Чингиз Абдуллаев - Символы распада
— Доброе утро, — хмуро сказал он, — у вас есть время? Я бы хотел, чтобы мы куда-нибудь уехали из отеля.
— Хорошо, — кивнул Абдель, — поедем. Я скажу, чтобы из гаража взяли мой автомобиль. Или вызову водителя.
— Не нужно, — возразил Ревелли, — моя машина рядом с отелем. Пойдемте.
Они направились к машине Ревелли. Рядом с отелем «Крийон» в нескольких десятках метров с левой стороны, если смотреть с площади Конкорд, находилось американское посольство. Выходивший из отеля Абдель зло обернулся на посольство и передернул плечами. Ворота посольства охраняли морские пехотинцы.
— Что-нибудь случилось? — спросил Абдель, едва усевшись на сиденье.
— У нас все в порядке, — сказал Ревелли. — Вы можете переводить оставшуюся часть денег. Следующий груз придет через пять дней.
— Как через пять дней? — чуть не задохнулся от гнева Абдель. — Я ведь предупреждал вас, что мы не успеем. Нам они нужны уже сегодня.
— Вы получили первый ящик, — успокаивающе заметил Ревелли.
— Послушайте, Ревелли, — разозлился Абдель, — вы не понимаете, что делаете. Вы напрасно тянете время. Если у вас нет второго ящика, так нам и скажите.
— У нас есть второй ящик, — невозмутимо заявил Ревелли, — через пять дней вы его получите.
— Но он нам нужен сегодня.
— Ничего не могу поделать. Нас подвели русские. С ними невозможно работать.
— Остановите машину, — приказал Абдель, — я не хочу ехать с вами.
Ревелли мягко затормозил. Абдель вышел из машины, сильно хлопнув дверцей. Потом обернулся, наклонился к своему собеседнику.
— Мне говорили, что вы можете подвести, но я не думал, что настолько серьезно.
— Через пять дней, — угрюмо повторил Ревелли.
— Если ровно через пять дней ящик не будет в Париже, если вы опять нас подведете, то можете не рассчитывать на оставшуюся часть денег. Выборы состоятся двадцать третьего. Вы доставите его двадцатого. Хотя нет, подождите… — Он задумался, потом быстро спросил: — Вы сможете доставить его на Сицилию? Хотя бы на это у вас хватит времени?
— Конечно, — усмехнулся Ревелли. — А почему именно на Сицилию?
— Так нужно. Я надеюсь, что там у вас не будет проблем с русскими или со скандинавами. Ровно через пять дней второй ящик должен быть на Сицилии. Успеете?
— Да.
— До свидания. — Абдель резко повернулся и пошел по улице.
Ревелли завернул за угол, прибавил скорость. Потом достал мобильный телефон, набрал одной рукой номер. Телефон был установлен с таким расчетом, что он мог говорить, не трогая сам аппарат. Кто-то взял трубку.
— Френваль, это ты? — быстро спросил Ревелли.
— Да. Что случилось?
— Я уговорил его на пять дней. Только пять дней, ты меня понял? Значит, у нас четыре дня. Двадцатого груз должен быть на Сицилии.
— Где?
— Неважно. У нас есть всего четыре дня. Ты меня понял?
— Не успеем.
— Больше не получилось. Нужно успеть, иначе все пропало. Мы обязаны успеть, Френваль.
— А что говорят русские?
Ревелли громко выругался по-итальянски. Потом зло сообщил:
— Они уже ничего не говорят. Даже не хотят возвращать наши деньги.
— Я все понял, Ревелли. Постараюсь успеть за четыре дня.
— Четыре, — еще раз сказал он, снова сворачивая на какую-то улицу. — Я надеюсь, что хоть ты меня не подведешь.
— Все понял. До свидания.
Ревелли отключил телефон. На его губах промелькнула усмешка. Он снова прибавил скорость, и его «Альфа-Ромео» обогнала идущий впереди «Ситроен».
Москва.15 августа
В своем кабинете генерал Земсков чувствовал себя значительно более уверенно, чем в далеком сибирском поселке. Он словно обрел второе дыхание. Генерал проводил совещание доброжелательно, с мягким юмором, снисходительно выслушивая офицеров, докладывавших каждый по очереди. Земсков подвел итоги и уже заканчивал говорить, когда позвонили из комендатуры и сообщили, что к нему пришел посетитель.
— Пропустить, — сразу приказал генерал, — пропуск ему сейчас спустят.
Он закончил совещание, попросив остаться Машкова и Левитина. Все остальные офицеры вышли из кабинета. Земсков посмотрел на своих спутников, побывавших с ним в Чогунаше, и усмехнулся:
— Пришел наш Шерлок Холмс.
Левитин презрительно улыбнулся. Он считал, что Дронго просто повезло. Машков, напротив, серьезно кивнул головой. Он видел, как изменилось отношение генерала к эксперту, и считал это правомерным, так как Дронго, по его глубокому убждению, сумел сделать в Чогунаше то, что не удалось сделать ни одному из них.
Когда Дронго вошел в кабинет, Земсков, не вставая, снисходительно кивнул ему головой. Здесь он чувствовал себя как улитка в своей раковине и уже успел забыть о бессилии и ужасе, охвативших его в Чогунаше. Теперь он мог позволить себе быть великодушным и добрым. Но руки эксперту он уже не подал. Достаточно было того, что он принял пришедшего, не заставив его прождать в приемной, ведь, в конце концов, этот эксперт не каждый день попадает на прием к генералу ФСБ, решил Земсков.
— Садитесь, — покровительственно сказал он. — Мы как раз обсуждаем дальнейшее развитие нашей операции.
— Я так и понял, — пробормотал Дронго, усаживаясь на стул рядом с Машковым.
— Мы установили наблюдение за указанными вами людьми, — продолжал Земсков. — Хорьков с Суровцевой вчера вернулись из Финляндии, и их компаньон уже побывал у них на даче. Правда, потом он исчез оттуда неизвестно каким образом, и мы его потеряли. Но сегодня утром он был уже у себя дома, и мы взяли его под плотную опеку. Я думаю, их обоих нужно брать.
— А где второй заряд? — возразил Дронго. — Мы ведь пока ничего не знаем про него.
— Арестуем этих типов и все узнаем, — снисходительно объяснил Земсков.
— Не думаю, — пробормотал Дронго, — это ведь не случайные люди. Это циничные и расчетливые убийцы, бывшие рецидивисты, которые хорошо знают ваши приемы, знают подходы милиции. На подполковника Волнова можно было как-то воздействовать, на опытного рецидиста воздействовать практически невозможно. Они замкнутся в себе и не захотят давать показаний.
— Вчера вечером хромой Дима, кстати, его фамилия Полухин, ушел от нашего наблюдения, — возразил генерал. — Вы хотите, чтобы мы рискнули и второй раз разрешили кому-то из них уйти от нас? Нет. Я очень ценю вашу наблюдательность и ваши аналитические способности, но считаю, что мы обязаны их арестовать. Хотя бы для того, чтобы ускорить розыск второго ЯЗОРДа.
— Суровцева была на даче?
— Да, она прилетела вместе с Хорьковым из Хельсинки. Кажется, они вместе живут.
— У меня к вам просьба, — попросил Дронго. — Когда вы ее арестуете, разрешите мне с ней побеседовать.
— Разумеется. Не вижу в этом ничего плохо. В результате вашей беседы с Волновым мы узнали много нового. Вообще, если беседы наших экспертов будут каждый раз приводить к таким результатам, я соглашусь, чтобы вы беседовали по очереди с каждым нашим заключенным, — пошутил Земсков.
— Как Волнов?
— Мерзавец со вчерашнего дня ничего не ел. Сейчас он находится на допросе у следователя.
— Скажите, чтобы они не пережимали. Он и так морально уже сломлен.
— Мне нет дела до его душевных переживаний. Он предатель и убийца. Офицер, нарушивший присягу. В любой стране мира с ним не стали бы церемониться.
— И все-таки передайте следователю мою просьбу, — настойчиво повторил Дронго, — он не обязан ничего рассказывать. Я вызвал его на откровенность, но ему пришлось тяжело, учтите это, генерал. Он ведь не профессиональный убийца. Он был порядочным человеком, которого сделали убийцей слабый характер и дурное стечение обстоятельств.
— По-вашему, стечение обстоятельств может сделать человека убийцей? По-моему, это должно быть заложено в нем самом.
— Может быть. Но, может, в нем было заложено и что-то хорошее. Не давите на него, генерал. Это очень важно. Он может еще многое вспомнить и рассказать.
— Я передам следователю вашу просьбу, — холодно кивнул Земсков, и, уже обращаясь к Левитину и Машкову, приказал: — Сегодня в два часа дня произведете одновременный арест и обыск на квартирах Хорькова и Полухина. Полковник Машков возглавит группу, которая поедет на дачу Хорькова. Подполковник Левитин, вы поедете со своими людьми к Полухину. Действовать максимально четко и жестко, не давая им времени опомниться. У Хорькова на даче, по оперативным данным, есть несколько вооруженных охранников, которые могут оказать сопротивление. Прошу иметь это в виду.
Он посмотрел на Дронго. Какая-то мысль мелькнула у него в голове. Он вдруг улыбнулся и спросил:
— Не хотите сами поехать за Хорьковым? Одновременно увидите и эту Суровцеву, которая так вас интересует.
— Да, — кивнул Дронго. — Я и не думал, что вы мне разрешите.
