное дело — теперь его неизменно строгое, даже суровое лицо было освещено улыбкой. Кто-то шепнул ему в последний момент, что он поступил правильно и теперь умирал, как шахид. Как мученик, которого ждет рай с его сладким вином и семьюдесятью двумя девственницами.
Египтяне ситуацию не очень просекали. Удивленно смотрели на нас, перебрасывались короткими вопросами и в ответ пожимали плечами. Почему американцев, ради которых они приехали, примчались спасать и русские? А ведь наши спецназовцы, не скрываясь, говорили между собой на родном языке (мы-то с Лешкой по-прежнему шифровались). Но вели они себя с русскими как с союзниками, всем пожали руку. Я же подошел обнять каждого, каждому сказал: «Шукран, хуйя!» — так по-арабски звучит «Спасибо, брат».
Египтяне спешили до приезда полиции убраться подальше от нехорошего места. Они подогнали здоровенный «линкольн-навигатор» с дипломатическими номерами и погрузили своих убитых. Садящийся последним водитель плюнул в сторону рыжезубого и Мустафы: мол, вас пусть шайтан заберет!
Непонятно было, что делать с двумя другими похитителями — рыжеволосым и женщиной. Их ребята мгновенно связали каким-то сложным узлом и посадили на пороге бытовки. Выглядели они не лучшим образом. Думаю, не потому, что нашими с Лешкой стараниями у рыжего волосы кое-где слиплись от крови, а женщина лишилась своего мужа или старого любовника. Кем бы ей рыжезубый ни приходился, незаметно было, чтобы она по этому поводу убивалась.
Нет, скорее всего, они понимали, что отвечать за похищение людей было бы для них уже не самым страшным. Но вот после всего, что они увидели, эти непонятные люди вряд ли оставят их в живых. В какой-то момент, судя по сепаратным переговорам спецназовцев, отошедших в сторонку, я предположил, что от опасных свидетелей избавятся тут же.
Мы с Кудиновым подошли к командиру — невзрачному, невысокому, нормального сложения мужчине лет сорока — совсем не Рембо.
— А что будет с этими? — спросил я.
— А что?
Сухо ответил, вопросом на вопрос. А только что обнимались, когда мы с Лешкой их благодарили.
— Главному зачинщику я дал убежать — он нам нужен. А эти так, мелкие сошки.
Не-Рембо отвечать не стал.
— Стой! — крикнул он своим. — Что вы возитесь? Прибрались быстро, и ноги!
Тут как раз через летное поле подъехал, покачиваясь на неровностях, «мерседес-вито» с правым рулем, тоже с дипломатическими номерами. Мы с Лешкой молча смотрели на командира группы: сам придет в себя или встряхивать придется? Тот поднял на нас усталый взгляд, открыл багажник микроавтобуса, залез в коробку и вытащил оттуда две банки пива — мне и Лешке.
— Пейте, пацаны, по-быстрому. Селян уже разбудили. Сейчас запрягут и прискачут.
Пацаном, как и красавчиком, меня тоже давно не называли.
— И все же? — не уступил теперь уже Кудинов. — Эти нам ничего плохого не сделали.
Взгляд командира стал колючим.
— Это ваша операция?
— И наша тоже, — не сдавался Лешка.
— Что-то не помню, когда я в последний раз в наручниках операцию проводил. — Командир открыл и себе банку пива и сказал уже примирительно: — Вы, парни, сейчас улетучитесь — и все. А нам эту ситуацию расхлебывать.
Здесь он прав. Не исключено, что всех этих людей, числящихся охранниками, водителями, электриками, теперь из Англии придется отзывать. И возможно, впредь для них дорога за границу вообще будет закрыта, по крайней мере в западные страны. А у всех у них семьи, дети… Есть еще, разумеется, и однозначные инструкции любой ценой избежать дипломатического скандала, хотя по опыту знаю, что общечеловеческое часто пересиливает общеполитическое. Так или иначе, в любом случае свидетели не нужны.
Я забрал из коробки еще две банки пива.
— Этот нас тоже угощал, — пояснил я командиру.
Завидев меня с пивом, рыжий даже облизнулся.
— Спасибо, пить очень хочется. Откроете мне?
Руки у пленных были связаны так, что банка между ладонями влезет, а манипулировать ими невозможно.
— У меня ручка твоя осталась, — сказала моя пассия в розовом, — в правом кармане. Возьмешь сам?
Возможно, она сочтет меня мелочным, но ручку-убийцу в чужих руках я точно не оставлю. Докрутит ее кто-нибудь до беды. Я полез в карман ее куртки.
— Сигареты там же? — Я кивнул. — Ты бы мне, красавчик, еще закурить дал, — попросила женщина. Каким-то обреченным тоном она это сказала.
Я вставил ей сигарету в губы и поднес зажигалку.
— Сам бы мог прикурить, я не брезгливая, — сказала женщина.
— Я бросил. Давно уже.
Я спешил отойти — от них пахло смертью. Хотя интуиция меня сегодня уже один раз обманула — с Моховым.
— Вы едете? — крикнул мне от автобуса командир группы.
— Иду.
Один из парней плеснул в дверь сарая какую-то жидкость, бросил вслед бутылку и потом толстенную спичку, какими в дождь костры разжигают. Пламя растеклось по полу и, затрещав, стало подниматься по стене.
— Замучаешься ваши отпечатки стирать, — пояснил командир. Не хочет, чтобы мы думали, что он с нами конфликтует.
В салоне микроавтобуса стекла были поляризованные, снаружи только водителя видно. А он — это был тот простуженный парень, который убил Мустафу, — уже снял боевое облачение и надел лихую кожаную куртку с надписью «Porsche». Я залез на второе сиденье, пихнув Кудинова, чтобы подвинулся. Автобус тронулся. Рыжий и женщина провожали нас опустошенным взглядом.
Я повернулся к командиру группы, сидевшему вместе с Моховым позади нас. Тот пожал плечами и повернулся к окну.
6
Через пять часов я сидел в салоне первого класса «Боинга-747». Склонившаяся надо мной симпатичная, но слишком худая, на мой вкус, стюардесса спрашивала, какое лекарство от стрессов я предпочитаю перед взлетом. Вопрос непростой. У спецназовцев, как это говорится по-русски, «с собой было», а потом по дороге в аэропорт мы еще с Моховым усугубили. Так что я попросил «Virgin Mary» — это безалкогольная «Кровавая Мэри», томатный сок со всякими острыми специями. Если бы я летал всегда на одном и том же самолете и меня обслуживала бы одна и та же стюардесса, она, вероятно, вызвала бы «скорую».
Мне нравятся контрастные переходы из одного состояния в другое. Это как в русской бане: сначала раскочегаришь парилку так, что от кожи дым идет, а потом выскакиваешь наружу и прыгаешь в прорубь. Так и тут. То у тебя пули летают над головой, более того, тебя, конкретно тебя чуть не застрелили в упор, а через три часа ты заходишь в холл своего пятизвездочного отеля и ведешь с портье такой диалог:
— Мистер Аррайя, добрый день! Хорошо, что вы здесь, а то я не очень понимаю, как мне поступить.
Персонал гостиниц такого класса готовят так, что у любого человека, который заселяется туда хотя бы второй раз, складывается ощущение, что все это время его одного и ждали. А я же в «Меридьен-Пикадилли» постоянный клиент, останавливаюсь здесь два-три раза в год, так что меня здесь действительно знают все смены. Сегодняшнего портье и я тоже смутно помнил: полный, с жидкими волосами и очками в титановой оправе. Выглядит как член правительственной делегации и разговаривает соответственно.
