Борис Акунин - Смерть на брудершафт (Фильма 1-2)
Про главное Клара спросила, когда до отъезда оставалось лишь четверть часа.
Алексей был уже в пиджаке, она же всё тянула — будто боялась, что, одевшись, разорвет связывающую их нить.
— Пора, — нежно сказал он. — Сейчас носильщик придет за чемоданами.
Медленно встав с кровати, она взяла панталоны и лиф.
— Помогай пуговицы… Когда ты вернешься?
И замерла.
Романов уже знал, что ответит — он всё продумал.
— Вернуться сюда я не смогу. Ты сама ко мне приедешь. Теперь наши для тебя всё, что захочешь, сделают. Ты нам так помогла!
Он не удержался, стал целовать ее плечо возле бретельки. Но Клара вывернулась, юркнула в постель и натянула на голову одеяло.
— Ненавижу прощаться, — всхлипнула она. — Я усну, пока ты здесь. Я быстро сплю, как дубина.
Алеша улыбнулся:
— Надо говорить «как бревно». Носильщики все равно разбудят.
— Если я уснула, меня из бомбы не разбудишь.
— Из пушки, — поправил он. — Спи, бревнышко моё.
Невероятно, но через какую-нибудь минуту из-под одеяла донеслось ровное, сонное дыхание. Он наклонился — спит! По-настоящему спит!
И очень хорошо. Просто отлично. Самая лучшая, самая умная из женщин!
Однако, в самом деле, нельзя допустить, чтобы ее увидел здесь носильщик. После романа с Д'Арборио, после демонстративного отъезда на машине с Зоммером еще и это. Клару объявят женщиной легкого поведения! А ведь она — невеста русского офицера. Да, офицера: Лавр обещал, что теперь Алешу непременно произведут в прапорщики.
Стараясь ступать потише, он вышел в коридор и встал у двери.
Глаза у георгиевского кавалера были на мокром месте и, чтобы не разреветься, он сунул в рот папиросу. Даже в спокойные минуты зажечь спичку ему было непросто — пальцы еще не научились прочно держать коробок. Теперь же руки так тряслись, что Алеша не стал и пытаться. Проще попросить у кого-нибудь огня.
В коридоре не было ни души. Романов подошел к балюстраде лестницы, что спускалась из бельэтажа в фойе. Хотел кликнуть кого-нибудь из прислуги и вдруг увидел подле стеклянных дверей зимнего сада знакомую подтянутую фигурку с тростью в руке.
Д'Арборио! Сам Бог его послал.
Должно быть, итальянец встречался с Козловским. Штабс-ротмистр собирался рассказать ему о событиях минувшей ночи и о том, как погиб Молчун Чичо.
Но у Алеши был к великому человеку и свой приватный разговор. Ужасно хотелось снять с души камень, изгнать мрачное облачко, отравлявшее триумфально сияющий небосклон.
Романов сбежал по мраморным ступеням.
Д'Арборио заметил его и с улыбкой двинулся навстречу.
— Всё знаю. Чичо убит. Австрийские шпионы тоже. Картотека у вас, — сказал он, пожимая молодому человеку левую руку. — Скоро Италия вступит в войну. Мы будем товарищами по оружию.
И стало Алеше нестерпимо стыдно перед этим маленьким человеком с большой душой.
Краснея, глотая слова, он быстро, как с моста в воду, бухнул:
— Я виноват перед вами… Я хуже, чем вы про меня подумали… После дуэли вы назвали меня благородным человеком, а я… Я вам цилиндр случайно прострелил. Просто в голову не попал. Из-за левой руки. А хотел убить…
Сказал — думал, легче станет. Но не тут-то было. Проговоренные вслух слова упали между союзниками, будто каменная глыба.
— Вы хотели меня убить?! — Глаза Д'Арборио, и без того выпуклые, чуть не вылезли из орбит. — Но Клара… Она была у меня перед поединком! Рыдала, говорила, что любит вас. И предупредила, что вы выстрелите первым — мимо! Я тоже пообещал промахнуться!
— А… а мне она говорила совсем другое. «Стреляй ему в голову», — пролепетал Романов.
Он еще ничего не понял и лишь испугался, что сболтнул лишнее: выдал любимую, которая ради него была готова на что угодно, даже на низость.
Д'Арборио смертельно побледнел:
— Что?!
Однако Алеше стало не до оскорбленных чувств итальянца. Страшная, невозможная мысль заставила его развернуться и со всех ног броситься вверх по лестнице.
Вихрем пронесся он по коридору, влетел в номер.
И замер.
Клара, по-прежнему в одном нижнем белье, сидела на корточках у раскрытого саквояжа. Документы были разложены стопками на расстеленной простыне, которую танцовщица как раз начала связывать концами.
При виде Романова лицо женщины исказилось. Она испуганно метнулась в сторону, налетела на тумбочку, с тумбочки упал графин. Он не разбился, но по полу растеклась лужа…
Алексей стоял не в силах пошевелиться. Клара тоже не двигалась — только непроизвольно подобрала одну ногу, которой коснулась пролившаяся вода.
— Ни с места!
В номер ворвался Д'Арборио, моментально сообразил, что произошло, и, выхватив из трости короткую шпагу, приставил ее танцовщице к горлу.
— Вот оно что. Остроумно придумано. А вы бы, мьсе, уехали вот с этим.
Он ткнул носком туфли саквояж — тот завалился на бок. Внутри лежало свернутое одеяло, из которого торчали зеленые листья фикуса. Прежде этот цветок стоял на подоконнике…
Картинка 26
— Отвечать. Быстро. Иначе убью, ты меня знаешь. — Поэт цедил короткие, грозные фразы, водя острием по нежной шее, на которой еще были видны следы Алешиных поцелуев. — На кого ты работаешь?
Зачарованно глядя на узкую сталь, Клара с готовностью ответила:
— На майора Фекеша. Не убивайте. Я всё расскажу!
— Задание?
— Сначала — вы. Я должна была вас… нейтрализовать.
Д'Арборио понимающе улыбнулся своими синеватыми губами:
— Убить руками русского военного? Чтобы возмущенная Италия отшатнулась от Антанты? Неплохо… Но ты сказала «сначала». Какое задание ты получила потом?
— Потом он велел переключиться на русских. Фекеш сказал: «Пусть они войдут в тайник, отравятся газом. Мы придем чуть позже и заберем картотеку себе, а подумают на русскую разведку».
— Понятно. Австрийцам надоело платить Зоммеру бешеные деньги. Решили одним выстрелом убить двух зайцев.
Логично. Всё логично, сказал себе Алеша, поражаясь собственной безучастности. Жизнь вообще устроена чрезвычайно логичным образом. Всякое чудо непременно имеет естественнонаучное объяснение.
— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно произнес Д'Арборио, пряча шпагу в ножны. — Где у вас телефон? Нужно позвонить дону Трапано. Он захочет рассчитаться с ней за Чичо.
Быстрым, каким-то птичьим движением Клара повернула голову к двери, потом к балкону. Поняла, что ей не вырваться, вжалась в стену и, кажется, закрыла лицо ладонями.
Впрочем, Алеша не смотрел в ее сторону, поэтому деталей не разглядел.
— Нет, — сказал он глухим, будто чужим голосом. — Пусть исчезнет… Я не могу ее видеть.
Телефонная трубка покачивалась в руке поэта. Некрасивое лицо чуть тронула печальная улыбка.
— Ну, как угодно, — сказал Д'Арборио после паузы. — Пошла вон!
Вторичного приглашения не понадобилось. Не одеваясь и не обуваясь, танцовщица в несколько воздушных шагов выпорхнула в коридор.
Назад не оглянулась.
Итальянец подошел к задумчивому Алеше, потрепал его по плечу.
— На свете много мерзостей. Предательство — худшая из них…
Махнул рукой, пошел к двери.
Вежливость требовала проводить гостя, что Романов и сделал. Только зачем-то еще и повернул в замке ключ.
Застывший взгляд молодого человека упал на цепочку узких мокрых следов, протянувшуюся от стены к выходу. Вяло, без надрыва подумалось: как большие слезинки.
Невыносимо болело сердце, хоть криком кричи. С этим надо было что-то делать.
Мелькнула мысль, совсем короткая: от судьбы не уйдешь.
Он расстегнул один из чемоданов, стал рыться в вещах.
В дверь постучали.
— Алеша! Это я! Д'Арборио мне рассказал! Открой немедленно!
Вот он, пистолет.
— Ты что задумал?! Алешка! Не смей! Ты присягу давал!
На сей раз затвор взвелся с первой же попытки. Повезло.
От сокрушительного удара дверь слетела с петель. В номер вломился штабс-ротмистр.
Скорей, чтоб не опоздать, Алеша приложил дуло туда, где болело, и нажал спуск.
Облегчение наступило моментально — как только ударил выстрел и в нос шибануло запахом пороха.
Сердце больше не ныло, сердцу стало хорошо.
Романов лежал на спине, глядя на зыбкий, быстро темнеющий потолок.
Рядом кто-то причитал:
— Болван, какой болван! Черт бы побрал всех баб!
Но крики делались всё тише, свет всё тусклее. Потом он вовсе погас, как в синематографе перед началом сеанса.
Конецъ Второй Фильмы
Продолжение будетъ
Примечания
1
Отдел генерал-квартирмейстера при Генштабе, среди прочего ведавший и военной контрразведкой.
