Франсин Мэтьюз - Клуб «Алиби»
Его больше не было, совсем. Она так и не смогла уберечь его от убийц, которые отняли у него жизнь; Морриса, Шупа и всех прочих из «С. и К.» больше беспокоили деньги и молчание, чем участь Филиппа. Кругом ложь, все напрасно. Правосудие. Она ничего не смогла сделать.
Салли ударилась затылком обо что то твердое.
Спасательная шлюпка.
Она оглянулась, вытянув руку. В этой шлюпке должен был быть кто-нибудь из команды или из французских солдат, которых «Клотильда» должна была забрать на борт с берега Кале, но она оказалась перевернутой. Перевернутый корпус шлюпки походил на скорлупу ореха. Пальцы Салли царапнули по дереву, которое стало скользким от воды и свежей масляной краски, которой экипаж регулярно покрывал корпуса спасательных шлюпок. Морское течение пыталось утащить ее под перевернутую лодку, если бы ему это удалось, она бы погибла, так как ей вряд ли удалось бы побороть огромный вес и выбраться из-под лодки. Она просунула пальцы в щель между планками и крепко уцепилась за корпус лодки.
Салли потеряла свои туфли, когда ударилась о воду. И она молотила босыми ногами под мокрым хлопком ее весеннего платья. Но вдруг ее ноги чего-то коснулись.
Кого-то.
За противоположный край лодки цеплялся еще один человек, как и Салли вцепившийся в корпус.
С надеждой она закричала:
— Эй! Есть кто-нибудь? Вы можете добраться до меня? Можете помочь мне перевернуть лодку?
Казалось, ее компаньон рассмеялся.
Чья-то рука схватила ее за запястье: сильная, жесткая и жестокая рука, которая изо всех сил старалась оторвать ее пальцы от спасительного дерева.
— Бедная мисс Кинг, — прохрипел Эмери Моррис, — я разве вам не сказал, что ваша смерть доставит мне огромное наслаждение?
В водах Кале разыгрывалась странная драма: оба они держались за двенадцатифутовую деревяшку и боролись руками и ногами. Крутя лодку, словно обеденный стол, Салли хваталась за планширь, если не могла достать до киля. Раз от раза Моррис кряхтел от напряжения, и Салли казалось, что он начинает уставать. Ее ноги и руки коченели в холодных водах Атлантики.
Он хотел поймать ее, добраться до ее борта лодки быстрее, чем она доберется до его борта. Моррис зря тратил силы: море могло убить ее быстрее, чем он. Темнота сгущалась, и пошел дождь. Горящий остов «Клотильды» пошел ко дну, и в образовавшийся водоворот засосало все, что находилось в радиусе двадцати ярдов: тела, ящики, лошадь. Салли и Моррис оказались вне этой опасности и не имели возможности спасти тех пассажиров, которые упали с носа в последние секунды — течение Ла-Манша уносило их на юг, все дальше от огней Кале. Салли знала, что около корабля находились и другие лодки, шлюпки, полные голландских матросов и французских солдат, в которых не было места для выживших. Спасения там искать бесполезно. Она все больше уставала, ее охватывала паника, темнота сгущалась, хрип Морриса становился все отчетливее и ближе, и она почти сдалась.
И тут Салли вспомнила о Филиппе.
— Зачем вы убили его? — выкрикнула она. — Почему Филипп должен был умереть?
— Потому что он не мог заниматься только своим делом, — ответил Моррис. — Совал нос в мои документы. Задавал вопросы.
— «Ай Джи Фарбен». Умерший немецкий инженер.
— «Ай Джи Фарбен», — с сарказмом повторил он. — Только те, у кого есть сила воли, могут делать свое дело. Но раз вы все знаете об этом, вы читали мои бумаги. Филипп отдал вам их?
Он был совсем рядом. Салли решила, что пора прекратить борьбу.
Она подождала, пока он обогнет корму, чтобы она смогла посмотреть ему в лицо и увидеть его глаза. Его удивила ее внезапная капитуляция, его руки замерли на остове лодки, и он уставился на нее.
— Филипп отдал документы в американское посольство, — сказала она ему. — И они уже отправлены Аллену Даллсу в Нью-Йорк. Скоро весь мир узнает о ваших делах.
Конечно, это была ложь. Документы находились на дне моря, но Моррису не нужно было знать, что он в безопасности. — Вы в розыске за убийство.
Его лицо исказила конвульсия. Что это — злоба? Или смех?
Салли набрала воздуха в легкие и нырнула под лодку.
Стало очень темно, купол днища пересекали планки сидений, но между этим куполом и поверхностью воды остался воздушный пузырь. Она оказалась под днищем, от одного борта лодки до другого было четыре фута. Моррис мог бы подождать, пока она выберется наружу, или последовать за ней — одно из двух. Женщина надеялась, что он нырнет за ней, и она будет готова его встретить.
Она ошибалась.
Внезапно днище лодки вдруг ударило ее по голове, притапливая ее; ей было так больно, что еще немного, и она потеряла бы сознание. Салли отчетливо представила себе Морриса, взобравшегося на лодку всем весом своего обессилившего тела, притапливая лодку, чтобы не дать ей уйти. Чтобы утопить ее.
Она ощупью добралась до киля и нащупала его лодыжку.
Тот брыкнулся, но Салли схватилась за ногу обеими руками и потянула ее вниз.
Всем своим весом он навалился на лодку. Он не был ни крупным мужчиной, ни худощавым, но отчаянно, словно моллюск, вцепился в дерево. Салли потянула еще, и лодка вместе с вцепившимся в нее Моррисом накренилась.
Он прекрасно сознавал, что происходит, но инерция оказалась слишком большой. Неожиданно подпрыгнув, словно пробка, лодка вернулась в прежнее положение.
Потеряв опору, Моррис с криком упал в море.
Салли, продолжавшая держать его за ногу, ушла под воду. Он яростно ударил ее ногой по голове. Резкая боль обожгла ее мозг. Она разжала пальцы.
Темнота дезориентировала ее. Она не знала, плывет ли она наверх, к поверхности, или погружается глубже в море. Ее легкие были готовы лопнуть, она уже видела смерть, чувствовала, как стальной обруч сдавливает ей грудь, ей хотелось пить воду так, словно это был воздух.
Наконец Салли достигла поверхности. Струи дождя хлестали по лицу. В другое время море напугало бы ее. Но не сейчас.
Она жадно хватала воздух ртом. Спустя несколько секунд она принялась оглядываться в поисках Морриса.
Он показался на поверхности в десяти футах от нее, он не мог дотянуться до лодки. Она наблюдала, как он закричал, вскинул руки и камнем пошел ко дну.
«Бог мой, — подумала она. — Он не умеет плавать!».
Осознание того, что именно она стащила его с лодки, пронзила ее, и она бросилась грести, стараясь сократить то расстояние, которое их разделяло. Она не могла просто наблюдать, как другой человек идет на дно, как подбитый корабль. Сквозь дождь и темноту она звала Морриса. Лодка, за которую они так боролись, исчезла в волнах. Салли кричала снова и снова, морская вода заливала ей рот, пока она не потеряла голос.
Ее силы были на исходе. Моррис утонул.
Она плыла по течению, одна в огромном море. От сильнейшего холода она не чувствовала ног, а ее тело пронизывал животный страх. «Это как уснуть, — подумала она, — как погрузиться в ночь навеки». Салли вдруг подумала, что теперь они оба будут лежать здесь: она и Филипп.
С теплой грустью она подумала о Джо Херсте. Он, наверное, будет винить себя.
Глава тридцать шестая
Фон Галбан мчался через Авиньон, словно это был ад, и все демоны собрались в ревущих колесах его машины, он ехал по тихим улицам Сен-Реми, мимо Арля и вниз, вдоль Роны к болотам Камарг. Все поселки или одинокие беленые хижины, руины построек, принадлежавших еще римлянам, были скрыты светомаскировкой под чернильным небом Кот д'Азура.
Он знал, что там, в водах, бурливших внизу, под этой скалистой дорогой, могли оставаться немецкие военные корабли, немецкие подлодки. Он ехал с закрашенными фарами, от которых шел дьявольский синий свет, встречных машин не было, ни одного грузовика, ни даже велосипеда, и только когда на часах высветилось двадцать три минуты шестого утра, он увидел одиноко шагавшую по обочине женщину, которая погрозила кулаком вслед его мчавшемуся на Марсель автомобилю.
Мемфис закуталась в одну из своих вечерних накидок, первую, которая попалась ей под руку, просторную, из черного бархата. Сначала Ганс думал, что она спит, но, потом почувствовал, что она дрожит, ее челюсти плотно сжаты, а лицо неподвижно.
Краусс догнал ее в двенадцати футах от костра, и к тому времени, как фон Галбан забрал оружие у мертвого капрала, немца было уже не оттащить от тела Мемфис. Он уткнул ее лицом в землю и насиловал. Мемфис орала, как резаная, фон Галбан криками пытался отвлечь Краусса, но тот не обращал на него внимания. В конце концов, Ганс поднял револьвер и в упор выстрелил в основание его черепа.
Краусс всей тяжестью навалился на Мемфис, его пенис так и остался в ее теле. Фон Галбану стоило усилий оттащить его мускулистое тело от нее, его собственные руки отказывались работать, пальцы скользили по телу немца. Мемфис отползла в сторону, как подбитая птица, с усилием поднялась на ноги и, спотыкаясь, пошла в лес, словно боялась, что фон Галбан может и ее убить. Когда он подошел к ней, он не произнес ни слова. Он даже не пытался притронуться к ней.
