Анатолий Чехов - Кара-курт
— Что с женщинами? Сколько их? Как ведет себя Дурсун — дочь Хейдара?
— Женщин восемь человек, видимо, из разных аулов. Дурсун молчит. Фатиме, жена Барата, сказала, что Дурсун поклялась отомстить за отца. Вместе с Фатиме внучка аксакала Али-ага — Гюльджан. Женщины истощены и запуганы. Боятся мести бандитов.
— Окажите им помощь. Дайте воды и накормите.
— Слушаюсь...
И снова Андрей уловил пытливый, недоверчивый взгляд Галиева, с точки зрения которого только благодаря попустительству начальника отряда старшего политрука Самохина совершил предательство проводник Хейдар: угнал двух лучших коней, спас главаря банды.
— Проводите меня к капитану Рыжакову, — попросил Самохин, не собираясь пока рассеивать тяжкое недоумение старшины да и еще кое-кого из рядовых пограничников.
С трудом преодолевая слабость и боль, Андрей с помощью Белоусова поднялся в седло, выехал вместе с Галиевым на гребень бархана, увидел далеко на горизонте две или три неясные точки, маячившие в густом, словно прозрачный сироп, текучем мареве: то ли остатки банды продолжали следить за отрядом, то ли уходили в глубь пустыни Хейдар и Аббас-Кули.
У Самохина на лице отразилось такое удовлетворение, что Галиев, давно собиравшийся задать мучивший его вопрос, набрал уже воздуху в легкие. Но Андрей, тронув коня, и на этот раз уклонился от разговора. Именно сейчас было важно, чтобы все видели и недоумение старшины, и пытливые взгляды солдат. Слух о том, что проводник Хейдар спас главаря бандитов Аббаса-Кули, должен распространиться как можно шире. Тот, кто будет проверять, естественно, станет спрашивать очевидцев...
«Ладно, старшина, — весело подумал Андрей, — придет время, все узнаешь, а пока, что ж, попереживай, для службы это даже полезно...»
Они проехали несколько десятков метров, спустились к месту расположения отряда Рыжакова. В широкой впадине так и лежали на своих местах обессиленные зноем люди, еще недавно занимавшие круговую оборону. Ближе к Андрею десятка полтора орлов терзали труп убитой в перестрелке лошади. Лишь в последний момент, когда Самохин и Галиев приблизились к ним вплотную, орлы тяжело взлетели, шумно хлопая крыльями, зловеще вытягивая шеи с крючковатыми клювами, подбирая сильные, когтистые лапы.
У всех лежавших на песке пограничников исхудалые лица, скулы, обтянутые кожей, сожженной солнцем, сухие губы, ввалившиеся глаза.
Пограничники из отряда Самохина помогали, как умели, оставшимся в живых, вливали по нескольку капель воды в растрескавшиеся, полураскрытые от жара губы, смачивали глаза, лоб, шею оживляющей влагой.
По гребню бархана, полукольцом окружающего с трех сторон котловину, тут и там видны занесенные песком трупы бандитов. Над трупами тучей вьются неизвестно откуда взявшиеся мухи.
Самохин распорядился:
— Организуйте охрану. Пошлите человека к сержанту Гамезе. Пусть тех, что задержали у колодца Инженер-Кую, сюда не ведут. Прикажите расположиться на дневку в соседней лощине, часового выставить на зрительную связь с нами. Еще один бочонок воды доставить сюда. Как только спадет жара, будем возвращаться: помощь может подоспеть не сразу...
Галиев вскинул руку к фуражке, сказал: «Слушаюсь». Андрей слез с лошади, едва передвигая ноги, увязая в сыпучем песке, направился к Рыжакову — худощавому человеку в халате и тельпеке, лежавшему у склона бархана, опираясь спиной на хурджуны.
Андрей подошел, назвал себя, опустился рядом, спросил, что произошло с его отрядом.
— Четырех человек загубил, — не сразу ответил Рыжаков. — Остальные — кто ранен, кто от жары высыхает. Если бы вы подоспели часом позже, все было бы кончено... Сволочи!.. Они пустили впереди себя женщин...
Андрей промолчал. Красный туман то и дело застилал ему глаза, воздуха не хватало, но он старался не показывать, как ему плохо.
Палящий ветер сушил носоглотку, резал воспаленные от бессонницы и мелких песчинок глаза. Самохин понял, что должен ощущать этот человек, который уже столько дней в пустыне и которого терзают сейчас не только жара и физические муки.
— Начало было нормальное, — продолжал тихим голосом Рыжаков. — Неподалеку отсюда встретили караван верблюдов, с ним было всего несколько человек бандитов. Мы их окружили, взяли без выстрела. И никому не пришло в голову, что основные их силы рыщут где-то рядом... Они ударили по нас залпом из-за спин сидевших на верблюдах женщин, захваченных на Ташаузской дороге. Отходя, дали еще залп, а потом блокировали отряд... Не мог я стрелять в женщин, понимаете, не мог. Главарь бандитов рассчитал точно...
— Одно не пойму, — сказал Самохин, — что им мешало уйти сразу же, как отбились от вас? Они же видели, в каком состоянии ваш отряд.
Рыжаков заметно оживился. Легкая усмешка тронула его ссохшиеся губы, в провалившихся глазах появился живой блеск.
— Все дело вот в этом, — сказал он и похлопал черной ладонью по хурджунам — туго набитым пыльным переметным сумам. — Пощупайте сами...
Андрей протянул руку и ощутил под пальцами плотно увязанные бумажные пачки. — Деньги?
— И немалые. Аббас-Кули работает не ради идей, ему треба гроши. Сколько здесь — не знаю, но пахнет миллионами. Из-за них-то бандиты, не щадя живота своего, и торчали здесь под пулями, рвались к хурджунам. — Рыжаков помолчал, высказал мучившую его мысль: — Как бы Аббас-Кули с остатками банды не сделал попытку отбить эти миллионы... А дела наши не ахти...
Самохин ответил, что оставленный Аббасом заслон у Дождь-ямы ему удалось взять без выстрела, а здесь, где принял бой Рыжаков, из кольца окружения вырвалось всего несколько бандитов.
— Тогда есть шанс выйти из пустыни, — повеселев, сказал Рыжаков, и Андрей понял, что всего два часа назад он уже не думал остаться в живых.
— Скажите, — спросил Рыжаков, — как получилось, что вашему проводнику удалось захватить лучших лошадей, спасти главаря банды?
— Так уж получилось, — неопределенно ответил Андрей.
— Да, дела...
Оба умолкли, наблюдая, как люди их отрядов хоронили погибших товарищей. Под командой Галиева пограничники выстроились у братской могилы, отдали погибшим товарищам последние почести. Сухим треском разорвал тишину прощальный залп. Андрей хотел приподняться, но руку пронизала нестерпимая боль, красноватый туман снова застлал глаза, звон в ушах стал таким сильным, как будто звенело само небо.
Он снова опустился на песок рядом с Рыжаковым, раздумывая, что делать дальше. Задачу они выполнили. Банда разгромлена и теперь не представляет угрозы. Но остался еще один враг, беспощадный и неуязвимый. За тот шанс вырваться из пустыни, о котором говорил Рыжаков, надо еще бороться. Как это сделать? Воды хватит не больше чем на полсуток, и то при самом строгом режиме. Продовольствие на исходе. Раненые нуждаются в немедленной помощи.
Молча наблюдали Самохин и Рыжаков за тем, как старшина цедил воду из согретого солнцем бочонка, сливал ее в котелок, выдавал каждому порцию, точно отмеренную алюминиевым стаканчиком для бритья. Ему помогали бойцы отряда Самохина, следопыт Амангельды.
О чем этот Амангельды переговаривается со старшиной? Оба показывают в ту сторону, где более чем в десяти километрах осталась Дождь-яма. Вот они оба, продолжая совещаться, посмотрели в сторону раненых начальников, словно хотели о чем-то спросить.
Самохин подозвал Галиева, приказал:
— Не подпускайте ни одного человека к бочатам с водой. Выдавайте по одному неполному стакану, больше нельзя. Лошадям — по котелку. Один бочонок сохраните для раненых... О чем это говорит наш следопыт?
— Начальник! — подойдя вслед за Галиевым, сказал сам Амангельды. — Когда я вас в пустыне искал, один след в песках видел. Тогда некогда было этот след смотреть, надо сейчас. Совсем непонятный след! Пошел человек к Дождь-яме, не дошел. Повернул к колодцу Инженер-Кую, остановился на полдороге, дневку устроил, потом в барханы ушел, где совсем никаких колодцев нет. Может, заблудился кто, а может, разведчик, боится людям на глаза попасть. Как бы он не привел сюда кого-нибудь на помощь бандитам Аббаса-Кули...
— Разрешите, товарищ старший политрук, взять шесть человек и вместе с Амангельды проверить, кто бы это мог быть, — тут же сказал Галиев.
Самохин с минуту колебался, считая, что все-таки опасно направлять на поиски неизвестного такую небольшую группу пограничников. Аббас-Кули может таить где-нибудь в песках еще резервы, и тогда туго придется и Галиеву с Амангельды, и основному отряду. Но оставлять невыясненным, что там за неизвестный бродит в районе колодца Инженер-Кую, тоже нельзя. Дашь Галиеву больше людей — ослабишь охрану лагеря, тогда плененных бандитов хоть связывай, а их тридцать четыре...
— Отберите десять бойцов, сделайте рекогносцировку местности в радиусе пяти-шести километров, — приказал Самохин. — Постарайтесь вернуться как можно скорее. А сейчас пусть подойдет ко мне сержант Гамеза.
