Владимир Прасолов - Северный ветер
— Ну, здравствуй, «Ветер»!
— Здравствуйте, Иван Иванович!
— Возмужал, возмужал, сколько мы не виделись, полгода?
— Да, Иван Иванович, полгода войны…
— Ну и где ж ты, сокол, воевал? Рассказывай, почему тебя в преступники особо опасные определили и сыск по всей России-матушке ведут? — то ли шутя, то ли всерьез спрашивал майор, обнимая Вангола.
— Простите, оплошал, товарищ командир.
— Ладно, давай рассказывай все по порядку, а то я тут наслушался сказок про тебя.
— То, что связано с уничтожением банды Остапа, вам рассказали мои друзья, они там были, и повторяться не имеет смысла. Разве что некоторые детали, вас интересующие в связи с определением меня в преступники. Так вот, в ходе преследования банда укрылась в пещере, мы ее оттуда выкурили и уничтожили, а во время боя я на полу этой пещеры нашел несколько монет. Вот одна из них, последняя.
Вангол вытащил из кармана и положил на стол перед майором золотой царский пятирублевик.
— А было их десять, разных, одним червонцем заплатил за квартиру, на чем и засветился. Если из-за этого весь сыр-бор, готов дать пояснения.
— Придет время, дашь. А где остальные потратил? Раз начал, колись уже. С какой стороны еще тебя засечь могли?
— А вот об этом, товарищ майор, нам нужно поговорить отдельно и очень серьезно.
— Хорошо. Говори.
— Как вы знаете, чтобы предотвратить попытку массового дезертирства, мне пришлось внедриться в среду уголовников в эшелоне.
— Насколько мне стало известно из материалов О ГПУ, ты выполнил поставленную задачу.
— Да, разве об этом есть какие-то материалы?
— Есть рапорт начальника эшелона и докладная твоего друга Макушева, они, правда, о тебе лично там не пишут, но упоминают об агентурном донесении, раскрывшем замысел бандитов, и даже это донесение в материалах имеется. Надеюсь, ты помнишь его текст?
— Конечно помню.
— Вот и хорошо, думаю, это может пригодиться. Так, что дальше?
— А дальше было вот что, Иван Иванович, заранее прошу вас мне верить, потому что то, о чем я сейчас расскажу, это даже не сказка, это просто фантастика, которая, правда, является реальностью точно такой же, как то, что мы с вами сидим сейчас в этой комнате.
— Хорошо, Вангол, я слушаю тебя.
— В вагоне зэки держали живым ради пайки проигранного в карты заключенного. Мне удалось его спасти, просто из желания предотвращения его убийства. Все сделал чисто и уже думал вывести его и сдать органам, но он оказался немцем, мало того, одним из важных сотрудников какой-то совершенно секретной организации под эгидой СС и самого Гиммлера, называемой «Аненербе». Мне пришлось сыграть на его подавленном состоянии, и он полностью мне раскрылся. Это офицер СС, но, по большому счету, просто ученый, приглашенный благодаря своим научным способностям в эту организацию, Гюнтер Миттель.
— Уже очень интересно…
— Дальше будет еще интереснее, Иван Иванович. Я сначала подумал, что он болен душевно, но потом убедился в том, что все, о чем он мне рассказал, — чистая правда, как бы она ни была фантастична.
— Да рассказывай уже, заинтриговал в корень…
— Хорошо, слушайте! — И Вангол рассказал все, что услышал от Гюнтера Миттеля.
Это заняло много времени, но Красков слушал с нескрываемым интересом. Он ходил по комнате, курил и слушал чрезвычайно внимательно, лишь иногда задавая уточняющие вопросы. Когда он услышал о том, что сейчас Гюнтер в Ленинграде ждет возвращения Вангола, он, закрыв глаза, покачал головой и спросил:
— Почему именно там, а не здесь, в Москве?
— Гюнтер родился в Петербурге, он понимает, что его дни сочтены, и попросил меня об этом. Да и сложилось все именно так, он сильно болен, я же рассказывал, как пришлось уходить от НКВД в Сибири.
— Да-да, помню. Но ты представляешь, как сложно сейчас решать вопрос о переброске твоего подопечного в Москву?
— Проще нам туда.
— Проще, только нам его сюда надо, в Москву, на самый, так сказать, верх показывать. Вообще, Вангол, если бы тебя не знал, я посчитал бы это все бредом сивой кобылы. Но если это действительно правда, то ее надо как-то доказать, и тут просто слов недостаточно, понимаешь?
— Понимаю, есть такое доказательство. Оно хранится у Гюнтера, оно в нем самом, в его теле, ему это сделали «там».
Вангол показал при этом пальцем вниз.
— Как Гюнтер пояснил, оно сработает только один раз и самоуничтожится. Что это конкретно, ни он, ни тем более я не знаем, но оно есть и может быть быстро и легко извлечено, без какого-либо вреда для жизни и здоровья Гюнтера.
— Мне нужно все обдумать, Вангол, пока ты вне закона, но, думаю, мы найдем выход из ситуации. Придется мне идти туда. — И Иван Иванович, улыбнувшись, показал пальцем вверх. — А там словам веры нет, и, если будет прокол, нашим головам не уцелеть, Вангол, понимаешь?
— Понимаю, но уверен, что все будет хорошо, товарищ майор.
— Мне всегда нравилась твоя уверенность, сынок… но пока есть много неясного, надо выяснить, что это за «Аненербе», какое отношение к ней имеет СС. Ладно, мне нужны сутки, а вы отдыхайте пока.
— У нас очень мало времени, товарищ командир, очень, надо немедленно ехать в Ленинград.
— Ехать не получится, слишком долгая дорога, надо лететь. Так, на этом пока все, я же сказал, мне нужно время, отдыхайте.
Именно сегодня Красков должен был отчитываться по делу Вангола. Времени на подготовку практически не было, принимать решения пришлось на ходу, но Иван Иванович был разведчик из тех, о которых говорили — Мастер.
Он родился и вырос в небольшой деревушке под Петербургом, рано потерял родителей и был взят на воспитание своей теткой. Она определила племянника в хороший лицей, после окончания которого он пошел в армию добровольно, поскольку грянувшая Первая мировая не оставляла выбора юношам, в чьей крови бурлил патриотизм и гордость за свое Отечество. Там и началась его военная карьера разведчика. Революция, Гражданская война — все это лихолетье пронеслось мимо Краскова, как кадры кино для зрителя в зале, он был в разведке и не оставил это служение. Он служил Отчизне, какой бы цветом она ни была, красной или белой. Менялась власть, менялись названия его ведомства и руководство. Разведка — епархия тесная, при всей секретности индивидов были спецы, известные всем. Красков был одним из них. Все начальники, которые теперь стояли над ним, каждый в свое время так или иначе или учился у него, или учился у его учеников. Они получали звания, росли по службе, а он уже много лет оставался майором, и как-то это его не огорчало и не беспокоило. Он качественно выполнял свою работу больше двадцати лет, обучая в разведшколах разведчиков и диверсантов. Через его руки прошли тысячи офицеров разведки, которые сейчас несли эту нелегкую службу по обеим сторонам обливающихся кровью фронтов этой войны.
Тот, к кому он шел с докладом, к сожалению, не был одним из его учеников, но он его хорошо знал как прекрасного организатора разведки в войсках. Красков шел к начальству, точно зная, что ему нужно, по ходу соображая, каким образом он это сможет получить. А нужно ему было много. Первое, максимальная информация по секретной немецкой организации «Аненербе», второе, немедленное разрешение на полет в блокадный Ленинград и обратно, третье, добиться прекращения уголовного дела за отсутствием состава преступления в отношении Вангола, четвертое… а вот четвертое и третье напрямую зависят от поездки в Ленинград. Значит, с этим третьим и четвертым придется повременить. Здесь ошибки быть не должно, аргументы должны быть железными и соответствовать всем требованиям времени. А время военное, поэтому еще раз надо все проанализировать и только потом действовать решительно и твердо. С такими мыслями он вошел в кабинет полковника Арбузова и через час вышел оттуда вполне удовлетворенный собой. Приказ о допуске в информационно-аналитический отдел и разрешение на вылет в Ленинград он получил. Вылет был назначен на завтра, поэтому Иван Иванович направился прямо к аналитикам, там многие его хорошо знали.
— Иван Иванович, какими судьбами, что привело корифея разведки в наш забытый богом бумажный мир? — радушно встретил его начальник отдела.
Узнав причину визита, удивился, организация «Аненербе» не была объектом пристального внимания нашей разведки, но кое-какие сведения о ней имелись.
И они были очень интересны. Первое и, наверное, самое главное — это то, что данная организация была действительно подчинена именно СС, второе — финансирование организации велось через министерство сельского хозяйства Германии и было очень мощным, ни одно ведомство не имело такого финансирования, как это. Оно было сравнимо с финансированием оборонной промышленности среднеевропейской страны. Данный факт заинтересовал аналитиков, но, к сожалению, решений по разработке таинственной структуры Третьего рейха так и не было принято. Деятельность самого ведомства была строго засекречена, и наша разведка вообще не имела внедренной в нее агентуры, поэтому с этой стороны материала практически не было. Были отрывочные данные об основателях и нынешнем руководстве «Аненербе», о целях и задачах, официально изложенных в немецкой прессе. В течение двух часов все, что было известно нашей разведке об этой организации, было собрано, скопировано и лежало в папке перед майором Красковым. Эти материалы не имели статуса секретности, и Иван Иванович получил их в служебное пользование.
