Богомил Райнов - Умирать — в крайнем случае
Марк проник в квартиру каким-то таинственным образом совершенно бесшумно. Наверное, так же бесшумно и таинственно в дом входит смерть. Встав своими грязными ботинками на белоснежную шкуру у двери, он стоит неподвижно в мокром черном плаще и черной шляпе, с полей которой стекает вода. Мрачную картину дополняет черный пистолет, на дуло которого надет заглушитель.
— Где она? — спрашивает Марк осипшим глухим голосом, который я слышу впервые.
— Полегче, Марк, — осаживаю я его, — разбудишь соседей.
— Где она? — повторяет черный человек.
И тут, словно в ответ на его вопрос, из кухни выходит Линда и застывает на месте.
— Я не согласен, чтобы ты делал свое черное дело при мне, — говорю я. — Это не для моих нервов.
— Раз так — испаряйтесь, — цедит сквозь зубы незваный гость. — Вы мне без надобности. Мне нужна она.
Я направляюсь к двери, делая вид, что не замечаю взгляда Линды, взгляда, в котором мольбу сменяет презрение.
Поравнявшись с черным человеком, я бросаюсь на него и со страшной силой заворачиваю правую руку убийцы за спину. Отчаянный хруст суставов. Правя рука роняет пистолет и бессильно повисает. Лицо Марка белеет от боли, но он не издает ни звука: чрезвычайный полномочный посол явно считает, что кричать ему не к лицу. Освободив одну из рук, я наношу ему удар в солнечное сплетение, от которого он отлетает в другой угол комнаты.
Тем самым я рассеиваю один из мифов. Страшилище оказывается хрупким, как фарфоровя безделушка. Просто никто не догадался или не сумел приблизиться к нему на дистанцию кулачного удара. Секрет его могущества — в черном пистолете.
— Не стойте, как лунатичка, — ворчу я на даму, — принесите перевязочный материал.
Линда бежит на кухню и возвращается с бельевой веревкой.
— Ох, Питер, — виновато лепечет она, — а ведь я-то думала, что вы последний подлец.
— Не стоит ворошить прошлое, — советую я ей, — снимите-ка лучше покрывало вон с того кресла.
Я усаживаю Марка в вышеупомянутое кресло. Несмотря на хрупкость, он делает попытки вырваться, и я вынужден двинуть его кулаком по голове, чтобы он не трепыхался, пока я не прикручу его веревкой к креслу и не заткну рот платком. Запеленав его так, чтобы он не мог вытащить кляп, я говорю Линде:
— Вы, кажется, совсем забыли о завтраке…
— О Питер, — произносит она своим мягким голосом, — я все еще не могу поверить, что вы спасли меня от смерти. Господи, ну как я могла подумать, что вы подлец.
— Хуже Дрейка?
— Дрейк не подлец, — возражает Линда. — Дрейк — чудовище.
Сам того не желая, я напоминаю ей о старом греховоднике, и нет ничего удивительного, что она спрашивает:
— А теперь, Питер? Что нам делать теперь?
— Завтракать, — отвечаю я. — Что же еще? Позвольте обратить ваше внимание на то, что вода для кофе давно уже вскипела.
11
Что же нам теперь делать? Этот вопрос мисс Грей и впрямь не лишен основания. Он возник во всей своей остроте уже за завтраком. Потому что если в данный момент Марк обезврежен, это ни в коем случае не распространяется на его шефа. И вполне естественно, что продолжительное отсутствие посланника смерти возбудит подозрение у Дрейка, а подозрения приведут к проверке.
— Вы должны немедленно оставить эту квартиру и переселиться в другое место, — говорю я Линде, которую, несмотря на дождь, заставляю выйти со мной на минутку на улицу. Микрофон, очевидно, еще включен.
— В какое другое место? И что значит немедленно? А вещи? К тому же я еще не заплатила за квартиру.
— Это все мелочи. Сейчас самое важное — найти место, где вы могли бы пожить известное время. Учтите, что снимать номер в гостинице не рекомендуется.
Подумав некоторое время, она начинает вслух перечислять подруг своего детства, чьи следы еще не совсем затерялись. Наш выбор падает на одну молодую даму, работающую в архитектурном бюро и живущую в Челси. Мы бежим под проливным дождем к ближайшей будке телефона-автомата. Архитекторша отсутствует по болезни, но зато мы узнаем номер ее домашнего телефона, так что Линде все-таки удается связаться с ней, и поскольку в этот понедельник нам сопутствует удача, Линда быстро улаживает свой квартирный вопрос.
Мы снова поднимаемся в ее комнату, и пока мисс Грей на скорую дорогу упаковывает свои вещи, я на всякий случай перетаскиваю Марка вместе с креслом, к которому он прикручен, в чулан и поворачиваю ключ.
Еще немного — и мы уже мчимся в поезде метро по направлению к Челси, поскольку в этом городе с его чертовски перегруженным транспортом, метро в любом случае — самый быстрый способ передвижения, особенно когда, желая исчезнуть бесследно, не можешь взять такси.
Оказывается, приятельница Линды отнюдь не на смертном одре, у нее всего-навсего невинная простуда, больная сама открывает нам дверь. После чего следуют неизбежные в таких случаях радостные восклицания и обмен репликами, которые я воздержусь воспроизводить, поскольку, прежде чем они кончились, мне пришлось тронуться в обратный путь.
Снова спускаюсь в подземку, пропахшую застоявшимся табачным дымом и лондонским туманом, нахожу свободную телефонную кабину и набираю номер:
— Мистер Мортон?.. Это я, Питер…
— А-а, Питер… — слышу в трубке спокойный низкий голос без нотки удивления или удовольствия.
— Я хотел бы встретиться с вами на несколько минут. И если можно — сейчас же.
— Так спешно?
— Да, спешно, мистер Мортон.
— Ну, тогда приезжайте.
Что я и делаю, хотя и не столь стремительно, поскольку логика подземного маршрута требует пересадки с одной линии метро на другую. Так или иначе, но в тот час, когда все те, кому не надо заботиться о куске хлеба, забываются в послеобеденной дремоте, я звоню в дверь американца и несколько секунд спустя оказываюсь нос к носу с гориллой, одетой в полосатый жилет. Домашнее животное, очевидно, информировано о моем визите, поэтому без лишних расспросов проводит меня в коридор, а оттуда в известный уже нам кабинет.
— Мне очень жаль, что я вынужден нарушить ваш послеобеденный отдых, но с некоторых пор события развиваются стремительными темпами, о чем я должен вас информировать.
— Хорошо, хорошо, — спокойно, чтобы не сказать полусонно, кивает Мортон, который, как я и ожидал, возлежит на диване, а не сидит за письменным столом. — Оставьте этот официальный тон, садитесь и рассказывайте.
Рассказ свой я начинаю с конца, то есть с попытки покушения на Линду в ее квартире и участи Марка.
— Это, если не ошибаюсь, тот самый человек, который ликвидировал Ларкина? — спрашивает хозяин дома.
— Совершенно верно.
— В таком случае можете быть спокойны: мы немедленно позаботимся о нем. Напишите на листке точный адрес.
Исполняю все в точности. Хозяин берет листок бумаги и, приоткрыв дверь, передает его лакею, что-то шепнув.
— Считайте, что этот вопрос улажен и продолжайте дальше, — басит Мортон и, прежде чем снова устроиться на диване, берет сигару из коробки, стоящей на столике.
Возвращаюсь к событиям, происшедшим немного раньше, точнее, вечером предыдущего дня.
— Вчера Дрейк велел мне написать открытки, что я и сделал.
— Содержание?
— «Фрина», 23 октября, Варна.
— Количество?
— Пятнадцать килограммов героина.
Мортон слегка присвистнул от удивления, эта неожиданность явно обрадовала его.
— Значит, старый дурак наконец-то преодолел свою нерешительность?!
— Он считает, что нужно на полную катушку использовать этот канал, пока не вмешалось ЦРУ.
— Да, вечная история: люди догадываются, что надо спешить, когда уже поздно.
— После этой посылки Дрейк проектирует продолжительную паузу.
— Это уже проекты на пребывание в потустороннем мире. — Мортон небрежно машет рукой. — Вы лучше скажите, когда приблизительно можно ожидать прибытия партии героина в Вену.
— Приблизительно через две недели. А может быть, даже немного раньше. Это зависит от маршрута баржи.
У меня такое ощущение, что, получив из моих куцых фраз необходимую информацию, он может меня тут же ликвидировать, ничего от этого не теряя. О прибытии товара Вена будет своевременно уведомлена, и точно так же своевременно Вена по телеграфу проинформирует Дрейка или того, кто его заменит. С этого момента дальше все будет идти и без помощи Питера, так что Питера можно отправить на тот свет. Тем более что Дрейку и там будет нужен секретарь.
— Думаю, что все в порядке, — доносится до моих ушей бас хозяина квартиры.
Он блаженнно посасывает сигару и рассеянно созерцает большое зеркало с зеленоватым отливом, висящее над камином. Я не удивлюсь, если окажется, что в данный момент решается моя судьба.
— Так это или не так, покажет время, — вставляю я осторожно.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что у Дрейка это преодоление нерешительности, как вы изволили выразиться, граничит с легкомыслием.
