Роберт Ладлэм - Зов Халидона
— Понимаю. Так и должно быть. Конверт, пожалуйста.
— Разумеется. — Водитель вынул из кармана конверт и протянул его Фергюсону. — Только пересчитай. Если все в порядке, поставь здесь какую-нибудь пометку и верни мне его... Вот ручка.
— Нет необходимости. Он не посмеет меня обмануть.
— Да брось ты, Ферги! Задницей рискую я, а не ты. Пересчитай и сделай пометку. Что тебе, трудно?
Фергюсон раскрыл толстый конверт, в котором увидел около сотни купюр по пять и десять долларов. Он не просил о мелких купюрах, но так действительно было удобнее, он не мог не признать этого. Гораздо менее подозрительно, чем сотни, полусотни и даже двадцатки.
Джеймс начал считать.
Дважды человек Крафта сбивал его пустяковыми вопросами, и приходилось начинать заново. Когда же наконец он закончил, водитель внезапно протянул ему запечатанную коробку.
— Наш друг хотел бы показать, что зла на тебя не держит, и в знак этого посылает тебе подарок. Здесь — новая «яшика». Он помнит, что ты любишь фотографировать.
Фергюсон увидел торговый знак знаменитой фирмы по производству фотоаппаратов «яшика» на верху коробки. Аппарат за семьсот долларов! Один из самых лучших! Крафт-младший действительно здорово перепугался.
— Поблагодари от меня... Артура. Но передай, чтобы не вздумал вычитать его стоимость из последующих платежей.
— О, я ему обязательно все передам... Но сначала скажу кое-что тебе, малыш Ферги, — спокойно заметил водитель. — Тебя поимели на пленку.
— О чем ты?
— Обернись, малыш Ферги!
Фергюсон повернулся лицом к ограде, отделявшей причал от проезжей части. Не более чем в тридцати ярдах от машины из тени ворот вышли двое и медленно двинулись прочь. Один из них нес треножник с прикрепленной видеокамерой.
— Что вы сделали?
— Небольшая мера предосторожности, малыш Ферги. Наш друг страхует ваш договор, если ты понимаешь, о чем я. Инфракрасная съемка, малыш. Думаю, тебе известна такая штуковина. И ты дал тут потрясающее представление перед камерой, считая деньги и принимая черт знает что от какого-то парня, которого уже полгода никто не видел севернее Каракаса. Представляешь, наш друг специально вызвал меня из Рио, чтобы запечатлеть в кадре... рядом с тобой!
— Вы не имеете права! Вам все равно никто не поверит!
— Почему же, малыш? Ты ведь просто голодный молодой сучонок, а такие голодные молодые сучата очень легко хватают наживку... А теперь слушай меня внимательно, ублюдок. У вас с Артуром ничья. Один — один. Только вес у него побольше. Эта пленка может вызвать кучу вопросов, на которые у тебя не найдется ответа. Я ведь очень неприятная личность, ты меня знаешь, Ферги. Тебя запросто вышвырнут с острова... если раньше не вышвырнут на помойку. Ты понимаешь, о чем я? А с местным отребьем ты не протянешь и четверти часа — с тебя просто спустят по кускам твою белую шкуру. Так что будь послушным мальчиком, Ферги. Артур сказал, что эту тысячу можешь оставить себе. Пожалуй, ты ее заработал. — Мужчина помахал пустым конвертом. — Здесь — отпечатки пальцев: твои и мои... Чао, бэби! Пора мне отсюда в ту страну, где не признают выдачу преступников.
Водитель пару раз газанул на холостом ходу, затем толкнул рычаг переключения передач и, описав шикарный полукруг, погнал свой «триумф» в полутьму Харбор-стрит.
* * *
Джулиан Уорфилд прилетел в Кингстон три дня назад и все это время, используя все ресурсы «Данстона», пытался понять причину необъяснимых поступков Александра Маколифа. Питер Йенсен неукоснительно выполнял инструкции: он держал Маколифа под постоянным наблюдением, щедро платя швейцарам, администраторам, таксистам за информацию о каждом его шаге.
И при этом он и его жена оставались в тени, никак не связанные со слежкой.
И это был лишь самый минимум того, что Питер готов был сделать для Уорфилда. А по максимуму он был способен на все, что потребуется «Данстон лимитед» и Джулиану Уорфилду лично, ибо именно этот человек спас его и его жену в безвыходной ситуации, вернул им надежду, вернул в тот мир, где они могли жить и работать.
Дал работу, которую они любили, деньги и безопасность — предел мечтаний многих супружеских пар научных работников. Такое не забывается.
Джулиан подобрал их около двадцати лет назад, сломленных, выброшенных на обочину, подавленных обстоятельствами, потерявших всякую надежду когда-нибудь выкарабкаться из той ямы, в которой они оказались. Они с Рут попались; это были сумасшедшие времена Клауса Фукса и Гая Берджеса, времена поспешных решений и применения энергии далеко не в лучших целях. Они с женой тогда подрабатывали на правительственных заказах по геологической оценке месторождений нефти, золота, полезных ископаемых. И одновременно охотно передавали все материалы в советское посольство.
Чтобы нанести еще один удар по «системе равных возможностей и справедливости».
И попались на этом.
Но появился Джулиан Уорфилд.
Джулиан Уорфилд предложил им свободу... в обмен на определенные услуги, которые они могли бы ему оказать. Он пообещал работу в экспедициях по заданиям правительства, и не только, в Англии и за ее пределами; но всегда на самом высоком профессиональном уровне, соответствующем их квалификации.
Королевский суд снял все обвинения. По отношению к весьма уважаемым ученым была допущена ужасная ошибка. Скотланд-Ярд принес свои извинения. Они действительно извинились.
Питер и Рут ни в чем не отказывали Джулиану; их лояльность была абсолютной.
Вот почему Питер лежал сейчас животом на холодном, мокром песке под первыми лучами восхода. Он устроился за обломками кораллового рифа, откуда мог свободно наблюдать террасу домика Маколифа. Последние указания Уорфилда четко предписывали: «Обнаружить, кто его посещает. Кто для него особенно важен. Постараться идентифицировать всех. Но ни в коем случае не засветиться. Вы оба должны оставаться в составе экспедиции».
Джулиан пришел к выводу, что частые отлучки Маколифа и его отрывы от слежки — в Кингстоне, в такси, в неизвестной машине у ворот «Кортле-Мэнор» — означают, что у Маколифа на Ямайке появились свои, чуждые «Данстону», интересы.
Из чего следовало, что он нарушил главное условие договора — полную секретность.
А если так, Маколифа следовало устранить... и забыть о нем. Но прежде следовало определить, кто является на острове врагом «Данстона».
Или врагами.
В связи с этим задачи экспедиции отходили на второй план. Становились несущественными. Если возникнет необходимость, экспедицией можно будет пожертвовать, и эта жертва будет оправданной, если в результате удастся выявить врагов.
Питер чувствовал, что он близок к тому, чтобы раскрыть этих врагов именно сейчас, на предрассветном пляже «Бенгал-Корт».
Все началось три часа назад.
Питер и Рут ушли к себе в номер сразу после полуночи. Их комната находилась в восточном крыле мотеля, рядом с комнатами Фергюсона и Чарлза Уайтхолла. Маколиф, Элисон и Сэм Такер устроились в западном крыле; такое расположение определялось старой дружбой, новыми любовными отношениями и привычкой к поздним выпивкам.
Они услышали шум около часу ночи: мотор автомобиля, подъехавшего по центральной дорожке, и шуршание шин. Затем наступила полная тишина.
Все это было достаточно странно. Мотель «Бенгал-Корт» — не ночной клуб, в который слетаются подвыпившие молодые гуляки и прожигатели жизни. Это было спокойное, тихое место, где нечего делать спешащим путникам. А кроме того, Питер Йенсен не мог припомнить ни одного случая за все время, чтобы после девяти вечера к мотелю подъезжала хотя бы одна машина.
Он встал с постели и вышел на террасу, но ничего не увидел. Ему пришлось обойти все восточное крыло и подойти к краю автостоянки, чтобы разглядеть нечто, едва различимое в темноте, но весьма неординарное.
В дальнем конце стоянки огромный негр — он был уверен, что это негр, — осторожно вытаскивал чье-то безжизненное тело с заднего сиденья машины. Затем из-за западного крыла здания на стоянку выбежал белый. Это был Сэм Такер. Он приблизился к черному, держащему тело, что-то сказал ему, указывая рукой в том направлении, откуда появился, и пошел к автомобилю, чтобы тихо закрыть дверцу.
Сэм Такер должен был быть в Очо-Риос вместе с Маколифом. Вряд ли бы он вернулся в «Бенгал-Корт» один.
Пока Питер размышлял над этим, на газоне у западного крыла появилась еще одна фигура — Элисон Бут, которая жестикулировала, обращаясь к чернокожему; было видно, что она изо всех сил пытается скрыть волнение. Затем она повернулась и пошла впереди, направляясь за угол здания.
Поначалу мелькнула мысль: может быть, это бесчувственное тело — Александр Маколиф? Но тут же он вспомнил, что, когда негр со своей ношей пересекал узкую полосу света на стоянке, была видна очень странная и большая голова — не то лысая... не то гладко выбритая.
