Александр Тараданкин - Второй раунд
— Бог тебя привел сюда. Иди с богом.
Дверь захлопнулась. Хаазе платком обтер расцарапанные, кровоточащие ладони, стряхнул грязь с брюк и пиджака и, спрятав руки в карманы, торопливо зашагал по узкой улице, определив по башням городской крепости, где центр.
«Машину бы сейчас», — подумал он. Из-за поворота, как по заказу, вывернуло такси, на крыше горел белый огонек: «свободно».
— К зоосаду, — бросил Хаазе, с облегчением откидываясь на спинку сиденья. Теперь можно было отдышаться. И хотелось поскорее узнать, что с Максом и почему стреляли? Что означали те выстрелы? Хаазе в душе надеялся, что Лютце удалось уйти от преследователей. Он хотел этого, ибо нес за него ответственность перед шефом. «Но раз уж стреляли — значит, была схватка, — рассуждал он, — и если Макса взяли, то обязательно повезут в русскую контрразведку. А может быть, в полицию? Нет, скорее всего в контрразведку…»
Расплатившись с шофером, Хаазе вышел у сквера и зашагал по улице к зеленому забору, за которым, — он знал, это по словам Лютце, — находилась контрразведка. У ворот остановились два автомобиля — зеленый полицейский и черная малолитражка с советским номером. Ворота открылись, и машины въехали внутрь.
«Макса, наверно, взяли. — Спокойным, ровным шагом Хаазе прошел мимо ворот. — А куда тогда делась его машина?» Минут через пятнадцать проследовал в обратную сторону. Из проходной вышел пожилой мужчина в темно-синем комбинезоне. Хаазе последовал за ним.
9Внимание Фомина сосредоточилось на светло-коричневых перчатках Макса: «Зачем ему вдруг перчатки?.. Зачем?.. Непонятно… Поэтому и думаю об этом. Чепуха какая-то… Сейчас, в такую минуту, занимаюсь нелепыми разгадками. Он сильнее меня, но более грузный…» И тут до сознания Фомина дошло страшное назначение перчаток. Вспомнил недавний разговор и зеленоватый листок информационного бюллетеня… Холодные мурашки побежали по спине, лоб покрылся испариной. Он не боялся открытой схватки, физической борьбы, в которой бы соревновались ловкость и сила. Он был достаточно подготовлен для этого. Но перчатки?!
А тот, вытянув вперед руки, не спеша, словно наслаждаясь растерянностью беззащитной жертвы, медленно шел на него. Фомин заметил, как нервно дергалась щека и ухо противника.
«Все ужасно глупо… Даже кирпича поднять не успею». А пальцы сами собой, неосознанно, захватили пригоршню песка. Еще миг — он швырнул песок в глаза противника, уже изготовившегося к решающему прыжку.
Все произошло молниеносно. Фомин еще не сообразил, как действовать дальше, а тот мотал головой, будто хотел что-то вытряхнуть из нее, плевался, не смея дотронуться руками до собственного лица, силился открыть глаза и не мог. Потом медленно поднял руки к вискам:
— Думаешь взял меня?! Черта с два! Смотри, как умирает настоящий немец…
Фомин сделал пружинистый шаг вперед, припал на левую ногу и резко послал кулак в подбородок Макса, вкладывая в этот удар всю свою силу. Он слышал, как лязгнули зубы его противника, видел, как, обмякнув, тот начал валиться. Еще удар… И тут же все заслонила нестерпимая острая боль в кисти. Фомин еле сдержался, чтобы не закричать, но предчувствие новой опасности вернуло ему самообладание:
— Осторожно, Петров! Не прикасайся к его рукам!
Старшина, никак не ожидавший этого отчаянного окрика, отпрянул назад.
— Что такое? Я хотел его…
— В перчатках смерть, — сквозь зубы процедил Фомин. — Посмотри, в рукавах должны быть провода — оборви их…
Голова закружилась. Только теперь Фомин заметил, что левый рукав его пиджака потемнел, стал бурым. «Это что же? Кровь? Теперь это уже не страшно», — подымал он.
— И верно, были провода, — Петров поднял над головой перчатки.
Бандит зашевелился, Енок ловко защелкнул на его руках браслетки наручников.
— А ведь вы ранены, товарищ капитан! — склонился к Фомину Петров и, желая подбодрить, заметил: — Лихо вы его!.. Ну-ка, давайте пиджак снимем, Евгений Николаевич. Я перевяжу, — он стал помогать. С треском разорвал набухшую кровью рубашку, обтер платком кровь и начал быстро бинтовать, успокаивая. — Ничего, в мякоть. Это мигом доктора залечат…
— А где второй?
— Что второй? — не понял Петров.
— В машине их было двое…
… Хаазе шел за человеком до тех пор, пока тот не вошел в дверь небольшого локаля[42]. Решил тоже зайти. По тому, как встретил человека хозяин, можно было определить, что это его постоянный гость.
Хаазе устроился за соседним столиком и заказал кружку. А тот, посасывая пиво, неторопливо разговаривал с хозяином и соседом, тоже, видимо, здешним завсегдатаем. Скоро Хаазе знал, что фамилия интересующего его человека Зепп и что он автомеханик, живет где-то рядом, чуть ли не в соседнем доме. «Нужно как можно скорее завести с ним знакомство, — подумал Хаазе, — глядишь, что-нибудь и получится».
А старик не спешил. Он заказал еще кружку пива и продолжал беседовать с хозяином, выкурил сигарету и только тогда направился к выходу. Хаазе тоже вышел и был очень раздосадован: старик Зепп зашел в следующий же подъезд.
«Догнать его?.. Глупо. Черт с ним! Попробую завтра, — решил Хаазе. — А пока подыщу себе новое жилье. Спокойней всего, наверно, будет в мотеле на автостраде. Там встречный круговорот транзитных жильцов, в их массе легче затеряться».
Глава четырнадцатая
Кторов дождался, когда все приглашенные на совещание расселись по местам. Заговорил тихо, давая понять, что пора перейти к делу.
— Анализ последних событий заставляет нас, товарищи, быть предельно внимательными. И хотя это является обязательным и постоянно действующим условием нашей службы вообще, я напоминаю вам об этом. Мы с вами свидетели активизации деятельности против нас иностранных разведок. Но если раньше, еще недавно, я имею в виду послевоенный период, главными действующими лицами были американцы и англичане, то теперь прибавилась еще геленовская разведка. Не далее, как в этом месяце, мы уже имели «удовольствие» беседовать с ее представителями, задержанными здесь, в Восточной зоне. Сейчас заканчиваем довольно сложное и запутанное дело.
Поскольку и впредь нам, видимо, придется сталкиваться с этим ведомством, я счел необходимым сообщить вам о нем некоторые сведения. Прежде всего о самом Гелене. Что это за фигура? — Кторов встал из-за стола и пошел вдоль него. — После разгрома фашистских армий под Москвой, когда положение немецких войск на советско-германском фронте осложнилось, немецкий генеральный штаб пришел к выводу, что он не имеет сколько-нибудь проверенной информации о Красной Армии и промышленном потенциале нашего государства. Тогда-то по требованию генерала Гальдера на должность начальника отдела «Иностранные армии Востока», который в первую очередь должен был поставлять всю информацию о наших военных возможностях, был назначен его адъютант подполковник Гелен, которому он очень доверял.
Здесь я должен сделать небольшое отступление и напомнить о действиях наших недавних союзников. Вам, наверное, известно, как в разное время господа Донован[43] и Даллес[44] через Канариса[45], Кальтенбруннера[46] и других главарей фашистской разведки пытались договориться между собой о сепаратном мире. Разгром фашистских войск под Сталинградом и стремительное наступление наших армий сделало эти переговоры невозможными, а пути реставрации угодных Америке и Англии режимов в странах Восточной Европы — отрезанными.
Но вот совершенно неожиданно, правда отнюдь не случайно, американской разведке весной победного 1945 года удалось заполучить фильмотеку агентуры отдела «Иностранные армии Востока». Передал ее начальник отдела, уже генерал-лейтенант Рейнхард Гелен.
Кторов на какое-то мгновение задумался, вернулся к столу, открыл блокнот, посмотрел что-то в нем и продолжил:
— Итак, Рейнхард Гелен. Я позволю себе повториться и проследить его карьеру сначала. Во французской кампании 1939 года он принимает участие в качестве офицера связи при главнокомандующем ОКХ фон Браухиче. Затем начальник генерального штаба ОКХ генерал-полковник Гальдер, о котором я упоминал, делает его своим адъютантом. Но уже в октябре 1940 года 38-летний майор Гелен покидает эту блестящую должность и назначается руководителем группы «Восток» оперативного управления генштаба, разрабатывающего «план Барбаросса» — план нападения на Советский Союз.
Кторов, отойдя от стола, открыл шкаф и достал несколько свернутых в рулон больших ватманских листов. Нашел среди них то, что нужно, и, протянув Скитальцу, попросил:
— Развесьте, пожалуйста, эту схему. Я вожу ее давно. Это, товарищи, структурное построение германского верховного командования и абвера. Думаю, что всем полезно вспомнить историю, впрочем, недавнюю, тем более, если она имеет прямое отношение к нашей профессии. Молодым работникам, кто подключился к нашим делам недавно, полезно вдвойне.
