Герман Матвеев - Тарантул
— Кто меня звал? — с удивлением спросила она, не узнавая Мишу.
— Это я звал, — сказал Миша прерывающимся от смущения голосом и откашлялся, — Вы меня не узнали, Лена?
Девочка покраснела.
— Миша? Я не думала, что вы придете, — просто сказала она и пальцами начала крутить колечко локона на своей косе.
Миша сосредоточенно смотрел на это движение, словно за этим и пришел.
— Пойдемте в красный уголок, — предложила Лена.
— Нет, я сейчас тороплюсь. Я зашел на одну минуту.
Он вынул продукты, завернутые в газету, и протянул ей.
— Вот. Это вам…
— Нет, нет… — испуганно отступив на шаг, сказала девочка. — Я ни за что не возьму.
— Это мне ничего не стоит, — горячо сказал Миша.
— С какой стати! Нет… нет…
— Ну, тогда я так оставлю…
С этими словами Миша положил сверток на скамейку и не прощаясь вышел.
В квартире Кренделя все уже собрались, кроме Пашки, и встретили Мишу, как старого знакомого.
Среди присутствующих была новенькая — Тосина подруга, по имени Нюся. Клички она не имела, хотя Брюнет звал ее Ню. Завитая, накрашенная, вертлявая, худенькая девчонка строила из себя взрослую. С первой фразы Миша возненавидел ее.
— А вы, Миша, интересный…
— Какой есть, — буркнул мальчик, поздоровавшись.
На столе стояла наполовину выпитая бутылка водки, а мать Кренделя на кухне жарила лепешки.
— Мы гуляем, Миша, — преувеличенно пьяным голосом сказал атаман. — По случаю случившегося случая… Деньги у тебя есть?
— Если надо будет, найдем.
— Ну, значит, сегодня сыграем.
— Он очень деньги любит. Деньги — его страсть, — сказала Нюся и расхохоталась.
— А кто деньги не любит? — спросил Брюнет. — Поднимите руки, кто деньги не любит. За деньги мы на все пойдем. Так я говорю, Чинарик?
— Так, так… Ты не ломайся, Жора. Выпил на копейку, а захмелел на рубль.
— А ты согласен со мной? — обратился Брюнет к Мише.
— Согласен, — сказал Миша.
— Правильно… Таких я люблю. Погоди, мы еще с тобой дел наделаем…
— Миша, а водку вы пьете? — кокетливо спросила Нюся.
— Нет.
— Неужели? Какой же вы мужчина?
— А кто вам сказал, что я мужчина? Я такой же мужчина, как вы женщина… Полметра еще не доросли.
Раздался смех. Нюся обиделась, но ненадолго.
— А за девочками вы ухаживаете?
— А чего за ними ухаживать, если они здоровые…
Нюся повернула этот ответ по-своему.
— А если они заболеют?.. Влюбится какая-нибудь в вас и заболеет? Тогда будете ухаживать?
— Обязательно буду. Вызову «Скорую помощь» и отвезу в сумасшедший дом, — сухо ответил Миша.
Снова раздался хохот, но теперь Нюся не обиделась, а когда установилась тишина, сказала:
— Значит, в вас только сумасшедшие могут влюбиться?
— Конечно.
— Значит, я начинаю сходить с ума… Ах! Ах! Я сейчас всем глаза выцарапаю!..
— Брось, Ню… — остановил ее кривлянье атаман. — Хочешь, я тебе лекарства налью стопочку?
— Вместе со всеми.
Принесли лепешки, и компания принялась закусывать.
— Мне не нужно, — отстранил Миша руку Кренделя с тарелкой. — Я только что обедал.
— Где?
— В столовой.
— Как хочешь. Нам больше останется.
Пока ели, Миша думал о том, как удобнее предложить Брюнету часы, но это получилось само собой.
— Кто знает, сколько сейчас времени? — спросила Тося, видимо куда-то собиравшаяся.
Миша и Брюнет одновременно вытащили часы.
— На моих без четверти девять, — сказал Брюнет.
— Отстают. Ровно девять.
— У тебя хронометр, что ли? Ну-ка, покажи.
Вор взял часы, внимательно осмотрел их со всех сторон, приложил к уху.
— Продай, — предложил он.
— Купи… Полторы тысячи.
— Э-э-э… нет. Дорого.
— Ну, а сколько дашь?
— Любую половину.
Миша вытащил вторые часы и протянул их атаману.
— Ну, а за эти сколько?
— Огольцы! Смотрите, у него полный карман часов. Ай да Мишка! — воскликнул Крендель.
Ваня Ляпа и Леня Перец с уважением и завистью посмотрели на Мишу.
— У тебя еще есть? — спросил Перец, облизывая пальцы.
— Если не будет, найдем.
— Расскажи, где ты их стянул.
— Мне их принесли, а я только в карман положил.
Воры засмеялись этой шутке и прекратили вопросы.
— Ну, а за эти сколько хочешь? — спросил Брюнет после осмотра.
— Столько же.
— Вот мое слово: хочешь полторы за пару?
— Мало. Я на рынке продам дороже. Мне некуда торопиться.
— Жора, зачем вам столько часов? — полюбопытствовала Нюся.
— Ну как? Согласен? — не обращая внимания на вопрос, настойчиво спросил Брюнет.
— Плати по тысяче, — твердо сказал Миша. Брюнет подумал, прищурившись посмотрел на сидевших за столом воров и спрятал часы в карман.
— Я такой… Если вещь понравилась, — значит, моя.
— А деньги?
— Не бойся, получишь.
На этом разговор был кончен. Нюся вытащила из-под стола патефон и поставила пластинку.
— Миша, вы умеете танцевать?
— Я даже не знаю, с чем это едят или пьют…
— Не прикидывайтесь медведем…
— Чего ты, Нюська, навязываешься! — перебила подругу Чинарик.
Достали карты. Пока убирали со стола и рассаживались, Брюнет отсчитал деньги и передал Мише.
— Ты имел дело со мной… Мое слово — закон.
Миша молча взял деньги, спокойно пересчитал их и спрятал в карман.
Игра шла вяло. Чувствовалось, что нет жертвы. И только когда играл Миша, а Брюнет раздавал карты, устанавливалась напряженная тишина.
Сегодня Миша немного выиграл. Играл он, как и все, очереди не пропускал, но без интереса. Миша вспомнил слова Ивана Васильевича о том, что Брюнет играет нечестно, и внимательно следил за его руками.
Действительно, когда вор начинал сдавать карты, он прикрывал колоду рукой и, как показалось Мише, тянул карты не по порядку. Когда очередь дошла до Миши, в игре было свыше ста рублей.
— Ну что, Миша, на все? — спросил Брюнет.
— Если перетасуем карты, а колоду положим на стол, могу и на все, — сказал Миша.
Все сидевшие за столом с испугом посмотрели на смельчака. Атаман побледнел и медленно поднялся.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что карты следует перетасовать…
— Значит, по-твоему, я шулер? — стиснув зубы, спросил Брюнет.
— Ничего такого я не говорил. — спокойно сказал Миша. — Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь… Ты сядь и не пугай меня!
Спокойный и независимый тон мальчика обезоруживал. Миша даже не взглянул на Брюнета. Атаман вызывал его на скандал, на спор, во время которого он бы проучил противника, но этого не получилось. С минуту простояв, он строго посмотрел на присмиревших членов шайки.
— Я не пугаю… Значит, я ослышался, — сказал он и сел на место. — На сколько ты идешь?
— На пять рублей.
— Ты же хотел на все.
— С условием, если карты будут перетасованы и положены на стол, — настойчиво повторил Миша.
Глаза Брюнета блеснули, но на этот раз он сдержал себя, и на лице у него появилась кривая улыбка.
— Так, может быть, ты вообще не хочешь играть?
— Могу и не играть.
— Мне показалось, что ты любишь играть.
— А чего тут любить? Проиграешь — денег жалко. А выиграешь — не ценишь их… Деньги нужно доставать… так… ну, чтобы…
Миша хотел сказать «трудом», но, понимая, что здесь это слово будет звучать неуместно, замялся:
— С риском, — подсказала Чинарик.
— Да. С риском, — согласился он.
— А ты рисковый? — спросил атаман.
— Не знаю. Я про себя вообще не люблю говорить.
Игра в карты прекратилась. Между Мишей и Брюнетом почувствовалась натянутость. Все понимали, что атаман затаил злобу, и, зная его жестокий и мстительный характер, с любопытством ждали, как он расправится с не признавшим его авторитет новичком.
Крендель был уверен, что открытой драки не будет, — Миша физически сильнее Брюнета, а значит, тот ударит в спину из-за угла. Крендель чувствовал себя перед Мишей должником за спасение от тюрьмы и поэтому решил его предостеречь.
К десяти часам ушла на дежурство Чинарик вместе с подругой. Вечер не клеился. Решили разойтись по домам.
— Оставайся ночевать. Ляжешь на диване, а я на Тоськиной кровати. Дело есть, — сказал Крендель, загораживая Мише проход к двери.
— Мне утром рано вставать надо.
— Матка разбудит.
Миша согласился.
Когда все разошлись, мать Кренделя принесла из кухни подушку, одеяло, бросила все это на диван и отправилась к себе.
— Слушай, Миша… Ты поосторожней с Жорой. Он тебе не простит. Если не сейчас, то потом, когда немцы придут, — отомстит.
— А ты думаешь, немцы придут? — спросил Миша, обрадовавшись, что Крендель сам заговорил на эту тему.
