Росс Макдональд - Беда преследует меня
— Сядь там. — Она показала револьвером на стул у конца стола.
Я занял указанный стул, а Мэри села лицом ко мне и спиной к потухшему камину. Я начал подумывать о том, как бы опрокинуть на нее стол.
— Держи руки на столе. В противном случае я буду вынуждена стрелять.
Эта то и дело повторяющаяся угроза перестала на меня действовать, но я все же положил руки на стол. Моя левая рука раздулась, посинела и почти не двигалась. Правая покрылась запекшейся кровью в тех местах, где кожа была содрана веревкой.
— Тебе здорово достается, не правда ли? — заметила она.
Я не испытывал страха и чувствовал необыкновенную легкость, но у меня начинал ко всему пропадать интерес. Я видел положение вещей отчетливо, с изнурительной объективностью циника, который дошел до предела отчаяния, а потому сказал ей правду:
— Больше всего сейчас.
— Послушай, Сэм. Я предоставила Сью Шолто шанс, но она не захотела им воспользоваться. Она длительное время подозревала меня — с тех самых пор, как застала за разметкой пластинок. И когда она услышала об утечке информации в тот вечер в "Гонолулу-Хауз", до нее наконец-то дошло. Но я дала ей шанс, поскольку не собиралась ее убивать. Я зашла в дамскую комнату, где она прилегла, и даже предложила ей денег, чтобы она помалкивала. Но Сью ответила, что не собирается молчать. Я вынуждена была прикончить ее. Гектор Лэнд чуть не застал меня, когда заглянул в туалетную комнату, чтобы поговорить со мной.
— Ты, должно быть, сильная.
— Да, для женщины сильная. Но мне не хочется убивать тебя, Сэм. И я не стану этого делать, если ты сохранишь все в тайне.
Вдруг мне подумалось: странно, что она носит имя Мэри. Мария — это женственность, так называют девственниц и матерей. Но потом я вспомнил о Марии Кровавой, английской королеве.
— Ты когда-нибудь слышала о Марии Тюдор?
Ее глаза настолько побледнели, что казались белыми. Мозг мой судорожно работал, витая в вакууме, находил аналогии, которые не сулили мне добра. На ум пришло известное описание женщины с "белесыми глазами авантюристки".
— Кажется, ты не отдаешь себе отчета, Сэм, — сказала она ровным голосом, — что мне придется убить тебя тут же, если ты не согласишься молчать. Это твой единственный шанс.
Я решил, что некоторое время буду ей подыгрывать, поскольку слишком устал, чтобы сразу принять смерть.
— В чем заключается твое предложение?
— Сохранить тебе жизнь. Это — главное.
— Продолжай.
— Ты знаешь, что мы сумеем поладить. Теперь, когда Дженсен погиб, мы можем пожениться. Так лучше всего. Я это знаю.
— Значит, он был твоим мужем? Неудивительно, что ты пыталась выкрасть письмо Хэтчера.
— Последние несколько лет он был моим мужем. Это снимает проблемы, связанные с получением паспорта. Есть ряд других преимуществ.
— Я сказал ему, что он — сутенер, хотя не знал, как был прав. Он позволил тебе переспать со мной, чтобы я не перехватил его, когда он собирался улизнуть из поезда в Гэллупе. Не так ли?
— Он не смел бы запретить мне это, — заявила она с извращенным чувством гордости. — Я хотела тебя. Это желание не прошло. Не заставляй меня убивать тебя.
— Чем мы будем заниматься? Резвиться в кроватке?
— Совсем необязательно становиться циником. Я знаю о твоих чувствах ко мне и не отказалась бы поиметь тебя прямо сейчас.
— В этом и состоит одна из опасностей отмежевания от нормальных человеческих ценностей. — Я забыл, что решил некоторое время подыгрывать ей. — Ты совершаешь ужасные ошибки. Например, убийства.
Ее рот приоткрылся, обнажив зубы, веки прищурились, но все происходившее на лице не создавало впечатления, что она хочет улыбнуться. Я видел лишь чудовищную, бессмысленную наивность зла.
— Ну, может быть, не прямо сейчас. Ты выглядишь довольно уставшим.
— В чем будут заключаться другие мои обязанности? — подзадорил я ее.
Она продолжала:
— Баронесса мертва. Она покончила с собой прежде, чем полиция смогла ее арестовать. Дженсен убит. Тулуз — в тюрьме, но она не в счет, поскольку не знала о нашем деле, ей даже неизвестно, где находится это ранчо. Она — пустое место, выпускница парижского борделя, женщина, которой мы платили, чтобы пользоваться ее домом. Мы можем хорошо заработать, Сэм.
— Как?
— У меня есть идеи и контакты. А ты служишь в военно-морском флоте, а когда-то работал газетчиком. Ты можешь постараться, чтобы тебя перевели на работу по связям с общественностью. Существует одно дело в Нью-Мексико, к которому хотел подобраться Дженсен. Может быть, ты слышал о так называемом проекте "Манхэттен". Нам надо внедрить туда своего человека, кого-то из военных. Пока это не удалось сделать. Ты говорил, Сэм, что хочешь заработать. Мы можем заработать денег больше, чем ты когда-либо мечтал.
— Сколько же это?
— Сто тысяч долларов за полгода. — Ее глаза блестели, как стеклышки, и я понял, в чем состояла ее главная страсть. Она слишком беззаветно любила деньги и не могла представить, что я способен остаться хладнокровным к названным ею цифрам.
Мои эмоции начинали проявляться снова, приобретая новую конфигурацию и направление — против нее. Я выпалил с холодной яростью:
— Я скорее войду в дело с гиеной и стану заниматься любовью с трупом.
Она открыла рот, как будто мое высказывание удивило и оскорбило ее.
— Неужели это непонятно, Сэм? Мне придется убить тебя, если ты не согласишься на сотрудничество. Я должна буду сделать это сейчас же. А мне этого не хочется. Почему, ты думаешь, я приняла предложение следить за тобой? Почему я не прикончила тебя в Детройте? Там я могла это сделать. Я могла бы убить тебя и в Гонолулу. После своей неудавшейся попытки Дженсен заставлял меня убить тебя в поезде, но я не захотела этого. Даже когда ты начал догадываться о нашем коде, я надеялась, что мы поладим.
Я молча смотрел ей в лицо и видел, что, как и все настоящие преступники, она ненормальная. Ей недоставало и ума, и чувств. Она не могла разглядеть в себе зло или извращение. Ее эгоизм отгораживал от нее весь мир, как испорченные линзы.
Мое возбуждение переросло в какое-то болезненное отвращение, но постоянная опасность, исходившая от револьвера, заставляла меня необычайно активно шевелить мозгами. Я знал, что дошел до точки, но продолжал разговаривать. Разговор уже спас мне жизнь однажды. На этот раз я не надеялся на то же самое, но продолжал говорить, выкупая каждую минуту своей жизни словами. Может быть, бдительность оружия снизится от слов и у меня появится шанс сделать свой ход?
— Как ты оказалась втянутой в такое дело? — спросил я. В голосе прозвучала нотка неискренности, но я не смог скрыть ее.
— Я ненавижу такую жизнь. — И она продолжила изливать свои мысли, как будто с нетерпением жаждала такого вопроса или в течение многих лет у нее не было возможности высказаться на эту тему. — Но я всегда этим занималась, чтобы иметь возможность приобретать нужные вещи. Уже в одиннадцать лет я начала воровать в магазинах. Была женщина, которая делала вид, будто она моя мать, с ней мы отправлялись по магазинам. В то время она сожительствовала с Дженсеном.
— Я думал, что твои родители живут в Кливленде.
— Моя мать умерла в Кливленде, когда я была еще грудным ребенком. В возрасте семи лет отец отвез меня в Чикаго, а два года спустя умер. С тех пор я одна. Дженсен прогнал свою женщину, когда мне исполнилось четырнадцать, а потом мы начали по-настоящему зарабатывать деньги. Я завлекала мужиков на улицах Чикаго и приводила их в нашу квартиру. Тут появлялся Дженсен и строил из себя моего отца. Я была еще несовершеннолетней. Мужики откупались. Но последний мужчина оказался сыщиком. Дженсена упрятали в тюрьму, а меня отправили в исправительный лагерь. Когда его освободили, он помог мне бежать. Мы оба оказались в бегах, так как он нарушил условия досрочного освобождения. Нас разыскивала полиция. Мы подались на запад и проплыли по самым дешевым билетам от Сиэтла До Манилы. Оттуда отправились в Шанхай, где установили некоторые очень полезные контакты. И с тех пор не сидели без денег.
— Для тебя деньги очень важны, правда?
— Они чрезвычайно важны для всех, не обманывайся на этот счет. Для меня они, может быть, несколько более важны, чем для других. В течение двух лет я спала в коробке с упаковочной стружкой, стоявшей за печкой в подвале. Я питалась объедками посетителей ресторанов. Теперь я ем самое лучшее из того, что можно купить за деньги.
— Человеческая плоть — тоже сочная пища, — заметил я, — но она ведет к смертельным заболеваниям.
Я находил слова, которые задевали ее. Ее лицо передернуло, как будто я нашел кнопку управления.
— Я не хотела их убивать, — проговорила она, повышая голос до визга. — Не хотела убивать Сьюзен! Не хотела убивать Бесси Лэнд! Но она знала о Дженсене и "Черном Израиле" и собиралась обо всем рассказать. Мне пришлось это сделать. Мне было трудно пойти на это. В ту ночь я мучилась мигренью.
