Мастер Чэнь - Амалия и Белое видение
— То есть ваш Тамби все знал и молчал? — заинтересовался Эшенден.
— Про опиум, — уточнила я. — Вряд ли про Стайна, по крайней мере сначала. А вдобавок у Тамби, судя по всему, не было фактов и доказательств, а попробуйте, если вы индиец, вступить в схватку с англичанином: кто же вам просто так поверит? Но дело явно шло к развязке, потому что у Тамби был сильный союзник. Если бы этот союзник успел сообщить о своих — и Тамби — подозрениях в Сингапур, то все пошло бы по-другому. Но, похоже, до этого не дошло. Может быть, фактов не хватало. И куда труднее мне было догадаться, какое отношение к делу имел этот самый союзник — Уайтмен. Это я сообразила буквально когда подъезжала сейчас к отелю. Полномочия Тамби, как он сам мне сказал, распространялись на пенангский порт, куда можно доставить сколько угодно опиума на небольших лодках. Ну, еще на улицы города. А опиум поступал из-за пределов Стрейтс-Сеттлментс. По большей части из Китая. Через Сиам, видимо. И это, конечно, требовало подключения спецотдела полиции. Чем-то же спецотделу надо было заниматься, когда он не готовился взрывать кого-то по заказу из Калькутты.
— Много неясного остается, — заметил как бы вскользь Эшенден, не замечая моей шутки и описывая уже зажженной сигарой полукруг перед лицом. — А именно ваша роль в этом деле.
— Да нет же, ничего неясного, — возразила я. — И даже никаких совпадений. Я попала в поле зрения Стайна дважды. У склада, конечно. А до того — я оказалась почти свидетелем еще одного его убийства, у храма, и еще кто-то — тот же Элистер — мог упомянуть мое имя во время какого-то разговора в полиции. Кстати, история с человеком, убитым у храма, долго не вписывалась ни в какие из моих версий. Я все размышляла: что делал полицейский информатор у храма, где, кроме нас с Элистером, никого не было? А все оказалось просто. Дело в том, что это для Стайна приезд десанта из Калькутты выглядел диверсией Джошуа — Уайтмена против него, Стайна. Но теперь поставьте себя на место Тамби Джошуа, очень осторожного человека. Он-то знал, что калькуттцы приехали вовсе не для того, чтобы ему помогать. А тогда — зачем?
— И ваш Тамби приставил к каждому из приезжих слежку. Ну, конечно же, — с удовольствием проговорил Эшенден.
— Сначала китайца, который следил за нами у Змеиного храма и был убит. Вот когда Тамби начал бояться уже всерьез. Поэтому приставил двоих, оба индийцы, они следовали за нами с Элистером в день его… исчезновения. Инспектор Коркоран скандалил, что здешняя полиция следит за ним и прочими приезжими, — грустно усмехнулась я. — И Элистер говорил, что у Коркорана есть какая-то тетрадь, куда он все эти факты записывал и грозился эту тетрадь показать кому следует. Я какое-то время думала, что из-за нее Корки и был убит. А оказывается, никому эта тетрадка не была нужна, разве что Тамби. Более того, из-за странного поведения Тамби я его очень долго подозревала. Сначала, когда я еще верила в динамитную версию, — потому что Тамби индиец, а речь ведь шла о Ганди. Потом я его подозревала, потому что он вполне бы мог придумать эту историю с палочками — индиец, в чьих руках находится отряд китайских головорезов, попробуй догадайся до такого. Очень эффектно, пока не сообразишь, что англичанину так же выгодно показать пальцем на другую расу.
— Вилли, а не пойти ли нам сегодня в чистое место, где можно поесть палочками? — неожиданно предложил Джеральд. — Не то чтобы я так любил оружие, но ведь палочки — это же, оказывается, интересно.
— Не раньше, чем я пойму, что и как делать с этой бандой, — отозвался великий литератор. — Не мое дело, конечно, разгонят и без меня, но хочется расставить все точки и запятые правильно.
— О, эта банда… Тут все было довольно просто. Полицейскому, да еще такого ранга, как Стайн, ничего не стоит поинтересоваться, у кого из только что приехавших в страну китайцев возникли проблемы с Мау Ва Кун. Места, где задают вопросы. Иммиграции. Там, как ни странно, довольно четко видят, какого рода людей лучше не впускать. Вопросы они задавать и правда умеют. Далее Стайну оставалось помочь таким людям все-таки въехать в страну. Сделать им фальшивые документы, что-то в таком роде — и дальше держать их на крючке. Это не армия убийц — суть дела сначала была иной. На рикшах очень удобно развозить контрабандный опиум. Ну, а пуллеры очень быстро должны были сообразить, что заняты чем-то незаконным. И что крючок увязает все глубже. И когда оказалось, что, ко всему, надо еще и убить кого-то, — ну, это вряд ли стало большой неожиданностью. Банда, кстати, была организована очень грамотно. Улик против Стайна — никаких. Он нашел тут человека, погибающего от того же самого опиума, дал ему кредит или просто записал на него двадцать рикш — ведь все эти повозки имеют регистрационный номер, и вдобавок зарегистрированного владельца. Видимо, для самого этого человека такая сделка выглядела как протянутая белым собратом рука помощи. А теперь представьте себе — китайскую банду или одного из нее арестовывают за незаконную торговлю опиумом. Так ведь владелец рикш — опиумоман, да еще и человек, лет десять проведший в Китае, говорящий на всех его мыслимых диалектах. Вот вам и злодей. Что бы этот злодей ни рассказывал. Ну, и вообще, представьте эту картину: кто угодно, тем более — индиец-инспектор, пытается обвинить своего начальника-англичанина на основании показаний какого-то там опиумомана.
— А палочки? — напомнил неумолимый Джеральд.
— Эту занятную историю века этак из восемнадцатого мог рассказать Стайну этот самый несчастный, который про китайцев знает все. А я узнала ее из одной старой книги… Кстати, надо сделать так, чтобы Тамби оставил этого несчастного в покое. Его надо лечить, а не арестовывать. Но тут я сама смогу этого от него добиться, как мне кажется. Теперь, с самоубийством Стайна, все это будет просто. Я успела. Торопиться мне надо было не столько к вашему приезду, господа, сколько для того, чтобы не давать Стайну никакого отдыха, показывать, что события опережают все, что он мог бы задумать, а тут еще Элистер, который так и остается недоступным, Тамби, как неприступная крепость. Ну, и я. В общем, много свидетелей так и не удается ликвидировать. Что остается?
— Вы решили не давать Стайну отдыха? Вы сильно рисковали, — констатировал Эшенден.
— Я рисковала бы больше, если бы дала время Стайну все обдумать и начать действовать спокойно, — возразила я. — Он ведь мог бы, для выявления Элистера, ну — захватить меня, начать допрашивать, да что угодно. Добраться и до Тамби. Я только сейчас понимаю, как мне должно было быть страшно.
— А как вы его провоцировали — через объявления в газете? — весело поинтересовался Джеральд.
— Именно так, — подтвердила я (Эшенден, довольный, улыбнулся). — Не объявления, а статьи. Одной хватило. Ну, что еще… Что меня поразило, когда я, несчастный любитель, пыталась все это распутать, — сколько народу знало или о какой-то части истории, или обо всем сразу. В нашем городе не то чтобы все всё знают, а это как… письменный стол с ящичками (тут я показала подбородком на сооружение, стоявшее за спиной Эшендена, от меня прямо и чуть вправо, в углу). В одном ящике лежит какая-то информация, но от соседнего ящика его отделяет глухая стенка. И снаружи тоже ничего не видно.
— И что, много народа знало, что высокий чин полиции, англичанин, наладил поставки контрабандного опиума? — поинтересовался Эшенден.
— Такое ощущение, что китайцы знали все до единого. Триады знали, потому что подозрение падало на них, а ведь триады относятся к опиуму с ненавистью. Китайцы с Нортхэм-роуд, похоже, тоже догадывались. Ведь это их доходы подрывались контрабандой. Тамби знал почти все. Но, к счастью для вас, заговор калькуттцев против Ганди не был известен никому. Ну, а теперь, с самоубийством Стайна…
— А стоит ли нас учить заметать пыль под ковер, — заметил Эшенден. — Мы это умеем и сами кого угодно научим. И, поскольку вы уже третий раз употребили это слово — «самоубийство»… Ну, допустим, Лайонелл Стайн понял, что проиграл, — и зачем ему было снимать комнату в гостинице, раздеваться там почти догола, ложиться на кровать и стрелять в себя левой рукой через подушку?
Повисло молчание. Я застыла, уставившись на сверкающие носки его туфель. Подняла пальцы к вискам, чувствуя, что не остановлю этим наползающую на лицо багровую краску.
— Предположим, — сказала я наконец, так же глядя вниз, — что вы узнаете, что некая женщина защищала свою жизнь и жизнь любимого человека, и ей пришлось…
Я подняла глаза и запнулась. Казалось, колесо Мандалы сделало полный круг — я снова входила с робостью и надеждой в эту комнату и замирала, увидев человека с неподвижным взглядом.
Но сейчас в его взгляде было лишь искреннее любопытство. Наконец, он выпустил в потолок сладкий клуб дыма моей сигары. И произнес приговор, следя за этим дымом, слоившимся под потолком:
