Лев Овалов - Рассказы майора Пронина (Сборник)
Так, не придя ни к какому решению, Виктор в шестом часу отправился к Зайцеву, переселившемуся обратно в гостиницу.
— Я за вами, Константин Федорович, — сказал Виктор. — Товарищ Пронин велел обязательно быть у него к семи.
— А он выздоровел? — оживленно спросил Зайцев. — Товарищ Евлахов говорит, что как только Пронин сам возьмется за это дело, преступники сразу будут пойманы.
— Да ведь знаете, — грипп, — отозвался Виктор с кислой улыбкой. — Привязчивая штука…
Они вышли и не спеша пошли вдоль оживленных московских улиц.
— Недельки через две и я закончу свое дело, — сказал Зайцев. — Надоело, не люблю повторять одно и то же…
Они свернули на Кузнецкий мост, к дому, в котором жил Пронин. Толпа возвращающихся со службы москвичей текла непрерывным густым потоком. Блестели стекла витрин, хлопали двери магазинов, гудели пробегающие мимо автобусы и троллейбусы.
— Да, задали вы нам задачку, Константин Федорович, — сказал Железнов и вдруг рванулся куда-то в сторону.
— Подождите меня! — крикнул он на ходу Зайцеву.
Впереди мелькнуло зеленоватое пальто. Виктор узнал бы его теперь среди тысячи прохожих! Ему даже показались знакомыми очертания этой фигуры. Виктор устремился за таинственным незнакомцем, но, должно быть, тот обладал удивительной интуицией и почувствовал, что его преследуют. Во всяком случае, незнакомец тоже ускорил шаги и неожиданно скрылся за дверью громадного, наполненного покупателями магазина. Виктор вбежал в магазин. Разумеется, этого субъекта нигде уже не было. Виктор пулей пронесся по магазину и выскочил на улицу. Нигде! Все ему стало безразлично, он стал противен самому себе. Он пошел отыскивать Зайцева. Хорошо еще, что тот послушно ждал Виктора на том самом месте, где он его бросил.
— Что это вы убежали? — поинтересовался Зайцев.
— Пустяки, — невразумительно буркнул Виктор. — Знакомого одного увидел…
Они вошли в дом и поднялись на лифте. Виктор с удивлением прислушался. Из-за двери глухо доносились звуки музыки. Несомненно, в квартире Пронина играл патефон. Вместо напряженной творческой тишины, в которой Виктор надеялся застать Пронина, тот развлекался легкомысленной джазовой музыкой. Это было тем более странно, так как Пронин не имел патефона.
Виктор позвонил. Музыка смолкла. Дверь открыл сам Пронин.
— Заходите-заходите, — радушно пригласил он. — У меня обновка — патефон получил в подарок. Идите слушать, а попозже Агаша соорудит ужин и я угощу вас кахетинским.
Виктор и Зайцев вошли к Пронину в кабинет.
Хотя Пронин шутил, Виктор отлично видел, что Иван Николаевич нервничает. Это не заметил бы, пожалуй, никто, кроме Виктора. Пронин отлично умел сдерживаться, и лишь по каким-то неуловимым признакам Виктор догадывался о его настроении.
Виктор подошел посмотреть патефон.
— «His Masters Voice»? — удивленно спросил он Пронина.
— «His Masters Voice», — подтвердил Пронин. — Отличная марка, не правда ли?
— Да, — неопределенно отозвался Виктор.
И вдруг у него стало спокойно на душе, он еще сам не знал почему, но все в нем вдруг как-то сразу успокоилось, постепенно стало спадать даже раздражение против самого себя.
Пронин молчал, молчал и Зайцев. Виктор обернулся к нему. Тот был тоже какой-то странный. Он сразу, как вошел в комнату, сел в кресло и замолчал. Он выглядел растерянным и удивленным.
— Скажите, — вдруг серьезно спросил Пронин Зайцева. — Вам известно, что произошло с вашим товарищем?
Виктор посмотрел на них обоих…
У Зайцева по-детски сморщилось лицо, точно он собирался заплакать, но сейчас же усилием воли он согнал гримасу с лица.
— Да, я догадался, — тихо сказал он. — Я прочитал книжку о Нахимове и догадался. Ведь мы как на войне.
— Хорошо, что вы это поняли, -ласково произнес Пронин. — И хорошо, что вы умеете работать, когда вам трудно.
За окном быстро наступал вечер. Повсюду вспыхивали огни. С улицы доносился многоголосый шум. Пронин подошел к двери и повернул выключатель. Зажглось электричество, и все в комнате стало проще и обыденнее. Открытый патефон создавал даже ощущение какого-то беспорядка в комнате. Листы бумаги, разбросанные на столе, были исчерчены неровными цветными квадратами.
Виктор пытливо посмотрел на Пронина: значит, он тоже бился над решением какой-то трудной задачи.
Пронин заметил взгляд Виктора и усмехнулся.
— Конечно, я тоже кое-что сделал за это время, — сказал Пронин. — Но я был болен и не хотел тебя связывать. Да и незачем все время оглядываться на меня.
Он взял исчерченные листы, аккуратно сложил их и сунул между книг.
— Говоря правильнее, я только дополнил твою работу, — сказал Пронин, садясь на край тахты. — Надо захватить в поле своего зрения возможно большее пространство и затем при осмотре руководствоваться принципом исключения. Действовать как артиллерийский наблюдатель. Это дерево просто дерево, канавка просто канавка, а вот за этим кустом показался дымок, — уж не находится ли здесь неприятельская батарея? Убийство лифтера было до очевидности бессмысленным. Он не был ни соучастником, ни даже очевидцем преступления. Но он мог оказаться свидетелем; вероятно, он видел убийцу в обществе Сливинского. В течение пятнадцати — двадцати минут лифтер не один раз поднялся на четвертый этаж и мог запомнить собеседника Сливинского, сидевшего с ним в гостиной, потому что убийство было совершено в гостиной: убийца не стал бы нарочно тащить труп к выходу. Кроме того, убийство лифтера сразу запутывало следы. Это было наиболее простое предположение.
Пронин обращался к Виктору, но он не находил нужным скрывать что-либо от Зайцева, — в этом проявлялось одно из замечательных достоинств Пронина: он терпеть не мог никакой таинственности, никогда не рисовался умением проникать в тайны и, как только становилось возможным, показывал путь раскрытия преступления, стараясь извлечь и для себя, и для других урок на будущее.
— Ты сумел найти лиц, причастных к преступлению, — сказал он Виктору. — Но никто из них в момент преступления в гостинице не был. Особое внимание должен был привлечь Захаров. По роду своей деятельности он мог незаметно встречаться с десятками людей. Резиденты иностранных разведок охотно избирают профессии портных, прачек, парикмахеров и официантов. Поведение Захарова говорило об опыте и хладнокровии. Это был не доморощенный вредитель, а квалифицированный шпион, прошедший хорошую иностранную школу. Он действовал четко, продуманно и ловко. Такие люди очень заботятся о своем легальном облике и предпочитают не пользоваться фальшивыми паспортами. Но старая фамилия его не устраивала, надо было замести следы. Так он даже фамилию переменил вполне легально. Хотя паспорт, с которым он прибыл в Москву, был самый доброкачественный…
Пронина прервал телефонный звонок.
Виктор поднял трубку.
— Вы продаете патефон? — услышал он чей-то голос.
Виктор прикрыл трубку ладонью.
— Иван Николаевич, — спросил он с недоуменьем. — Тут о патефоне спрашивают?
— Да-да!
Пронин оживился и схватил трубку.
— Я вас слушаю, — сказал он. — Да, продается. В полном порядке… Три тысячи. Дорого? Ну как хотите…
Пронин положил трубку.
— Вероятно, «Вечерку» уже принесли, — сказал он. — Посмотри-ка, Виктор.
Виктор вышел в прихожую, открыл парадную дверь, заглянул в почтовый ящик.
— Есть! — крикнул он, доставая газету.
Зайцев нетерпеливо двинулся в кресле, досадуя и не понимая, почему Пронин прервал свой рассказ.
— Получайте, — сказал Виктор, возвращаясь в комнату.
— Посмотри-ка, нет ли там объявления? — попросил Пронин.
Виктор развернул газету и просмотрел последнюю страницу.
— «Срочно продается патефон «Хиз Мастере Войс» с пластинками», — громко прочел он и опять с недоумением поглядел на Пронина. — «Звонить…» Но тут указан ваш телефон?
— Давай-давай сюда…
Пронин вытянул газету из рук Виктора и отложил в сторону.
— Вы продаете патефон? — спросил Виктор. — Но ведь это объявление…
— Все будет ясно… — ответил Пронин и переставил телефон со стола на тахту. — Дай мне досказать. Леви находился на столь удобном и людном месте, что вряд ли сам выполнял отдельные диверсии. В данном случае дело было очень серьезное. Леви вынужден был кого-то вызывать. Трудно было предположить, что человек этот ходит к Леви в парикмахерскую, слишком они осторожны для этого. Следовало искать человека, которого искал сам Леви. Человек в Москве то же самое, что иголка в стоге сена. Магнитом был Леви. Следовало присмотреться к этому магниту. Он продавал свой патефон. Что ж, это был удобный способ. Таким способом нельзя часто пользоваться, но ведь дело было исключительное, и выполнение его предназначалось человеку, которых иностранные разведки особенно берегут. Я просмотрел комплект старых газет…
