Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век
На каком языке говорил профессор Фукумото с собратьями-японцами? Понятно, на каком. А с Агинальдо — ведь это мог быть довольно интересный разговор — на каком? А с Тедди?
Ну так вот же все разъясняется: «Заехал на Тафт-авеню, посадил в калесу филиппинского студента…» Переводчик? Видимо, да.
Шпион, который ездит на встречи с местным переводчиком? Это, видимо, новый блестящий метод японской разведки?
Я в последнее время — с Рождеством и прочими чрезмерными нагрузками — запустила свою книгу. Что бы туда добавить? «Не так страшен японский шпион, как его переводчик»? Или так — «Если японскому шпиону нужен переводчик его секретных шпионских разговоров, то это неправильный японский шпион, не надо его больше ловить».
— Верт! — хотела крикнуть я, но поняла, что некому.
Хорошо, зачем мне встречаться с этим переводчиком, ведь я могу и сама узнать если не о беседе с Агинальдо, то…
— На Эскольту, Хуан. В банк. А, нет, сначала — к фотографу Джефри.
— К китайцу, — мрачно уточнил Хуан.
И значительно пожевал губами.
Ну да, если профессора Фукумото лишали очередной порции его бумаг, пока мы с Вертом обсуждали порцию предыдущую, то Джефри, как там его фамилия, в данный момент занят важным делом, а профессорские бумаги тихонько возвращены на место. Чем, интересно, отвлекли его бандолерос так, что тот забыл на время о своем портфеле, — баней, девочками? Ну неважно.
Моя мастерская на Калле Солана. В ней, у прилавка, никого. Ну конечно. Он же как раз…
— Осторожно, мадам, — звучит голос из другой комнаты. — Нельзя. Вот сейчас — можно.
И я проникаю за толстую занавеску в душную, кисло пахнущую комнату, где в зловещем красном свете чернеет длинная фигура моего китайца, лишенная лица.
— Джефри, — говорю я. — Один вопрос. Эти японские бумаги — вы ведь читаете их иероглифы?
— Японских иероглифов нет. Это китайские иероглифы, — звучит ответ. — Они ими пишут. Буквы — нет, не читаю. Это японское.
И я за две минуты получаю искомое: все бумаги Фукумото написаны от руки, одним почерком, это наверняка почерк самого Фукумото. Да вот же и они, новые бумаги.
И я смотрю в красные глубины ванночек, где плавают такие же листы. Да, подтверждает Джефри, тот же почерк. И в прошлой порции бумаг был он же.
Вообще-то мне не надо было здесь показываться, Джефри, в теории, и знать был не должен, что это мой заказ. Я хотела остаться для него просто инвестором и работодателем. Ладно. Что, интересно, он еще знает?
Тут я замечаю в этом багровом химическом мире удивительно интересную штуку, фиксирую ее в памяти. Тем временем получаю от Джефри новость: за краткий срок его — то есть моя — фотомастерская стала прибыльной. Да-да, я заработала на ней деньги — две свадьбы, один снимок целого класса колледжа Летран, и вот — успех. Отчет с точными цифрами будет позже.
Все, чего я здесь касаюсь, превращается в звонкие песо. Кроме бумаг матерого японского шпиона, конечно.
Благодарю Джефри, несусь на Эскольту, обдумывая по дороге то, что я увидела в темной фотокомнате. Потом, это потом. Хотя что значит — потом, да сегодня же вечером.
— Дорогой Тедди, как жаль, что балы приутихли! Вы — мастер свинга, а сидите здесь… И я опять ворошу бумаги…
— Ничего, впереди маскарады февраля. Недолго ждать. Чем обязан? Интересуетесь, что стало с вашими акциями горнорудных компаний Бенгета?
Что такое — мои акции? И я получаю новость, которой совсем не ждала. Просто купив пачку этих акций — в точном соответствии с советом Фели и Кончиты Урданета, — я за два месяца… ничего не делая… стала заметно богаче.
— Хотите продать? Не советую, они растут и растут. Хотите купить еще? Можем поговорить.
Нет, я всего-то хочу узнать, что у моего друга Тедди делал японский профессор.
— А! — восклицает он. — Амалия, я же раскрываю тайны клиентов только своей сестре, как вы знаете!
— А она — всем своим подругам. Но разве Фукумото — ваш клиент?
— Вы правы, — радуется Тедди. — Он просто пришел поговорить.
— О чем же в таком случае?
— Я чувствую, что в вашем здешнем бизнесе вы начали чувствовать локоть японцев. И это вы еще не ощутили другие суставы людей посерьезнее — здешних китайцев. Но этот (Тедди перебирает визитные карточки на столе)… Этот Фукумото…
И я выясняю занятную вещь. Японец интересовался теми самыми акциями горнорудных компаний Бенгета. И не моими. А всеми и в целом. Причем очень грамотно и профессионально.
— Он мог бы быть отличным инвестиционным консультантом, Амалия. Знает дело до мелочей. Итак, что касается следующего бала…
Еду в задумчивости среди клаксонов, звонков транвии, переклички сладких дрожащих голосов из патефонов. Я узнала за один день массу интересного, и процесс продолжается. Хорошо бы, чтобы Айк был в отеле. Ах, какую интересную штуку я увидела в собственной фотомастерской… Айк, скорее…
Вот он и здесь, идет ко мне звенящими по мрамору шагами среди странной пустоты — куда после Рождества девались эти роскошные толпы? Наверное, и обитателей в отеле хорошо если половина от прежнего.
Айк стал другим — более подтянутым, напряженным, от него пахнет… как пахнет военный, даже в гражданском костюме? Интересный вопрос. В общем, видно, что рождественские праздники кончились и для него.
— Итак, адмирал Идэ, Айк. Начнем вот с чего. В японской общине или ничего не знают о его приезде, или уж очень здорово таковой скрывают. За последние несколько недель вообще никаких новых японцев уважаемого возраста тут не было. А приехать он был должен, как я понимаю… вскоре после нас с вами?
— Ого! А ведь я вам таких подробностей не сообщал. Похоже, что вы не только праздновали Рождество. И как это вы узнали?
Как я это узнала — или, точнее, начала догадываться — я сообщать Айку не собиралась. Зато собиралась загрузить его работой.
— Дедукция, Айк. Пока только она. А еще я знаю, что когда он был здесь что-то около года назад, то не только не скрывался, но жил не иначе как в этом отеле. Верно?
— А что вы хотите — был бы я адмиралом… Правда, я и сейчас здесь живу.
— Можно спросить: Идэ вам очень нужен?
— Да абсолютно нет. Просто есть такой интересный факт. Человек сел в Йокогаме на «Чичиба-мару», но в Маниле с таковой не сошел. И японский капитан никакого волнения по этому поводу не испытал. Вроде как ошибка пассажирского манифеста. Нам-то все равно, но в этот момент я вспомнил о вас. Ну, вы же знаете, Амалия, я человек военный. Люблю порядок. А тут…
— Да-да, я тоже люблю порядок. И поэтому не могли бы вы попросить ваших ребят добыть для меня, причем телеграфом, быстро, пассажирский манифест совсем другого лайнера. Он называется «Президент Хардинг».
— На котором наша миссия прибыла в Манилу? А, так вас все еще интересует эта история с некоторыми документами, о которых мы умолчим…
— Конечно, интересует. Когда на одном лайнере копируются документы, а на другом исчезают адмиралы, то невольно в голову приходят мысли. И мне нужен не один манифест, а несколько. Список людей — и команды, обязательно всей команды — в момент выхода из Сан-Франциско. Другой список — в момент выхода лайнера из Шанхая, где ваш генерал…
— Знаю-знаю и помню, где оказались те самые документы.
— А теперь самое интересное. Еще нужен тот же список людей, но после ухода «Хардинга» из Манилы. Сделаете?
— Телеграф сломается. А телеграмма протянется отсюда и до выхода, когда ее сгрузят с ослика и прикатят нам с вами.
— У меня нет ослика, но есть лошадь, а вас, как я знаю, возит авто. И у вас появился свой кабинет в президентском дворце, поздравляю. Итак, как можно быстрее. А что касается вашего адмирала, то, если все будет хорошо, вы получите его живьем — ну, в обозримый период. Не обижайте тогда ветерана.
Ухожу, обдумывая уже второй раз эту странную перемену — мы с Айком как-то вдруг стали лучшими друзьями. А почему?
Верт, мой дорогой и прекрасный друг, вы ведь уже забыли эти слова, которые мы сегодня сказали друг другу, не правда ли? «Бедные японцы. Они проигрывают тут вчистую». «А что-то мне говорит, что кое-кто в итоге доиграется… Что делают упорные японцы, когда видят, что стену лбом не пробить?» «Совершают сеппуку кривым ножом». «Будем надеяться, что вы правы, и что не случится чего-то похуже».
Похуже — это что?
Я помню, как это было со мной всего-то семь лет назад, когда я и представить не могла, что буду отныне прикасаться к самым неприятным тайнам этого мира. Я говорила тогда с человеком, который искренне думал, что Британскую империю не только не победить, но даже и не ранить — неуязвима, громадна, всесильна. А мне, пока он говорил, снились наяву хищные птицы с бешено крутящимися моторами, которые падали из облаков на британские корабли, и те среди серых столбов взрывов уходили под воду.
