Георгий Черчесов - Под псевдонимом Ксанти
— Мы можем их заставить пропустить нас без военной тактики и стратегии, — сказала она. — Русские в русских стрелять не станут… Вы молчите? Одолевает жалость? Это слабость! Когда русские придут в Германию, они не станут жалеть.
— Я отлично усвоил, что для величия Германии необходимы победы любой ценой. Жалость, сантименты — это все в прошлом. Но то, что вы предлагаете…
— Вы сердитесь потому, что знаете: у вас только этот выход. Другого нет! — заявила она и, приблизившись к нему вплотную, заговорила: — В Берлине знают, кто больше принес пользы Великой Германии: вы со своими знаниями военной науки или я, существо, которое становится незаметным, когда это нужно. Для вас, генерал Кильтман, война подходит к концу. Но начинается другая, где первую скрипку будут играть такие, как я. Вы еще услышите обо мне, генерал Кильтман. Если выберетесь из этой заварухи… Прощайте, генерал, я покидаю вас.
— Если я скажу, что тонущий корабль первым покидают крысы, вы поймете, кого я имею в виду?
— Корабль тонет? Мы построим новый! — зло заявила Бюстфорт. — Одна попытка не удалась — будем готовить вторую! И я… приступаю к делу! Отправьте меня своим самолетом. Немедленно!
Он тяжелым взглядом посмотрел на нее и нехотя приказал адъютанту:
— Приготовьте самолет к вылету в Берлин.
— И вы полетите? — невпопад спросил тот.
— Нет! — резко ответил он. — Я пробьюсь вместе со своими солдатами. — И повернулся к мисс Бюстфорт: — Вы чудовище!
— Не возражаю, — цинично ответила она. — А вы благороднее? Чище? Вы военный и воевали только с военными? Чушь? Война давно перестала быть состязанием двух армий в ловкости и хитрости. Теперь это борьба народов. Жестокая, на истребление. Вы, как и я, верно служили идеям нацизма, моему фюреру! Делали то, что мы хотели! Прощайте, генерал! Желаю успеха!
Он долго смотрел ей вслед и думал… Делал то, что вы хотели? Нет! Неправда! Я служил Германии, немецкой нации! И вдруг с ужасом сам себе признался: «Чепуха! В этот последний час не надо себе врать, Пауль. Ты служил идеям нацизма — ив этом вся правда». Он круто повернулся к рации и закричал:
— Бергер! Даю вам десять минут!..
— Население уже подогнано, — разнесся голос из рации.
— Я не давал такого приказа! — в бешенстве закричал Кильтман. — Слышали?! Не давал!!!
Яркая вспышка ослепила его. Сильный толчок в грудь опрокинул генерала на спину, втиснул в землю…
И тут же на него навалилась тьма…
Форум шел своим чередом. На трибуне сменяли друг друга ораторы: всемирно известные ученые и писатели, прожженные многолетним пребыванием в коридорах власти политики и совсем еще юные парни и девушки с голосами, дрожащими от возбуждения. Все взывали к миру, к людям, умоляя проснуться, остановить преступную бешеную гонку вооружений, приближающую печальный конец.
— …Радиоактивный пепел пронзит все живое, — вещал прославленный биолог. — Почва на многие десятилетия, а возможно, и на столетия перестанет быть плодородной…
Кильтман обернулся к Хаджумару:
— Во всем виноваты ученые! Они, и только они! В том, что не изобрели противоядия атомной бомбе! — пояснил Кильтман. — С каждым поколением появляется новое, более мощное и изощренное оружие уничтожения людей. История человечества подтверждает, что это естественный процесс. Народы постоянно стремятся заполучить такое оружие, которого нет у соседей. Это позволяло властвовать над миром. Но проходило время, и люди получали способы защиты от нового оружия. Появился меч — тут же в руках предков заалел щит, сперва деревянный, а затем железный. Засвистали в воздухе стрелы и дротики — тут же воин надел на себя кольчугу и шлем…
— В Рейкьявике мы предложили не только отвести стволы друг от друга, но и разрядить их, — сказал Хаджумар. — С тем чтобы впоследствии вообще уничтожить.
Кильтман тихо засмеялся.
— Отказаться от нового оружия? Этого никогда не было. И не будет! На этот счет не обманывайте себя, генерал. Созданное оружие рано или поздно, но будет пущено в ход.
— Даже если заведомо известно, что победителей не будет — погибнут все? — спросил Хаджумар.
— Да! — ответил Кильтман. — Будь у Гитлера ракеты с атомным зарядом, вы думаете, он колебался бы? Ни на минуту? Нет, все гораздо сложнее, чем представляют собравшиеся здесь эти фантазеры-утописты… Послушайте!
— Господа, даже самый маленький конфликт в любой части мира может обернуться катастрофой, — бесстрастным голосом предвещал бывший премьер-министр одного из государств. — Пусть каждый знает: он коснется и его родных, и лично его самого. Так и только так следует сегодня рассматривать любой факт, произошел ли он в Америке или Африке, Европе или Австралии.
— Не все так просто, — покачал головой Кильтман. — Еще неизвестно, ударите ли вы? Ведь последует цепная реакция, в результате которой погибнете и вы… И к тому же все мы прижаты к стенке — и никакого выхода нет.
— Есть, — возразил Хаджумар. — Это поняли и военные. В том числе и ваши. Вы слышали, что в бундесвере началось брожение? Да-да, даже в германской, славящейся строжайшей дисциплиной, безусловным выполнением КАЖДОГО приказа, в вашей армии начались странные разговоры. За много веков впервые германские солдаты и генералы осмелились высказать свои мысли. Они заявили, что ныне другие возможности у армий и нет никаких шансов ни у военных, ни у штатских, ни у взрослых, ни у младенцев. Все до единого — заложники, на которых уставились ракеты.
— Ну и чем кончился их ропот? Кое-кого отправили в отставку, других, внезапно ставших размышляющими, генералов и офицеров лишили очередных званий. Часть перевели из основных видов войск во вспомогательные. Вот и все!
— Неужели, господин Кильтман, вы желали своей родине этой судьбы? Неужели вся ваша жизнь, все ваши деяния, страдания, борьба свелись к этой ситуации, когда все на мушке и уже не от вас зависит, что произойдет через год — чего я говорю — год?! — через месяц, неделю, день, завтра?! Через час, через минуту?! — Мы с вами, господин Кильтман, свое отжили. Все было в нашей жизни: и радости, и печали, и сладость побед, и горькая дрожь поражений, надежды и отчаяние, свет и тьма — все прочувствовали сполна. Когда еще быть искренними, хотя бы перед самими собой, если не сейчас? Неужели вы не видите, как постепенно вы теряли идеал воина, которому поклонялись ваши предки: отец, дед, прадед — все поколения Кильтманов, служивших, как вы уверяете, верой и оружием Дойчланду? Разве могут они простить вас, покинувших своих солдат в мешке?
— Но я был без памяти! — вскинулся оскорбленный Кильтман. — Не случись прямого попадания снаряда в овраг, где я находился, мы обязательно бы встретились там. Или вы стояли бы передо мной, или я перед вами. Нет, нет, вы меня не можете упрекнуть в этом. Будь я в сознании, ни за что бы не покинул своих солдат. Это все Бюстфорт! — сердито воскликнул он. — Она приказала доставить меня в самолет, и я, сам того не подозревая, в ее компании проделал путь до Берлина.
— Но и это не было самым глубоким вашим падением, — оценивающе смотрел на него Хаджумар.
— Что вы имеете в виду? — резко спросил Кильтман.
— Вы же стали работать на своего бывшего врага. Не фрау ли Бюстфорт вы обязаны тем, что стали сотрудничать с американской и английской разведкой? А потом оказались в объятиях фирмы «Ксари»?
— Вы и об этом знаете?
— Среди разоблаченных ваших агентов был один, которого вы особо опекали.
— Я знаю, о ком вы говорите. Он был осторожен. И для нас его провал был неожиданным. Мы, кажется, все предусмотрели, чтоб он был вне подозрений… — Он с интересом посмотрел на Хаджумара. — Как вы на него вышли?
— Но мы-то с вами хорошо знаем, что шпион рано или поздно, но попадается…
— Но не такого уровня резидент, — возразил Кильтман.
— И такого тоже, — сказал Хаджумар.
На трибуну поднялась американская певица. Темные очки прикрывали чуть ли не все ее скуластое лицо.
— В двадцать первый век мы, люди мира, должны войти, любя друг друга, — заявила она и вскинула руки. — Только тогда возможно, чтоб мужчины и женщины, старики и дети, проживающие на всех пяти континентах нашей планеты, были счастливы!..
— Чушь, какая чушь. — Кильтман решительно отвернулся от сцены, и Хаджумар понял, что тот больше не намерен слушать ораторов. — Вы меня спросили, генерал, почему я здесь. Нет, не потому, что я дезертировал. И не потому, что хотел определить для себя, насколько реальны силы этого движения. Я вижу — у собравшихся здесь есть рецепт, но нет лекарства для спасения мира. Будущее по-прежнему в руках военных. И нет других альтернатив, как нам стремиться быть сильнее вас, а вам пытаться опередить нас в создании нового оружия… Я здесь потому, что я, как и прежде, служу своей родине — Дойчланд! Земной шар не так богат, чтобы все могли жить в счастье. История человечества — это сплошная борьба за богатства этого мира. А где борьба, там одним — радость, другим — горе, там добро и зло…
