Чингиз Абдуллаев - Символы распада
— Ничего такого я не думал. Я к тому времени уже понимал, какая из Маши подруга. Есть такие женщины-стервы, готовые в любую секунду предать тебя. Вот она была такого же плана. В общем, к тому времени я уже крепко завяз, и деваться мне было некуда.
— Ты еще хуже, чем я о тебе думал, — грустно произнес Дронго, — ты ведь не ради Маши решился на такое. И не ради своей семьи. Деньги Хорькова тебе по ночам спать не давали. Думал, что станешь таким же, как он. Твой идеал — этот самый Хорьков.
— Нет, — прошептал Волнов, закрыв глаза. — Нет. Нет.
Хельсинки. 14 августа
Ждать дальше не имело смысла. Он разослал людей по всей стране, проверил каждое место, где мог появиться Сухарев, все склады на терминале, все места, где он когда-либо останавливался. Сделали даже запрос через телефонную компанию и послали машину в тот город, откуда с автобусной станции звонил Сирийцу Сухарев. Все безрезультатно. Вдобавок сразу шесть человек были арестованы у терминала, причем у троих изъяли незаконное оружие, и они сидели в тюрьме, ожидая приговора финского суда.
А потом Сухарева начали показывать по телевизору и объяснять, что он получил сильную дозу облучения и каждый, кто видел этого человека, должен сообщить в полицейское управление. К этому времени труп Сухарева уже находился в морге финской анатомической лаборатории, а полицейские искали всех, кто мог с ним контактировать. Затем объявления прекратились, и вместо этого начались туманные намеки на ядерное оружие соседей, которое может угрожать Финляндии. И тогда Хорьков понял, что нужно уезжать.
Сергей Хорьков, сорокапятилетний бизнесмен, был не просто богатым человеком. Он был одним из самых богатых людей в России, сумев сделать себе состояние в те «золотые годы», когда разница между внутренними и внешними ценами на нефтепродукты составляла фантастическую цифру. Его компания сумела получить лицензии на внешнеэкономическую деятельность и вывозила нефтепродукты. Прибыль иногда получалась просто фантастической, до десяти тысяч процентов. Нигде в мире не могло быть такой. Если учесть, что до середины девяностых годов никто не требовал никаких налогов, и их, разумеется, никто не платил, то состояния создавались на ровном месте. Состояние Хорькова по разным оценкам достигало ста пятидесяти миллионов долларов. При этом сюда входили роскошный дом в Хельсинки, вилла в Италии и большое поместье под Москвой. И это не считая квартир в Москве и Нью-Йорке.
Поначалу все шло хорошо, но потом начались проверки, различные комиссии, появились докучливые налоговые инспектора. Капитал стремительно сокращался. Хорьков никогда не скрывал, что основную часть доходов ему обеспечивали нефтепродукты, но он никому не говорил, что зачастую получал их, запугивая руководителей и директоров боевиками из своей команды, которая к тому времени обрела несокрушимую уверенность в своих силах. Имевший судимость за хищение, Хорьков располагал неплохими связями среди криминальных элементов. Они и помогли ему встать на ноги.
Он был очень богатым человеком, но, когда его состояние стало стремительно таять, так, что капитал за два с небольшим года сократился почти вполовину, он начал задумываться. К этому времени он уже был знаком с Машей. Они познакомились в каком-то ресторане. Она часто прилетала в Москву, изголодавшаяся по хорошим ресторанам, роскошной жизни, уверенным мужчинам, красивым женщинам, по всему блеску и размаху столицы. Когда она как-то однажды появилась в ресторане, он сразу обратил внимание на ее фигуру и послал к ее столику официанта с шампанским. В эту ночь они стали близки. Она была очень приятна в общении и пользовалась своим великолепным телом как хорошим инструментом. Они провели вместе несколько дней, а потом она улетела в свой сибирский поселок. Вскоре он неожиданно почувствовал, что скучает по ней, и послал человека, который должен был разузнать о ней как можно больше. К его удивлению, это оказалось совсем нелегко. Тогда Хорьков лично отправился к матери Маши, и та сразу все поняла и дала домашний телефон дочери в Чогунаше.
После этого Маша еще дважды прилетала к нему, и он щедро оплачивал ей дорогу, с удовольствием встречаясь с этой красивой и породистой самкой. Однажды она под большим секретом рассказала ему, чем именно занимается ее муж в далеком сибирском поселке. Они вместе посмеялись над незадачливым мужем Маши, и она снова улетела в Сибирь. Хорьков же отправился на свою виллу в Италию.
Именно там он встретился с синьором Ревелли, с которым и раньше вел некоторые коммерческие дела. Когда Ревелли начал осторожно заговаривать о ядерной мини-бомбе. Хорьков был уже готов к подобному разговору. Ревелли объяснил, что у него имеются данные о том, что подобное оружие уже есть в России, а за его мини-бомбу очень многие солидные клиенты готовы заплатить колоссальные деньги. Когда Ревелли назвал сумму, Хорьков чуть не упал со стула. Она равнялась тому, что он заработал за много лет, и превышала его самые смелые ожидания. При разговоре присутствовал человек Ревелли, неплохо знавший русский язык. Это бьи итальянец из Триеста, отошедшего после второй мировой войны к Югославии.
Итак, сумма была фантастической. Именно поэтому он не поленился вылететь в Москву, откуда позвонил Маше и потребовал, чтобы она немедленно приехала к нему. Маша, очевидно, была внутренне готова к такому повороту в своей судьбе. Разругавшись с мужем, она улетела в Москву к Хорькову. Когда знаешь, что у тебя есть надежное обеспечение, как-то решительнее и спокойнее идешь на конфликт.
Вдвоем они тщательно продумали все детали предстоящей операции. Маша предложила привлечь к ней заместителя начальника службы безопасности. По ее словам, он был безумно в нее влюблен и готов ради нее на все. После этого Хорьков дважды встречался с ним, обговаривая все детали. О том, что надо устранить свидетелей, первой заговорила сама Маша. Она твердо и спокойно объяснила мужчинам, что нельзя доверять ни такому шалопаю, как Эрик Глинштейн, ни такому размазне, как ее муж. Она все время употребляла именно это слово: «размазня». Очевидно, она не только не любила, но и совсем не уважала своего мужа. Все было обговорено, и все было решено. Потом Хорьков с Машей уехали в Финляндию.
Десятого июня груз был вывезен. Все прошло гладко и дальше развивалось по разработанному ими плану. Одиннадцатого июня автомобиль с двумя молодыми учеными свалился в овраг и загорелся. Маша выехала на похороны и стояла у гроба бледная от волнения. Ее глаза были полны слез;
Она казалась воплощением скорби. Вернувшись с похорон, она поразила даже Хорькова. В ту ночь она была столь страстна и столь дерзка, как никогда раньше, словно смерть мужа окончательно освободила ее от всех условностей. Эта была незабываемая ночь и для Хорькова. Он понял, что отныне связан с Машей навсегда. Ребенка она обычно оставляла у матери, чтобы он ей не мешал. Казалось, все вдет так, как они и задумали.
Несколько дней назад груз должен был пройти . границу. Хорьков сам звонил всем, требуя точной проверки. Он не сомневался, что груз прибудет нормально и его можно будет сразу отправлять в Данию, откуда его перегрузят в ящики и переправят дальше — в Германию и Францию. Но неожиданно все получилось иначе. До места назначения дошел только один ящик. Второго в вагоне не оказалось. Сопровождавший грузы человек из его боевиков ничего не мог объяснить. Даже итальянец, который пересек границу вместе с этим проклятым грузом, и тот ничего не знал. Ясно было лишь, что произошло невероятное. И один из людей Сирийца похитил ящик. Это было неправдоподобно, невозможно, немыслимо, но это случилось, и они начали поиск исчезнвшего Сухарева по всей стране.
Первый ящик благополучно достиг Дании и был перегружен для отправки в Германию и дальше. Второго ящика нигде не могли найти. Рассерженный синьор Ревелли звонил в Хельсинки по двадцать раз в день. И еще по стольку же раз сам Хорьков звонил Законнику в Санкт-Петербург, требуя немедленно найти ящик.
К этому времени он уже знал, что все причастные к похищению груза были жестоко наказаны. Погибли Сириец и его боевики, застрелился Сухарев, но груза по-прежнему не было. Наконец появилось это сообщение об облученном Сухареве. И Сергей Хорьков понял, что случилось самое, страшное, что только могло. Груз исчез окончательно, и найти его теперь нет никакой возможности. Следовало исходить из того непреложного факта, что итальянцы захотят получить половину своих денег, переведенных ему в качестве оплаты за эти ящики. Деньги придется возвращать, да еще и платить колоссальную неустойку, как было условлено в случае нарушения договора. Плюс выслушивать постоянные упреки синьора Ревелли.
Рассудив, что это слишком большая плата за неприятности, Хорьков решил продать свой дом в Хельсинки и переехать на постоянное место жительства в Россию. Он был убежден, что там его итальянцы не посмеют потревожить. В конце концов, он и так сделал почти невозможное, сумел обеспечить им доставку одного ящика.
