Франсин Мэтьюз - Клуб «Алиби»
— Но если Моррис должен был убить Стилвелла, — размышлял Херст. — если молчание столь важно, нацисты, должно быть, все еще продолжают этим заниматься. Травят людей газом.
— В разгар вторжения во Францию? — Альер нервно рассмеялся. — Зачем убивать гражданских, когда можно убить столько солдат Альянса? Они продают топливо для «мессершмиттов».
Вдалеке, за пределами порта, оранжево-черным пламенем разорвался снаряд. «Брумпарк» был уже не виден.
— Мистер Альер, — сказала Салли Кинг, — мы остаемся здесь, Джо и я. И мы хотели бы помочь вам в этой войне.
— В таком случае, мадмуазель, — ответил он, — я подыщу вам работу.
И они направились в самое сердце оккупированной Франции.
ЭПИЛОГ
Расшифровка допроса Фредерика Жолио-Кюри, нобелевского лауреата и члена Коллеж де Франс, генералом Эрихом Шуманном, профессором военной физики Берлинского университета, научным советником генерала Кейтеля. Генералу Шуманну помогали доктор Курт Дибнер, физик-ядерщик, Институт физики Кайзера Вильгельма, и Вольфганг Гентнер, физик, ученик Жолио-Кюри с 1932 по 1935 гг. Допрос проходил в Коллеж де Франс 13 августа 1940 года. Расшифровщик Дитер Вольфе.
Вопрос: Где тяжелая вода?
Жолио: Я погрузил ее на английский корабль в порту Бордо.
Вопрос: Как называется корабль?
Жолио: Понятия не имею. Я слышал, что ваши бомбардировщики потопили его через несколько часов после того, как он покинул порт.
Вопрос: Наши записи показывают, что вы приобрели некоторое количество металлического урана у Соединенных Штатов. Где он сейчас?
Жолио: Этот уран забрало Министерство вооруженных сил. Спросите у них, что они с ним сделали. Я полагаю, у вас есть шпион в министерстве?
Вопрос: Не играйте с нами, доктор Жолио. Вы лучше всех знаете, где находится уран.
Жолио: Министерство рассказало бы мне об этом в последнюю очередь. Боюсь, они мне совсем не доверяют. Я же коммунист.
Он получал удовольствие от допроса, ему нравилось так отчаянно врать, хотя ему всегда было очень сложно обманывать. Шуманн выбрал правильное слово — он играл с ними, бросая им вызов, заявляя, что знает о шпионе в министерстве и демонстрируя свое полное равнодушие к правде. Это была проверка его любви и верности Нелл и Франции.
— Подумайте хорошенько, Фред, — предупредил его Вольфганг Гентнер наедине, когда остальные вышли. — Они могут сделать вашу жизнь невыносимой, вы же знаете. Я попросил их оставить меня с вами в лаборатории, чтобы я мог защитить вас, но я не знаю, как долго мне позволят здесь быть. Однажды у меня уже были проблемы из-за моих демократических наклонностей.
— Бедный Гентнер, — с искренним сожалением он похлопал старого друга по плечу. — Может, увидимся позже, на бульваре Сен-Мишель? Я не обещаю рассказать тебе правду. Но мы могли бы поболтать о наших детях.
Гентнер грустно улыбнулся:
— Те люди вернутся. Они не оставят вас одного. Им нужен ваш циклотрон и ваша экспертиза. Больше всего им нужен ваш ум.
— Не думаю, что даже нацисты смогут найти способ украсть его.
Гентнер повернулся к двери.
— Вы ошиблись насчет шпиона в министерстве. Я понимаю, что источником их информации был кто-то из своих. Будьте на чеку, Фред. Теперь вы уязвимы со всех сторон.
Он остался один в лаборатории, своей пустой лаборатории, без оборудования, которое было его жизнью. Кто-то из своих. Ирен еще не вернулась после лечения в Дордони, он понимал, что они оба откладывали встречу как можно дальше.
У него был месяц до возвращения детей из Бретани и выписки Ирен. Месяц на то, чтобы залечить раны и продолжить жить, как раньше, как будто войны не было, как будто его собственная жена, рискуя уничтожить мир, не передавала его исследования в руки немцам.
«Удивительно, — думал он, выключая свет в лаборатории и выходя на встречу с Гентнером в том же самом кафе, в котором когда-то сидел с Нелл, — на какие преступления может пойти человек ради любви».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Вымышленных персонажей, населяющих эти страницы: Салли Кинг, Джо Херста, братьев Ловенсов и семьи де Кайпер — может ждать любая развязка. А вот что произошло с остальными героями, которые были списаны с реальных людей того времени.
Сумасшедший Джек, двадцатый граф Саффолка, через несколько дней после отплытия из Бордо благополучно привез тяжелую воду на «Брумпарке» в Саутгемптон. С логикой, понятной только британцам, воду отдали на хранение библиотекарю Виндзорского замка. Сумасшедший Джек погиб год спустя после описанных в романе событий, во время попытки обезвредить бомбу.
Фредерик Жолио-Кюри поддерживал подпольное движение Сопротивления, позволив им по ночам использовать его лабораторию для производства бомб, несмотря на то, что к нему в Коллеж де Франс были приставлено четверо немецких ученых. После войны он вступил во Французскую коммунистическую партию. Его роль как первопроходца в ядерной физике и даже само его имя помнят немногие. Возможно, причиной тому, его многочисленные попытки наладить связь между советскими учеными и Западом во времена «холодной войны», его политические убеждения вызывали подозрения у Соединенных Штатов и некоторых его коллег в Европе. Он умер в августе 1958 года.
Ирен Жолио-Кюри работала в лаборатории на протяжении всей Второй мировой войны, поддерживала и разделяла политические взгляды мужа. Она умерла от лейкемии весной 1956 года. Доказательств того, что именно она сдала своего мужа в руки немцам, найдено не было. Тайна утечки информации из Министерства вооруженных сил не раскрыта до сих пор.
Работая в Кембридже, Ганс фон Галбан и Лев Коварски сделали большой вклад в британские исследования в области атомной энергии и вернулись во Францию после окончания войны. Их карьера в области физики сложилась хорошо.
Жаку Альеру удалось выжить в войне, и он вернулся к банковскому делу.
Роже Ламон был убит немецким снайпером во время британского отступления в Данкирке. Он был единственным из партнеров «Салливан и Кромвелл», кто был убит в ходе Второй мировой войны, хотя воевали многие из сотрудников. В память о нем, как о выдающемся гребце, в университете Принстона, в помещении, где хранятся лодки, была установлена мемориальная доска.
«Ай Джи Фарбениндастри» продолжила свою работу в области военной химии, перейдя от поставок оксида углерода к производству «Циклона-Б», препарата, который применялся для массовых убийств заключенных в газовых камерах Аусшвитца и других концентрационных лагерей. После Второй мировой войны компания была реорганизована и теперь известна под названием БАСФ[127]. Документы об использовании оксида углерода для эвтаназии и о роли «Ай Джи Фарбениндастри» в принятии Гитлером «окончательного решения»[128] хранятся в архивах компании.
Ганс Гюнтер фон Динкладж — для друзей просто Спатц — переждал войну, продолжая играть роль тайного агента. Он жил в гостинице «Ритц», где однажды в холле встретил Коко Шанель. Шанель говорила, что ее восхищает беглый французский Спатца и его отличные костюмы, и несмотря на двенадцатилетнюю разницу в возрасте, они стали любовниками. Шанель переехала в номер Спатца в «Ритце» (немцы выселили Шанель из ее собственного номера) и стала горячей сторонницей оккупации. Еще до освобождения Парижа в августе 1944 года Спатц сбежал на Восток. Шанель обвинили в пособничестве врагу, арестовали и подвергли допросу. Она и Спатц снова встретились в Швейцарии, где жили в изгнании много лет, после чего их пути разошлись. Шанель вернулась в Париж в 1953 году в возрасте семидесяти лет и после пятнадцатилетнего перерыва снова открыла свой дом моды коллекцией, которая поразила весь мир весной 1954 года.
О последних годах жизни Спатца почти ничего неизвестно.
Замок Луденн до сих пор находится на берегах реки Жиронд в Медоке, но вот уже много лет ни графы, ни графини им не управляют. Семья Джилби, знаменитые и богатые британские производители джина, купила поместье в конце девятнадцатого века, и оно до сих пор принадлежит ее наследникам. Несмотря на то, что вино по-прежнему остается «крю буржуа», оно хорошего качества.
Мутон-Ротшильд во время войны был захвачен немцами. Барон Филипп де Ротшильд отправлен в тюрьму Виши, откуда он сбежал в Англию и присоединился к де Голлю. Его жена, виконтесса Элизабет де Шамбур, во время войны жила в Париже, где в последние дни французской оккупации ее арестовало гестапо и разлучило с дочерью Филиппин. Несколько недель спустя Элизабет де Шамбур была убита в концентрационном лагере «Равенсбрюк».
Вернувшись в Мутон после освобождения Франции, барон Филипп потребовал у рабочей партии немецких военнопленных компенсировать причиненный поместью ущерб и построить новую дорогу через парк. После чего барон называл эту дорогу «Дорогой Восстания».
