Джозеф Файндер - Дьявольская сила
– А это что, городок?
– Городок? – скептически рассмеялся он. – Слишком жирно, чтобы считаться городом, он вовсе не городок, и даже не деревня, так, имение. Все мы мальчишками много лет назад любили играть в Кастельбьянко, ну а потом его продали.
– Как так продали?
– Да так… приехал сюда какой-то богатый немец. Говорят, что он немец, не знаю, может, он швейцарец или еще кто-то. Все тут покрыто тайной, никто толком ничего не знает.
Он подробно объяснил, как разыскать Кастельбьянко, я поблагодарил его и уехал.
* * *Не прошло и часа – и вот я наконец-то нашел это имение, где, по всей видимости, скрывался Владимир Орлов. Если, разумеется, информация, которую мне удалось выудить у кардиолога, окажется верной. Пока же полной уверенности у меня не было. Тем не менее, разговоры в таверне насчет затворника «немца» вроде бы подтверждали информацию. Так, стало быть, местные жители считают, что Орлов – важная шишка из Восточной Германии и спрятался здесь после того, как рухнула Берлинская стена? Что же, лучшего прикрытия, чтобы замаскироваться, не придумать.
Кастельбьянко оказалось чудесной старинной виллой, построенной в позднем романском стиле на высоком холме с видом на Сиену. Само здание казалось довольно большим и несколько аляповатым. В одном из крыльев велись, очевидно, ремонтно-реставрационные работы. Вокруг виллы раскинулся парк, который некогда был великолепным, а теперь зарос и был запущен. Имение находилось в конце узенькой дороги, вьющейся среди холмов неподалеку от Вольте-Бассе.
Кастельбьянко, без сомнения, было некогда родовым имением знатной тосканской семьи, а много веков назад являлось, по-видимому, укрепленным пунктом многочисленных этрусских городов-государств. Вокруг запущенного парка простирались леса, густо заросшие дикими серебристо-зелеными оливковыми деревьями, и поля, в которых выращивались подсолнухи, кругом виднелись виноградники, росли высоченные кипарисы.
Я быстро догадался, почему Орлов выбрал именно эту виллу. Дело в том, что ее удаленность и расположение на высоком холме лучше обеспечивали необходимую безопасность. Поверх высокой каменной ограды была проложена, как я заметил, проволока под током. Такая ограда не то чтобы непреодолима (по сути дела, ничего непреодолимого на свете не существует для людей, поднаторевших на проведении незаконных тайных обысков, но я, к счастью, к таковым не относился), но очень неплохо укрывала от постороннего взгляда.
У единственного входа находилась недавно установленная будка, в которой сидел охранник и проверял всех приходящих. Единственными приходящими сюда посторонними были, как я узнал тем утром, рабочие из Росиа и окрестностей – каменщики и плотники, приезжающие на старом пропыленном грузовичке. Их тщательно досматривали и пропускали внутрь на весь день.
Кто знает, может, Орлов приволок этого охранника с собой из самой Москвы? Ну а ежели пройти через этого охранника, то наверняка внутри есть еще и другие. Таким образом, идея взломать ворота и прорваться совершенно безрассудна.
Внимательно понаблюдав несколько минут за имением из машины, а потом подойдя поближе, я наметил кое-какой план.
* * *В нескольких минутах езды от этого места вдоль дороги протянулся городок Совичилле, центр коммуны, расположенной к западу от Сиены, самый непритязательный столичный город из всех виденных мною на свете. Я остановился в самом центре городка, на площади Гульельмо Маркони перед церковью, рядом с грузовиком, развозящим бутылки с минеральной водой. На площади все было спокойно, тишину нарушали только беспечный свист какой-то птички, сидящей в клетке перед входом в кафе, да болтовня кучки пожилых женщин, обсуждавших что-то поблизости. Увидев желтый наборный диск телефона-автомата, я зашагал к нему, а в это время тишину расколол громкий звон колокола. Тогда я повернул к кафе, зашел и заказал чашку кофе и бутерброд. Почему – не знаю, но в мире нет кофе лучше итальянского. Кофе в стране не выращивают, но зато итальянцы знают, как готовить его, и в любой придорожной таверне или дешевой закусочной вам предложат великолепный кофе «каппуччино», гораздо лучший, нежели в так называемом североитальянском ресторане на восточной стороне Верхнего Манхэттена.
Потягивая потихоньку кофе, я думал о том, что кое в чем мне удалось преуспеть со времени отъезда из Вашингтона. И все же, несмотря на все мои потуги, главная цель плавала в тумане. Я являлся обладателем необычного дара, а что толку из этого? Как я смогу пустить его в ход? Ну, выследил я бывшего шефа советской разведки – конечно, это уже неплохо, чтобы ЦРУ закончило разгром разветвленной шпионской сети, будь у Управления побольше времени и прояви оно хоть немного изобретательности.
Ну а дальше что?
А теперь, если все пойдет по плану, я окажусь лицом к лицу со старым поднаторевшим мастером шпионажа из КГБ. Может, мне и удастся узнать, зачем он встречался с моим покойным тестем. А может, не удастся.
Вот что я знал наверняка, или, вернее, считал, что знал, так это то, что опасения Эдмунда Мура оказались не напрасными. Их высказывал также и Тоби Томпсон. Кое-что, в чем замешано ЦРУ, уже происходит, что-то, имеющее весьма существенное и угрожающее значение, а кое-что даже привело к глобальным последствиям. События развиваются с нарастающей быстротой. Сперва убили Шейлу Макадамс, затем отца Молли. Потом ликвидировали сенатора Марка Саттона. И вот теперь здесь, в Риме, пришили ван Эвера.
Но какая вырисовывается общая картина?
Тоби направил меня с заданием разузнать, что только можно, у Владимира Орлова. При выполнении задания меня чуть не убили.
Почему? С какой целью?
Чтобы мне не удалось узнать нечто такое, что стало известно Харрисону Синклеру? Нечто такое, из-за чего его и убили?
Присвоение чужих денег, эта обыкновенная человеческая жадность, вряд ли является убедительным объяснением. Инстинктивно я почувствовал, что истинная причина гораздо серьезнее, гораздо значимее, она-то и толкнула неизвестных пока заговорщиков на путь убийства.
Ну а если мне повезет, то я узнаю от Орлова эту подлинную причину.
Если мне повезет. А повезет мне только в том случае, если я узнаю тайну, которую никак не хотят раскрыть некоторые люди, обладающие безмерной властью.
Вместе с тем, весьма даже вероятно, что я ничего не узнаю. А Молли остается заложницей. Я же вернусь домой с пустыми руками. И что тогда?
А тогда мне никогда не придется жить в безопасности, да и Молли тоже. По крайней мере до тех пор, пока будет существовать мой ужасный дар, а Росси и его подручные будут знать, где меня найти.
В таком удрученном состоянии я вышел из кафе и направился по извилистой главной улице к маленькому магазинчику под названием «Боеро», на витрине которого красовалось оружие, патроны и всякое охотничье снаряжение, поскольку данный район облюбовали охотники. На ящиках и коробках, лежащих в беспорядке на витрине, виднелись этикетки таких известных оружейных фирм, как «Роттвейл», «Браунинг» и «Кассия экстра».
То, что не продавалось здесь, я раскопал в Сиене, в гораздо большем и богатом магазине охотничьих товаров «Маффей», расположенном на улице Ринальди. В нем были дорогие охотничьи куртки и всякие разные принадлежности (я еще подумал, что их продают тем богатым тосканцам, которые хотят пустить пыль в глаза, отправляясь на однодневную охоту ради спортивного интереса, или же которые просто хотят выглядеть заправскими охотниками).
Затем я зашел в местный банк и оттуда перевел значительную сумму со своего счета в вашингтонском банке в лондонское отделение «Америкэн экспресс», а уже из Лондона – в Сиену, где мне и выдали деньги в американских долларах.
Наконец-то выпало время передохнуть, я собрался с мыслями, все как следует обдумал и решил – надо позвонить.
На улице Термини в Сиене оказалось отделение Итальянской телефонной компании СИП, там из телефонной будки я набрал по автомату американский телефонный номер. После обычных щелчков, потрескиваний, хрипов и статических разрядов на третьем длинном гудке телефон на том конце провода наконец-то откликнулся. Женский голос произнес:
– Тридцать два два нуля слушает…
Я попросил:
– Добавочный восемьдесят семь.
Еще несколько щелчков в трубке, и тембр гула почти незаметно изменился, будто сигнал стал проходить по особому изолированному оптико-волоконному кабелю. Так оно, видимо, и происходило, сигнал пошел по такому кабелю: из пункта связи около Бетесды, штат Мэриленд, на переговорную станцию в Торонто, в Канаде, а оттуда – обратно, но уже в Лэнгли.
Наконец, в трубке послышался знакомый голос. Это он, Тоби Томпсон.
– Муравей катаглифиса, – сказал он, – выполз на полуденное солнышко.
