Джек Хиггинс - Орел улетел
– Хорошо, что позвонили, – сказал он. – Мне совсем не нравится то, что какие-то офицеры с пропусками, выданными Военным министерством, суют нос в наши дела, но, вот видите, такое тоже случается. Монастырь, конечно, не лучшее место для нашей работы. Все эти слуги Божьи ведут себя не так, как обычные люди.
– В журнале записаны данные о Конлоне. Вам их прочитать?
– Давайте сделаем так. Я скоро здесь заканчиваю и еду домой, – сказал Манроу. – По дороге я заеду в монастырь, и мы с вами поговорим. Скажем, часа через полтора.
– Я буду ждать вас, сэр.
Бенсон положил трубку. В дверях появился капрал Смит и сообщил:
– Подполковник Штайнер записан на посещение часовни, сэр.
– Какие такие грехи мог он совершить, сидя тут взаперти? – раздраженно сказал Бенсон.
– Его время в восемь часов, как всегда, сэр. Прикажете сопровождать его мне и капралу Россу?
– Нет, – ответил Бенсон. – Мы пойдем туда вместе. Я жду бригадного генерала Манроу, но он приедет не раньше чем в половине девятого. А пока принесите-ка мне чаю.
* * *В Шерне погода была явно против них: с моря клубами надвигался густой туман, неся с собой дождь. Шелленберг и Аза Вон стояли в комнате радиосвязи и ждали, пока сержант Лебер запрашивал последние данные из Шербура.
Через некоторое время Лебер повернулся к ним.
– Самолет фюрера долетел нормально, генерал. Он сел в шесть часов, как раз перед тем, как испортилась погода.
– Так что мы имеем? – спросил Аза.
– Порывы ветра над Ла-Маншем местами достигают восьми баллов.
– Ерунда, с этим я справлюсь, – сказал Аза. – Что еще?
– Над южной частью Англии навис густой туман, от Лондона до самого побережья. И еще. Они сообщают, что в течение ночи погода ухудшится. – Лебер был встревожен. – Честно говоря, сэр, я считаю, что лететь опасно.
– Не беспокойтесь, сержант, как-нибудь долечу.
Аза и Шелленберг вышли на улицу, где бушевали дождь и ветер, и торопливо зашагали к бараку, в котором их разместили. Шелленберг уселся на одну из кроватей и налил в эмалированную кружку водки.
– Вам налить?
– Лучше не надо. – Вместо этого Аза закурил сигарету.
Какое-то время они сидели молча, потом Шелленберг сказал:
– Слушайте, если вы считаете, что лететь нельзя, если вы не хотите лететь...
– Не говорите глупостей, – оборвал его Аза. – Конечно же, я полечу. Девлин надеется на меня. Я не могу бросить его. Ветер меня не волнует. Если помните, я воевал на стороне Финляндии во время Зимней войны, а там каждый день были снежные бури. Что же касается тумана, то при взлете он не опасен. Однако сажать самолет в тумане – это совсем другое дело. И меня беспокоит, что, прилетев в Англию, я не смогу сесть.
– В таком случае вам придется повернуть назад.
– Да, конечно. Но Лебер говорит, что к тому времени и здесь погода будет не лучше.
– И что вы думаете предпринять?
– Я отправлюсь отсюда в самый последний момент. Девлин сообщил, что мы должны вылететь в полночь. Попробую прибыть точно к назначенному времени, не раньше. Вылечу часов в десять. Может быть, к этому времени погода прояснится.
– А если нет?
– Все равно полечу.
– Хорошо. – Шелленберг поднялся. – Надо передать эту информацию в Шоу-Плэйс.
* * *В рабочем кабинете дома в Шоу-Плэйс за передатчиком сидела Лавиния. Она приняла сообщение и быстро отбила ответ: «Сообщение получено. Вопросов нет», затем сняла наушники и обернулась. Ее брат сидел у камина и чистил ружье. У его ног лежала собака. Рядом стоял бокал виски.
– Они вылетят не раньше десяти, дорогой. Погода ужасная.
Она подошла к окну и отдернула шторы. Затем открыла окно и стала всматриваться в туман. Шоу подошел и встал рядом с ней.
– А я-то думал, что вся эта чертовщина как нельзя кстати для такого секретного полета.
– Не говори глупостей, Макс, – сказала Лавиния. – Такая погода – страшное дело для любого пилота. Помнишь, в тридцать шестом году я не могла посадить самолет в Хелмсли? Все кружила над аэродромом, пока не кончилось топливо. Я ведь тогда чуть не погибла.
– Прости, старушка, я стал забывчив. – Терраса покрылась дождевыми каплями, которые были ясно видны в падающем из окна свете. – Вот и дождь, – сказал Шоу. – Теперь, может, просветлеет. Ладно, закрывай окно и выпьем еще по бокалу.
* * *– Ты ничего не забыл? – спросил Майкл Райан, причалив лодку к узкой полоске гальки у монастырской стены.
На Девлине были надеты синий широкий комбинезон и сапоги. Он ощупал карманы, проверяя, все ли на месте.
– Все в полном порядке.
– Может, все-таки я пойду с тобой? – спросил Райан.
– Нет, Майкл. Это касается только меня. Если заметите что-нибудь неладное, тут же сматывайтесь. Этот чертов туман сейчас очень кстати. – Он повернулся к Мэри и улыбнулся ей, хотя она не могла видеть его улыбки в темноте. – Ты была права.
Она потянулась к нему и поцеловала его в щеку.
– Да благословит вас Бог, господин Девлин. Я молюсь за вас.
– Тогда все будет хорошо. – Он вылез из лодки и исчез в темноте.
На этот раз вода не намного залила туннель, и идти было значительно легче. Освещая дорогу фонарем, Девлин добрался до проема в стене и посмотрел на часы. Стрелки показывали две минуты девятого. Он пролез в склеп и, осторожно шагая по воде, дошел до ступенек.
Дагал Манроу закончил свои дела чуть раньше, чем предполагал. Он вызвал штабную машину и приказал шоферу отвезти его в монастырь Пресвятой Девы Марии. Ехать было трудно. Машина ползла в тумане со скоростью 15 миль в час. В начале девятого они наконец-то добрались до монастыря.
– Я ненадолго, – сказал Манроу, вылезая из машины.
– Я уберу машину с дороги, сэр, – предупредил его шофер. – А то кто-нибудь еще врежется. Я встану за углом, во дворике.
– Я найду вас. – Манроу поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.
– Добрый вечер, бригадный генерал, – поприветствовал его привратник, открывая дверь.
– Сестра Мария на месте? – спросил Манроу.
– Нет, ее вызвали в госпиталь на Кромвель-роуд.
– Хорошо. Я поднимусь наверх. Мне нужно поговорить с лейтенантом Бенсоном.
– Несколько минут назад он с одним из капралов повел в часовню того немецкого офицера.
– Вот как? – Манроу постоял немного, раздумывая, куда ему лучше идти, затем направился к двери часовни.
* * *Девлин поднялся по ступенькам, слегка приоткрыл дверь и застыл не веря своим глазам. Не далее чем в шести футах от двери спиной к нему стоял капрал Смит и рассматривал статую. Бенсон находился у входа. Не раздумывая, Девлин вытащил дубинку Райана, ударил Смита по шее и спрятался за дверью. Капрал с грохотом свалился на пол.
– Смит? В чем дело? – окликнул капрала Бенсон.
Он добежал по проходу до распростертого на полу тела и остановился, в изумлении уставившись на него. Потом, вдруг осознав, что все это неспроста, потянулся к кобуре, но было поздно.
Из-за двери вышел Девлин. В одной руке он держал «вальтер» с глушителем, в другой – дубинку.
– На вашем месте я не стал бы этого делать. Эта штука стреляет не громче, чем мы с вами кашляем. А теперь повернитесь кругом.
Бенсон повиновался, и Девлин поступил с ним так же, как и со Смитом. Лейтенант охнул, повалился на колени и упал на капрала. Девлин моментально обыскал их, но наручники нашел только у Смита.
– Вы здесь, подполковник? – позвал он Штайнера.
Из кабинки исповедальни вышел Штайнер, за ним показался отец Мартин. На лице старого священника отразилось непонимание. Он был потрясен.
– Майор Конлон? Что здесь происходит?
– Я искренне сожалею, святой отец. – Девлин повернул его спиной к себе, отвел его руки назад и надел наручники.
Усадив старика на скамью, он вытащил самодельный кляп.
– Так, значит, вы не священник, – сказал Мартин.
– Нет, но мой дядя был священником, святой отец.
– Я прощаю тебя, сын мой, – произнес отец Мартин и позволил Девлину вставить ему кляп.
В этот момент открылась входная дверь, и в часовню вошел Дагал Манроу. Он не успел и слова сказать; Штайнер крепко схватил его сзади, сдавив горло рукой, словно железными тисками.
– А это кто? – спросил Девлин.
– Бригадный генерал Дагал Манроу, – объяснил Штайнер. – Из Отдела операций особого назначения.
– Неужели? – Держа «вальтер» в правой руке, Девлин обратился к Манроу: – Вы наверняка знаете, бригадный генерал, что эта штука стреляет бесшумно. Так что будьте благоразумны.
Штайнер выпустил его, и Манроу с горечью произнес:
– О Боже. Это же Девлин, Лайам Девлин.
– Он самый, бригадный генерал.
– Что теперь? – спросил Штайнер.
Девлин был возбужден и отвечал с наигранной уверенностью:
