Евгений Иванов - Записки опера особого отдела
Через 10 минут автомобиль уже был на аэродроме. Вокруг пылающего домика крутились пожарные, заливая пеной пепелище. От строения остался практически только фундамент. Майор Глушаков попытался вытащить из огня еще не до конца сгоревший формуляр, но быстро отскочил в сторону, так как пламя захватило рукав куртки.
— Товарищ майор, отойдите от огня, — обратился к нему начальник пожарной команды, — Там уже ничего не спасешь, очень сильный жар.
Он с сочувствием посмотрел на инженера и направил струю пены на вновь возгорающийся очаг пламени.
Еще через полчаса, на аэродроме собрались все командование полка в полном составе. Дежурный по стоянке части стоял возле прибывших автомобилей и виновато озирался по сторонам. Глядя на тлеющие руины, первым заговорил командир полка. Он подозвал к себе дежурных по стоянке части и подразделения.
— Кто мне внятно доложит, что здесь произошло? — обратился он к подошедшим офицерам.
— Я был на командном пункте, когда мне доложил о пожаре дежурный по стоянке эскадрильи, поэтому ничего сказать не могу, — отчеканил дежурный по стоянке полка капитан Гаврилов, — это может подтвердить дежурный диспетчер и метеоролог.
— Алиби обеспечивать себе будешь у прокурора, — недовольно ответил командир. Подполковник Масюнин Валерий Сергеевич был назначен на должность командира полка менее месяца назад. По летным меркам он был достаточно зрелым для такого назначения, ему шел 42 год. По своей сути, он был смелым и отчаянным офицером, не боявшимся ответственности. Поэтому не переносил слюнтяев и трусов среди подчиненных. Он презрительно посмотрел еще раз на Гаврилова и обратился к лейтенанту Морозову — дежурному по стоянке подразделения:
— Что Вы можете доложить, товарищ лейтенант?
— Я был в районе домика в 4 утра, — начал доклад дежурный, — В это время там было все спокойно. Еще с вечера я проверил рубильник, он был выключен. А когда я дошел до границы стоянки, то услышал какой-то звук, напоминающий гул пылесоса, только кратковременный. Я думал, что произошло что-то в гарнизоне, потому что прозвучал он как-то приглушенно. Но, тем не менее, я решил вернуться к домику через стоянку. Когда я прошел до середины маршрута, то увидел, что в окне строения горит мерцающий свет. Я побежал туда и через минуту уже был на месте. Однако, помещение внутри все уже было объято пламенем. Я сразу позвонил на командный пункт, оперативному дежурному и с помощью огнетушителя попытался потушить огонь. Но это оказалось бесполезно.
— Что-то ты мутишь, лейтенант, — перебил его командир, — Если в 4 часа все было нормально, а в 4.20 уже бушевало пламя, значит или ты не был на месте или домик подожгли из огнемета. Ты на пикниках костер разводил хоть раз?
Масюнин вопросительно посмотрел на дежурного, тот виновато опустил голову и молчал.
— То-то же. Времени достаточно потратить нужно, чтобы дрова загорелись, а тут за считанные минуты, да на морозе, все моментально сгорело.
— Я говорю так, как было на самом деле, — огрызнулся Морозов, — спросите у часовых, они тоже видели огонь, когда тот уже бушевал.
— Сейчас! Побегу я матросов опрашивать, — возмутился Масюнин, — после смены, немедленно ко мне.
Командир резко развернулся спиной к лейтенанту и направился к месту пожара.
Он окинул взглядом всех стоящих возле пепелища и сказал:
— Товарищи офицеры, дайте возможность пожарным сделать свое дело, а пока все ко мне в кабинет, нечего затаптывать следы и возможные улики. Еще нужно установить причину пожара. Я правильно говорю, товарищ майор? — обратился он к стоящему рядом Чернову.
— Так точно, — по-военному ответил Игорь, — но я останусь здесь, мне нужно еще кое-что выяснить.
— Не вопрос, только потом если что-то будет интересное, меня проинформируйте, — усаживаясь в автомобиль, сказал командир. Он откинулся в кресле и, устремив взгляд вперед, дал команду водителю двигаться в сторону штаба. Остальные офицеры последовали его примеру, рассаживаясь по служебным автомобилям.
Игорь, проводив взглядом отъезжающих, попросил у лейтенанта Морозова фонарик и стал осматривать место происшествия. Еще раз опрашивать дежурного, он посчитал лишним, так как тот был потрясен произошедшим и вряд ли мог вспомнить какие-то детали без наводящих вопросов.
В радиусе 20 метров от дымящихся руин домика, снег был утрамбован, как на дороге, ногами пожарных и приехавших начальников. Тем не менее, Чернов решил осмотреть прилегающую к месту пожара территорию. Двигаясь по спирали вокруг домика, он с каждым кругом удалялся все дальше и дальше от пепелища. Пожарные смотрели на него с недоумением, некоторые прятали улыбки, покручивая палец у виска. Не обращая ни на кого внимания, Чернов шел по глубокому снегу, освещая фонариком каждый сантиметр белой поверхности, и очень сожалел, что не надел унты. Через полчаса поисков его ноги до такой степени закоченели, что не чувствовал кончиков пальцев. Февральский мороз в Заполярье был в своем апогее. Наконец, когда Игорь удалился от места пожара метров на 40, то увидел торчащий из снега осколок стекла. Он взял его в руки, повертел и хотел выбросить подальше, посчитав, что его отбросило в момент нагрева окна, но в последний момент остановился. Его внимание привлек край, не тот, который был закреплен штапиком на окне, а тот, который отломился. На этой стороне был виден четкий и ровный рубец от стеклореза, а по середине просматривалось темное матовое пятно. Чернов потрогал его пальцем, оно напоминало след пластилина. Игорь аккуратно положил находку в целлофановый кулек, который всегда у него был в куртке и сунул в нагрудный карман. Не оглядываясь по сторонам, он обратил внимание, что из массы следов вырисовалась одиночная дорожка, ведущая в балку. Чернов, не затаптывая вмятины в снегу, пошел туда, откуда они исходили. Буквально, через 20 метров, следы резко пошли вниз и строения стоянки сразу пропали из виду. На самом дне балки Игорь увидел свежую лыжню. По своей ширине следы были явно не от спортивных лыж, а скорее от охотничьих. По характерному следу, можно было определить, что лыжник не скользил на них, как спортсмены, а шел по снегу короткими шагами. Батарейки в фонарике уже садились, но Игорь, нагнувшись над следами обуви, заметил, что на них нет оттиска протектора. Такое могло быть только на старых унтах, так как фирменная подошва клеилась у них прямо на войлок и после нескольких лет хождения по снегу, отпадала сама собой.
Теперь сомнений у Чернова не было, поджог был умышленный. В связи с этим, возникло множество вопросов, но самых главных из них два: Кто? И ради чего?
Все, что Игорь предполагал найти, он нашел. Быстро поднявшись к месту пожара, едва переводя дыхание, он подошел к лейтенанту Морозову, курившему возле эскадрильского модуля. Тот уже заметно успокоился и равнодушно наблюдал за работой пожарных, которые, в свою очередь, продолжали заливать остатками пены дымящиеся руины. Этого офицера в гарнизоне знали все, он был не просто военнослужащим, он был местной достопримечательностью. Единственный офицер, которому за всю службу трижды присваивали воинское звание «старший лейтенант» и столько же его лишали за чрезмерное увлечение шилом. Тем не менее, после каждый случая его оставляли служить до следующего раза.
— Я хотел бы задать Вам пару вопросов, — обратился к нему Игорь.
— Пожалуйста, — не глядя на него, ответил Морозов.
— В котором часу вы заступили в наряд?
— В 18 часов, сразу после развода.
— В это время, кроме дежурной смены кто-то на аэродроме был? — поинтересовался Чернов.
— Нет, — без колебаний ответил техник.
— Вы не вспомните, кто-то из военнослужащих дежурной смены ходил ставить или проверять петли на зайцев за аэродромом?
Лейтенант удивленно посмотрел на назойливого майора.
— Да, Вы что? Мы ж почти придворный полк, нас за ночь проверяют несколько раз. Ни дай бог, кого на месте не окажется, греха не оберешься. Нет, у нас такого не бывает. Петли на зайцев, конечно, ставят, но только тогда, когда полеты идут, а вчера никто не летал, все с аэродрома еще в обед уехали. В 18 часов стоянка была закрыта.
— Тогда еще вопрос, — продолжал Чернов, — А вечером со стороны балки никто из лыжников или охотников на аэродром не поднимался?
Морозов снисходительно улыбнулся и заявил:
— Товарищ майор, у нас в полку народ хоть и отчаянный, но не дурной. Какой же идиот ночью поедет кататься на лыжах по сопкам. Тут и волки периодически попадаются и росомахи гуляют, а дикие собаки, так, вообще, стаями бродят. Нет, я таких камикадзе у нас в гарнизоне не знаю.
Лейтенант бросил окурок в снег, поднял воротник куртки и сказал:
— Извините, товарищ майор, но мне нужно дежурить. С наряда меня пока никто не снимал, пойду, проверю другие объекты.
