Десмонд Бэгли - Западня свободы
— Разрешите войти, мистер Риарден? Я надеюсь, что вы все-таки сможете нам помочь.
Я посторонился и пропустил их в комнату.
— Входите, садитесь. Здесь только один стул, кто-нибудь садитесь на кровать. Снимите ваши пальто.
— В этом нет необходимости, — заметил Бранскилл. — Мы ненадолго. Это следователь, сержант Джервис.
Джервис выглядел более крепким орешком, чем Бранскилл. Этот был уже пообтесан, обходителен, что приходит с возрастом. А тот еще состоял из углов, молодой и твердый, как кремень, полицейский.
— Чем могу быть полезен? — спросил я.
— Мы ведем расследование по делу о краже бандероли у почтальона на Лезер-лейн. Сегодня утром, — сказал Бранскилл. — Что вы можете нам сказать об этом, мистер Риарден?
— Где это — Лезер-лейн? Я в Лондоне не ориентируюсь.
Бранскилл посмотрел на Джервиса, тот на Бранскилла, потом оба посмотрели на меня.
— Ну, мистер Риарден, постарайтесь что-либо вспомнить.
— У вас есть судимость, — неожиданно выпалил Джервис.
Это был выстрел «в молоко». Я произнес с горечью:
— Я вижу, ребята, вы не даете мне об этом забыть. Да, у меня есть судимость. Я провел восемнадцать месяцев в центральной тюрьме Претории — восемнадцать месяцев в холодном каменном мешке. Но это было давным-давно. С тех пор я завязал.
— До сегодняшнего утра, возможно, — предположил Бранскилл.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
— Не пытайтесь продать мне старое барахло. Вы мне прямо скажите, что я по-вашему сделал, и я вам прямо отвечу — сделал я это или нет.
— Какой молодец, — пробормотал Бранскилл. — Правда, сержант?
Джервис как-то странно крякнул и сказал:
— Не возражаете, если мы обыщем вашу комнату, Риарден?
— Для сержантов — мистер Риарден, — сказал я. — У вашего начальника манеры лучше, чем у вас. И я решительно возражаю против обыска, пока у вас нет ордера.
— О, он у нас есть, — спокойно возразил Бранскилл. — Начинайте, сержант. — Он вынул из кармана бумагу и передал ее мне.
— Надеюсь, это вас удовлетворит, мистер Риарден.
Я даже не потрудился взглянуть на бумажку, а просто бросил ее на тумбочку и стал смотреть, как умело действует Джервис. Он, естественно, ничего не нашел, — да и не мог найти. Вскоре он прекратил это занятие, посмотрел на Бранскилла и покачал головой.
Бранскилл повернулся ко мне.
— Я должен попросить вас пройти с нами в полицейский участок.
Я подчеркнуто долго молчал, потом сказал: — Что ж, давайте, попросите.
— А мы, оказывается, имеем дело с шутником, — сказал Джервис, глядя на меня с неприязнью.
— Если вы попросите, я не пойду, — сказал я. — Вам придется меня арестовать.
Бранскилл вздохнул.
— Очень хорошо, мистер Риарден. Я арестовываю вас по подозрению в соучастии в нападении на почтальона в здании на Лезер-лейн сегодня в девять тридцать утра. Это вас удовлетворяет?
— Ладно, для начала подойдет, — сказал я. — Пошли.
— Да, почти забыл, — сказал он. — Все, что вы говорите, будет зафиксировано и может быть использовано в качестве показаний.
— Знаю, — сказал я. — Слишком хорошо знаю.
— Не сомневаюсь, — сказал он нежно.
* * *Я думал, что они отвезут меня в Скотленд-Ярд, но мы оказались в каком-то совсем маленьком полицейском участке, на незнакомой улице — я действительно не так хорошо знаю Лондон. Меня поместили в комнатушку, вся обстановка которой состояла из небольшого деревянного столика и двух стульев. Атмосфера была как во всех полицейских участках мира. Я сел на стул и стал курить одну сигарету за другой, а спиной к двери стоял полицейский без шлема, что придавало ему необычный вид, и наблюдал за мной.
Прошло часа полтора прежде, чем они решили, наконец, подступиться ко мне, и первым начал атаку крепкий парень Джервис. Он вошел в комнату, сделал жест полицейскому, и когда тот удалился, сел на стул и, опершись на столик, молча уставился на меня. Он сидел так довольно долго, а я не обращал на него никакого внимания и даже не смотрел в его сторону. Он не выдержал первым.
— Вы здесь бывали раньше, Риарден, не так ли?
— Никогда.
— Вы знаете, что я имею в виду. Вы уже сиживали за столом напротив полицейского много-много раз. Процедура вам хорошо известна, — вы ведь профессионал. С другими я бы крутил вокруг да около, прибегал бы к помощи психологии и тому подобное. С вами это ни к чему. Поэтому не будет ни такта, ни психологии. Я просто расколю вас, как орех, Риарден.
— Помните «Правила о судьях».
Он рассмеялся.
— Ну вот видите! Честный человек не знает «Правила о судьях» из «Закона Паркинсона». А вы знаете. Значит, что-то в вас не так, вы не прямой человек.
— Когда закончите свои оскорбления, тогда скажу я.
— Вы будете говорить, когда я вам позволю.
Я улыбнулся ему.
— Вы лучше проконсультируйтесь с Бранскиллом, сынок.
— Где брильянты?
— Какие брильянты?
— Этот почтальон в плохом состоянии. Вы ударили его слишком сильно, Риарден. Вполне возможно, что он откинет копыта. Подумайте, что тогда с вами будет.
Надо отдать ему должное, он очень старался, но лжец из него выходил плохой. Умирающий почтальон не мог бы выбить окно в офисе. Я продолжал смотреть Джервису прямо в глаза и ничего не говорил.
— Если брильянты не найдутся, вам придется туго, — продолжал Джервис. — А если они объявятся, судья, может будет настроен помягче.
— Какие брильянты? — опять спросил я.
Так продолжалось довольно долго, и он, наконец, утомился и ушел. Полицейский вернулся в комнату и встал на свое место у двери. Я обратился к нему:
— Ноги себе еще не намозолил от такой работы?
Он посмотрел на меня тупыми невыразительными глазами и не сказал ничего.
Вскоре появилось орудие более крупного калибра. Вошел Бранскилл с толстой папкой. Положив ее на стол, он сказал:
— Сожалею, что заставил вас ждать, мистер Риарден.
— Не уверен, — вздохнул я.
Он улыбнулся мне сочувственной улыбкой.
— У каждого своя работа. У одного хуже, у другого лучше. Так что не взыщите. — Он открыл папку. — Это ваше досье, мистер Риарден. У Интерпола накопилось порядочно информации о вашей деятельности.
— Меня судили только раз. Все остальное не имеет официальной силы, и вам это не удастся использовать. Мало ли что обо мне говорили! Это ни черта не доказывает! — Я ухмыльнулся и ткнул пальцем в папку. — То, что утверждает полиция, доказательством служить не может.
— Разумеется, — сказал Бранскилл. — Но все равно это интересно. — Он стал задумчиво перелистывать бумаги и вдруг неожиданно, не поднимая головы, спросил:
— Зачем вы должны были лететь в Швейцарию?
— Я — турист, — ответил я. — Никогда там не бывал.
— Вы в первый раз в Англии, не так ли?
— Вы же сами знаете. Послушайте, я хочу, чтобы сюда пригласили юриста.
Он посмотрел на меня.
— Вам нужен адвокат? Ваши предложения?
Я достал из бумажника клочок бумажки с телефонным номером, который мне дал Макинтош на этот случай.
— Позвоните по этому телефону.
Брови Бранскилла полезли на лоб.
— Я очень хорошо знаю этот номер, — сказал он. — Этот человек подходит для вашего дела. Для новичка, впервые оказавшегося в Англии, вы неплохо ориентируетесь в обстановке. — Он положил бумажку на стол. — Ладно, я сообщу ему, что вы здесь.
От постоянного курения у меня пересохло горло.
— Вот еще что. Неплохо бы сейчас выпить чаю.
— Боюсь, что чаем мы вас не обеспечим, — с сожалением сказал Бранскилл. — Как насчет воды?
— Хорошо.
Он подошел к двери, отдал распоряжение и вернулся назад.
— Вы, кажется, все думаете, что мы, полицейские, только и делаем, что пьем чай и содержим кафетерии для таких пташек, как вы. Это вы, наверное, телевизионных передач насмотрелись.
— Это ко мне не относится.
— В самом деле! — сказал Бранскилл. — Как любопытно. Теперь, что касается этих брильянтов. Я думаю, что…
— Каких брильянтов? — перебил я его.
Так оно и шло. Он тряс меня крепче, чем Джервис, так как был более опытен и искусен. Он не лгал, был последователен и настойчив, как надоедливая пчела. Принесли воду — графин и стакан. Я наполнил стакан и жадно выпил. Затем налил еще.
Бранскилл наблюла за мной.
— Может, хватит? — спросил он.
Я кивнул. Он аккуратно взял стакан двумя пальцами и вынес его из комнаты. Вернувшись, он с сожалением посмотрел на меня.
Я не думал, что вы так легко попадетесь. Вы должны знать, что мы не можем снять с вас отпечатки пальцев, пока не предъявлено формальное обвинение. Почему вы позволили это сделать?
— Я устал…
— Это плохо, — произнес он с сочувствием. — Ладно, вернемся к нашим брильянтам…
