Шамиль Идиатуллин - За старшего
— А как еще? Менты, что ли? Полиция — поцы.
— Ильнуг, ви евгей?
— Таки догадался, гоим. Опа. Выходит. Стоим тут?
— Нет. Ты влево и страхуй, я за ними. Все, пошел.
Суханов все-таки запалил сигарету и Фахрутдинову, и тот не спеша зашагал вдоль дома, стараясь обойтись без глубоких затяжек и без того, чтобы нести вонючку на отлете. Терлеев, обеими руками обхвативший огромный неровно забитый пакет с торчащим батоном, проскочил за его спиной не останавливаясь. Зато перед кодовым замком на двери подъезда тормознул.
Рук не хватает, ага, злорадно подумал Фахрутдинов, замедляясь, чтобы обойти джип и сунуть сигарету в заснеженную урну у первого подъезда. Сейчас тебе помогут, а ты, ишак, и не поймешь ничего.
И впрямь помогли. Борзый, который так и шагал за Терлеевым от магазина, подошел вплотную, покосившись на Фахрутдинова, кашлянул за спиной Терлеева и что-то сказал.
Терлеев молча отодвинулся в сторону. Борзой, не снимая перчатки, ткнул несколько кнопок. Дверь противно заныла. Терлеев что-то неслышно сказал, борзой, виновато усмехнувшись, затыкал снова. Дверь закурлыкала. Борзой распахнул ее и придержал высоко поднятой рукой. Терлеев поблагодарил и скользнул под рукой борзого в подъезд. Борзой осмотрелся мимо стартовавшего Суханова, юркнул следом — и прихлопнул дверь за собой. Суханов, подскочивший через пару секунд, распахнуть ее не сумел.
Он выругался и требовательно глянул на Фахрутдинова. Тот на бегу уже взмахнул руками, типа я-то откуда. Суханов рявкнул: «Стой там пока!» — и впился глазами в кнопки. В подъезде гулко хлопнуло — не как выстрел, как доска по пузу. Фахрутдинов судорожно огляделся, но поцы так и не подъезжали — только какой-то мужичок в синей куртке торопливо шел к ним от пятьдесят первого дома. Мужичок выглядел неопасно и к компании важного, очевидно, не относился. И от поцев толку ждать уже не приходилось — пока доедут, пока вскроют подъезд.
Дверь заныла раз и другой. Суханов выругался и снова прицелился в кнопки — и тут дверь с визгом распахнулась, едва не оторвав ему щеку. Суханов отшагнул, пропуская Терлеева, который вывалился спиной вперед — как кнопку-то нажать сумел, — и так же, спиной, грохнулся на обледенелый асфальт.
Суханов отшагнул еще, чтобы то ли подхватить Терлеева под плечи, то ли под удар не попасть, но все равно попал. Борзый вылетел из черного прямоугольника будто кобра и снес Суханова одним хуком. На скользком это не трудно. Суханов упал как в комедии, быстро и ногами вверх. Борзой, не теряя хода, пнул в голову Терлеева, который пытался подняться, мелко переступил и звучно пнул еще раз — в бок.
— Э, мужик, хорош уже! — крикнул Фахрутдинов, ускоряясь.
Борзой бегло посмотрел на него, сделал мелкий шаг и снова пнул Терлеева, теперь в лицо, которое тот старался спрятать.
— Хорош… — начал Фахрутинов снова, но оборвал себя, потому что бесполезно и бить пора.
Бить не вышло — борзой, не глядя, ловко уклонился от налетевшего Фахрутдинова и проводил его тычком в шею. Фахрутдинов умудрился упасть на колени, тут же вскочил, поскользнувшись, но сохранив равновесие, и ушел борзому в ноги. Успешно — тот ждал атаки в голову, к тому же запнулся о неподвижного Терлеева и рухнул через него. Правда, рухнул мягко, легко выдернул ноги из захвата, двинул ботинком Фахрутдинову в висок так, что зазвенело, и вскочил на ноги.
Копец, подумал Фахрутдинов, пытаясь быстро подняться сквозь звон — но асфальт мягко подался под пальцами и кувыркнулся вперед, через секунду сильно ударив плечо и сразу лоб. Во лбу бумкнуло. Фахрутдинов зашипел и приподнялся, сам не понимая, чем отталкивается от земли.
Отталкивался он занемевшими локтями, а бумкнуло, похоже, не во лбу. Борзый, оскалившись, сидел в двух шагах, сжимая обеими руками правую голень.
— Следующая в лоб, — сказал Суханов вяло.
Фахрутдинов с трудом перевел глаза чуть левее и обнаружил, что Вовка лежит, как лежал, на спине, но обеими руками держит пистолет, нацеленный на борзого. «Вот паразит, а мне велел оружие не брать», — подумал Фахрутдинов, улыбнулся и услышал что-то за спиной. Он еще не успел понять, что это такое — шелест это был, — а уже крикнул:
— Справа!
Вовка послушно повел ствол вправо, но не успел — что-то мелькнуло, звучно стукнуло его в голову, отлетело на метр и тихо покатило дальше. Вовка обмяк и уронил голову наземь, а руки с пистолетом на живот. Борзый, не меняя оскала, перевел взгляд с пластиковой бутылки молока, застывшей наконец поодаль, на метнувшего ее человека за спиной Фахрутдинова, на пистолет, на самого Фахрутдинова и предупредил неожиданным басом:
— Спокойно сиди.
Фахрутдинов, оттолкнувшись опять непонятно чем, кинулся вперед. Борзой, нарастив оскал, метнулся навстречу, но не успел: Фахрутдинов всем телом накрыл Вовку вместе с пистолетом — и вцепился в Вовкину куртку пальцами и зубами.
Он не собирался стрелять — ни сил, ни зоркости для этого уже не было. Он не собирался спасать табельное оружие или прикрывать собой Вовку — это нелогично было бы. Он просто хотел выиграть немного времени для себя, для валяющихся тут же парней и для поцев, которые должны были, в конце концов, уже подъехать.
Голова треснула красным, бок, кажется, порвался с дикой болью, что-то треснуло снова — и стало тихо и черно. Фахрутдинов больше не чувствовал боли. Он не слышал ни криков, ни хэканья, ни спокойного разговора в черном корейском паркетнике, тихо стоящем у первого подъезда:
— Слышь, его убивают вроде.
— И чо?
— Ну, некрасиво. Кровь, грязь, мозги.
— Вот ты эстет. Ну пошли поможем.
— Га. Кому?
— Ну и разберемся заодно.
Фахрутдинов не услышал, как борзого и важного, которые быстро допинывали и добивали его, пытаясь оторвать от Вовки, окликают два вышедших из джипа хорошо одетых молодых человека. Он не почувствовал, как важный все-таки сумел просунуть руку ему под живот, выдернул ствол и почти не глядя двумя выстрелами срубил заступников. Он не увидел, как важный, побежавший проверять, не остался ли кто в джипе, заметил вылетевшую на проспект милицейскую «десятку», экипаж которой только тут врубил сирену и гаркнул приказ стоять на месте с поднятыми руками — а важный в ответ выстрелил всего раз, но так, что машину понесло юзом и воткнуло в сугроб близ обочины. Он не узнал, что важный, не опуская ствола, несколько раз приказал борзому бежать к джипу, а тот пытался подняться и снова падал — и когда из-за поворота вылетели две надрывающихся «синеглазки», важный выстрелил еще раз, под отчаянный скрип и грохот сел в джип и рванул задним ходом на полном газу, пнув одну из судорожно выворачивающих «синеглазок», и с ревом скрылся. И он не заметил, конечно, в какую сторону сумел ухромать борзой. Не заметили этого ни жильцы, ни зеваки. Лишь мужик в синей куртке.
Которого, в свою очередь, не заметил совсем никто.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
В кругу семьи
3–4 декабря
ГЛАВА 1
Чулманск.
Сергей Шестаков
— Как? — изумился Жарков неприятным тоном.
Очень хотелось ответить «так», но Шестаков сдержался и повторил по разделениям:
— Сегодня мне в приемную позвонила дочь Неушева. Сказала, что как владелец предприятия хочет провести внеочередное собрание с перевыбором правления и переназначением дирекции. И совет директоров, говорит, собирает уже завтра. Вот так.
— А почему она в приемную-то вам звонила?
— Корпоративного секретаря у меня нет, да он и не нужен — если единоличное владение и управление. Вы же говорили, что единоличное, так? А оно если и единоличное, то не от той личности исходит. Если девушка не врет, конечно. Она ведь врет, Игорь Владиславович? Мне, кстати, и от регистратора звонили, тоже интересуются.
— Что за дочь-то? Старшая, младшая?
— Их еще и две? Бог ты мой. Так все-таки, Игорь Владиславович, мои действия? Мне всерьез к этому относиться, или, как это говорится, забить, или что?
Жарков впервые на памяти Шестакова допустил неуверенность в речь и даже оборвал себя на полуслове:
— Давайте так. Сейчас вам позвонит один… Стоп. Отбой. Я наведу справки и сам все вам расскажу. Пока давайте, что у нас по основной теме.
— Расскажете — это славно, но мне-то что…
— Сергей Иванович, все, достаточно. У вас вариант забить был? Вот забейте, если так проще. Я сам все разрулю, завтра же. По основной теме, пожалуйста.
Шестаков к такому тону не привык, но формальных оснований для протеста не было — сам напросился. То есть да, его умоляли, уговаривали согласиться на этот проект, обещали златы горы и моря благости для всей Родины — и теперь выходило, что он сам напросился. Будет о чем подумать. Но это потом, а пока:
— По основной теме. Третий цех введен. По прототипам прогнали, итоговую сборку мне КБ обещает выдать вот прямо сейчас. За декабрь должны все отточить, с новогодней пьянки как выйдем, сможем запустить «четверку» на промышленный цикл.
