Шамиль Идиатуллин - За старшего
А Шестаков как раз вспомнил, что большие серые лодки называются кораблями и вот про них Леонид Соболев и писал, — и теперь страшно хотел обрадовать этим известием нудного чекиста, не показавшись при этом кретином. Желание было невыполнимым, отчего Шестаков призверел и только тут вспомнил, насколько это комфортное состояние.
— Слушайте, товарищ или как вас там правильно, Гредин, в общем. У меня тут и так дурдом — ну вы видите, а сегодня, между прочим… Короче, ко мне теперь каждую неделю гости от вашей уважаемой службы ходить будут — и каждый будет про предыдущего интересоваться? Это, извините, бред непродуктивный, так?
— И все-таки, о чем он?..
— Да говорю же, бред нес ваш Матвеев, как и… Про шпионов спрашивал, про вредителей — кто пытается на завод забраться, нет ли вражеских усов в углах, не слушает ли враг…
Шестаков резко замолчал, вспомнив «жучка» в телефоне. «Жучка», про которого он так никому и не рассказал. Жаркова не было на линии — он исчез после вчерашней нервной беседы, сказали, сегодня объявится. А минуя Жаркова, такие новости распространять невозможно.
— Не слушает ли враг, — терпеливо повторил, не дождавшись продолжения, Гредин. — Это я, скажем так, понял. А с кем встречался на заводе? Пофамильно, если можно.
— А, ну это вам как раз Людмила Петровна подскажет, так, Людмила Петровна?
Всунувшаяся с беглым стуком в кабинет секретарша сглотнула и сказала:
— Сергей Иванович, к вам еще иностранец. Американец.
Шестаков нахмурился, соображая. Гредин расцвел и поинтересовался, вставая:
— Что значит еще?
— Да, что значит? — поддержал Жарков, вводя в кабинет под руку сияющего парня в ярком пуховике поверх очень приличного костюма английского кроя. Жарков, сиявший немногим слабее, отсалютовал Шестакову — свистнув салютом эдак мимо чекистского виска, — и радостно сообщил, что мы ведь с гостем со вчерашнего дня чулманские красоты изучаем.
Гредин переводил взгляд с гостя на Жаркова. Недобрый взгляд. Так же недобро улыбнувшись, он спросил:
— А у вас есть право заводить на территорию, скажем так, режимного объекта иностранцев?
Жарков, подняв брови, ласково осведомился:
— А вы кто, простите?
Чекист, стрельнув глазами в сторону американца, сказал:
— Гредин я, скажем так, второе управление каэр. А вы у нас Жарков Игорь Владиславович, я правильно понимаю?
— Гредин, вас кто сюда направил?
— Субботкин, — сказал Гредин вполголоса, снова стрельнув глазами на американца, который то ли изображал американского туриста из европейской комедии, то ли впрямь ничего не понимал.
— Не знаю такого, — сухо сказал Жарков. — Кому подчиняетесь?
Гредин выдул сквозь губы короткую пренебрежительную трель.
— Ну ладно, господь с ним. Вы можете выйти на минуточку?
Теперь трель получилась чуть подлиннее.
— М-да, — сказал Жарков вместо чего-то более существенного, секунду подумал, повернулся к американцу, чтобы изысканным и, насколько понял Шестаков, по-дикторски правильным английским попросить американца, с интересом наблюдавшего за концертом, подождать минутку в приемной.
Американец просиял, воскликнул что-то бравурное и ринулся прочь.
Жарков с улыбкой дождался, пока он прикроет дверь, и развернулся к Шестакову, чтобы снова спросить сквозь Гредина:
— Ты его к себе зачем пустил?
Шестаков набычился, но спросил спокойно и даже замороженно — не двигаясь, во всяком случае:
— Это кто?
«Молодец, — подумал Гредин снисходительно. — Держит марку, невзирая на лица и размеры подошв».
Гредин работал давно и видел всяких: наглых, испуганных, бьющихся в истерике, даже спокойных поначалу видел. К концу беседы все они меняли настроение. Суть грединской работы состояла в том, чтобы после общения собеседник изменился. Не только настроением. И с работой Гредин справлялся.
Но сегодня что-то не получалось. Может, слишком подорвался за длиннющие последние сутки, пока метался между больницей и местным управлением, устанавливал контакты фигурантов, все-таки сумел отследить и на скорую руку выпотрошить Цехмайстренко, которая оказалась удивительно жесткой, упертой и умной бабой, несмотря что блондинка, — а потом встречал спецназ, злобно ругался со всем его тугим руководством, но выбил-таки себе полчаса до силовой операции. А может, клиент впрямь был непрошибаемым.
Будем успокаиваться тем, что не один Гредин оконфузился. Даже любоваться будем тем, как непосредственный начальник клиента страдает.
Непосредственный начальник успел пошвырять в Шестакова горсть вопросов и получить сопоставимую порцию обратно (статья «Горох об стенку», иллюстрированный словарь фразеологизмов для дефективных, контуженых и непоправимо важных). Это Жаркова ушибло всерьез. Во всяком случае, он резко поменял придуманные было правила, свирепо повернулся к Гредину и принялся отрабатывать начальственную функцию на нем:
— Вы чего здесь цветете, как вас, Гредин, а? Вас не инструктировали про пределы компетенции — ну или в детстве не учили в чужие дела нос не совать? Вы стойте нормально, когда с вами разговаривают!
Гредин огляделся, обнаружил, что все еще стоит, и неторопливо сел, закинув ногу на ногу. Сообразил, что бездарно теряет время, и хотел быстро все объяснить — но этот напыщенный дурак опять вздумал мериться величием достоинств.
«Прямо сейчас спецназ вызвать, что ли?» — раздраженно подумал Гредин. Мысль была несвоевременной, но годной — так что Гредин далеко убирать ее не стал, а пока шарахнул кулаком по столу.
Жарков оборвался на полуслове, недоверчиво глядя на Гредина. Такой способ перехода реплики на нем пробовали впервые.
— Вы чего здесь устроили, я не понял? — тяжело спросил Гредин. — Тут главк работает, дело государственной безопасности, а вы мне помехи, скажем так, учиняете, так еще под ноги пиндосов суете. Это провокация такая, что ли? Немедленно убрать — и я все забуду.
— Парень, ты нюх потерял, — сказал Жарков изумленно. — Я ж сейчас Кочину позвоню, и тебя в полминуты…
— Да хоть Путину, блин, — пренебрежительно сказал Гнедин.
За спиной Шестакова приглушенно пиликнул и тут же стих проигрыш к синатровской песне «My Way».
— Телефончик там оставили? — спросил Гредин, кивая. — Путин, по ходу, звонит, надо ответить.
Шестаков услышал, но не понял. Он был занят — опять мучительно вспоминал. Что-то с ним было не так.
Жарков перевел недобрые глаза с одного на другого. И тут ожила рация у самого Гредина.
Он сунул контакт в ухо.
— Что?
— Двойка, тут движуха, группа вошла в здание.
Гредин обозначил губами неэфирное слово, но вслух обошелся без него:
— Блин, я же сказал ждать.
— Двойка, не мы вошли, левые какие-то. Мне тут говорят, с начальством согласовано.
— С-с-с. Сколько их?
— Семь человек.
— Смелых, нах. Кто такие? Ладно, сам. С оружием?
— Не показывают, но охрану сняли чисто.
— Буквально сняли?
— В том и масть, что нет. Обезоружили и в углу сложили, без звука. Наши действия?
— Дурдом, блин, — восхитился Гредин. — Секунду, думаю.
Он отщелкнул прием, не слушая объяснений, и сообщил Жаркову:
— Через проходную ща толпа вошла, охрану сняли. Ваши торпеды?
— Какая толпа? — вскинулся Шестаков.
Жарков крутнул головой и сказал:
— Быстро ментам звоним или там мэру. Телефон есть?
«Да все менты здесь давно», — снисходительно подумал Гредин, но вслух уточнил:
— Точно не вы гостей ждете? В воспитательных там целях, нет?
Жарков, не обращая на него внимания, требовательно смотрел на Шестакова. Шестаков нажал кнопку на селекторе и сказал:
— Людмила Петровна, быстро милицию вызывайте, ну и в администрацию звякните тоже — у нас тут какие-то разбойнички…
Ковролин под ногами вспух на полмига, под полом крупно раскатился грохот.
— Видимо, основные американские силы подтянулись? — хладнокровно предположил Гредин, уже на ходу врубил связь и скомандовал: — Первый отряд пошел — по возможности нежно. Да пофиг мне, кто там. Нежно — и хватит с них. И меня там пусть не зацепят, ага.
Он вышел в приемную, огляделся и снова сунулся в кабинет, чтобы предупредить:
— Вы тут по возможности тихарнитесь — и амера к себе заберите, а то скучает человек.
Кивнул смирно сидевшему у стеночки амеру, который нерешительно улыбнулся в ответ, не выпуская из ладошки телефон — BlackBerry, естественно, — и выскользнул в коридор.
В коридоре пока было пусто и намекающе тихо. До лестничной площадки что-то уже доносилось — не звуки, не толчки, а обещание того, что сейчас все здесь разлетится к едрене жене. Гредин ссыпался на пару пролетов, вглядываясь сквозь перила, скользнул ниже, но тут же дал задний ход. Дверь в коридор второго этажа не успела затвориться, и там, за дверью, шел кто-то невозможно знакомый. Гредин сунул в щель сперва ступню, потом нос.
