Сергей Зверев - Завербованная смерть
– Чуть правее вашего шапито, – так же шепотом ответила гимнастка, и журналист, значительно сузив сектор поиска, увидел, как со стороны хозяйственной зоны цирка медленно, пригибаясь, словно находились под артиллерийским обстрелом, осторожно двигались две мужских фигуры. Они неторопливо катили небольшую тележку, аккуратно лавируя между препятствиями.
– Что это они там везут? – обеспокоенно поинтересовался Оршанский у своей спутницы. – Гроб, что ли? – На тележке покоился прямоугольный, продолговатый предмет внушительных размеров, который внешними формами действительно напоминал не то гроб, не то очень большой ящик.
– Вряд ли, – откликнулась гимнастка, – откуда здесь взяться гробу? Скорее всего, – предположила она, – это какой-то предмет циркового реквизита. Видишь, на него когда попадает свет, то блестят стразы и фольгированные части.
– Да, – согласился Оршанский, прислушавшись к совету циркачки, и обратил на груз более пристальное внимание. – Но зачем они везут эту штуковину сюда?
– Сейчас узнаем, – совсем тихо сказала Вероника и, поскольку злоумышленники подошли совсем уж близко, посоветовала: – Прижмись к спинке шезлонга, молчи и внимательно смотри.
Александр так и поступил. Он притих, с тревогой наблюдая, как тележка, негромко поскрипывая, катит прямо на то место, где притаились наши наблюдатели.
Разглядеть со спины лежащего в шезлонге человека и днем-то сложно, а уж глубокой ночью и вовсе нет никаких шансов.
Злоумышленники неторопливо приближались, и по тому, как тяжело они ступали, упираясь ногами в песчаную почву, можно было с уверенностью определить, что груз у них был не из легких. На фоне мерцающих огней Лимассола их было хорошо видно из засады, поэтому, когда от шезлонгов тележку отделяло метров пятнадцать, Александр безошибочно узнал ночных нарушителей. Ими оказались не кто иной, как дрессировщик Константин Заметалин и его напарник иллюзионист Вольдемар Жозеффи. А катили они тот самый ящик, в котором на арене цирка фокусник демонстрировал свой трюк с распиливанием ассистентки.
– Никогда не предполагал, – донесся до слуха Оршанского натужный голос иллюзиониста, прерываемый тяжелым дыханием, – что пятьдесят килограммов могут быть такими тяжелыми…
– Зато твое, хе-хе-хе, можно сказать – родное, – едко отозвался дрессировщик, – а своя ноша – не тяжела, – добавил он и приказал: – Давай-ка, бери чуть левее. Там малость потверже, а то тут песок совсем уж мягкий пошел. – И тележка, осанисто скрипнув, стала забирать чуть в сторону от пляжа. – Перекур, – устало произнес укротитель, когда тележка отъехала от шезлонгов метров на тридцать, выбравшись на более твердую и утоптанную почву по краю пляжа.
Александр встревоженно глянул на гимнастку и тихо-тихо, едва шевеля губами, спросил:
– О чем они говорят?
В ответ Вероника отрицательно покачала головой, пожала плечами и прижала к губам указательный палец, призывая к тишине и вниманию. И в самом деле – на пустынном ночном пляже каждое слово, каждый стук или неосторожное движение были слышны отчетливо и ясно. А главное – далеко. Поэтому следовало соблюдать осторожность, чтобы никакими лишними движениями не привлечь к себе внимания злоумышленников и не раскрыться заранее.
Меж тем Заметалин и Жозеффи, опершись спинами о груженую тележку, закурили. В достаточно ярком пламени зажигалки можно было ясно рассмотреть их самодовольные лица, на которых, как показалось Оршанскому, радостно светились нехорошие садистские улыбки.
– А не завоняет? – долетел до наблюдающих обеспокоенный голос Вольдемара Жозеффи. – Вон какая жарища стоит. У меня в трейлере что-то забарахлил холодильник, – поделился он с другом своими опасениями, – так за три часа он не только разморозился, а и все, что в нем находилось, – прокисло. Как бы не протухло… – До Вероники и Александра донесся звук, характерный при похлопывании рукой по дереву, – беды не оберемся…
– Не накаркай, – холодно предостерег его дрессировщик. – А то я суеверный.
– Тут будь хоть трижды суеверным, – откликнулся иллюзионист, – а солнышку на приметы плевать. Жарит себе – и жарит. При такой температуре воздуха процесс гниения, знаешь ли, может начаться очень быстро, – засомневался Вольдемар, и у Оршанского по спине поползли нехорошие мурашки. В голову лезли самые мрачные мысли и рисовались кровавые картинки, от которых на душе становилось очень тревожно.
– Там вполне прохладно, – долетел через секунду до засады ясный звук спокойного и уверенного ответа Заметалина. Тот глубоко затянулся и продолжал: – Если в том месте закопать, то неделю – точно никакого запаха не будет. Вот под Астраханью, помню – да, там такая вонь стояла… А здесь – нормально. За неделю как раз все утрясется, успокоится. Следаки перестанут рыскать и совать свой нос куда им не следует. Так что недельку спокойно полежит, а за это время мы спокойненько уладим наши дела, потом достанем ее, тихо-мирно избавимся и навсегда об этом забудем. Ладно, давай, взялись, – снова скомандовал дрессировщик своему компаньону, – недалеко уже осталось. – И тележка снова покатилась вдоль песчаной кромки пляжа.
– Это что же это такое? – растерянно прошептал Александр, когда тележка отдалилась на достаточное расстояние и можно было перешептываться, не опасаясь быть услышанными. Он не знал, что и думать. – Ты же говорила, что они трусы и кроме подлости ни на что больше не способны… – запаниковал он. – Только, похоже, получается, что ты их явно недооценила. – Он с укоризной и болью бросил Веронике обвинение. – Не знаю, как ты вычислила то, что эти два субъекта окажутся именно здесь, что ты знаешь об Изольде, об этом ящике и вообще – об этом деле, но ты как хочешь, а я иду в полицию, – заявил о своих твердых намерениях Оршанский. – Похоже, тут все обстоит гораздо сложнее, чем мы с тобой предполагали, – сделал он свои выводы, – и собственными силами в этой ситуации нам с тобой не обойтись.
– Подожди, – остановила его гимнастка, – не впадай в преждевременную суету. Это может только навредить. Полицию вызвать мы всегда успеем. – Вероника попыталась успокоить журналиста. – Не забывай, что они – артисты цирка, – мягко урезонивала гимнастка своего взволнованного напарника, – привыкли разыгрывать, кокетничать с публикой, показывать фокусы. Я вполне допускаю, что вот именно сейчас они провоцируют нас – тебя и меня – везут пустой ящик, чтобы мы ударились в панику и вызвали полицейских. Эти двое, – гимнастка кивнула на удаляющихся дрессировщика и иллюзиониста, – они, может быть, и трусы, и подлецы, но дураками их никак не назовешь. Смотри, что получится: прибывает отряд местного спецназа, заламывают им руки, а за что, если ящик – пустой? – Вероника обрисовывала картинку возможного развития событий. – Тогда полиция берется за нас. Почему вы решили, что в ящике – труп? Вы точно знаете, что девушка мертва? – Вероника начала проводить предполагаемый допрос. – А если нет, тогда как вы объясните свое нахождение на пляже во втором часу ночи? Ну, и так далее, и тому подобное. Жилы тянуть фараоны умеют, – закончила она. – Еще раз говорю – не надо спешить.
– А что, – неоспоримость логических выводов Вероники разозлили журналиста, – мы так и будем сидеть здесь и строить предположения? Надо же что-то делать!
– Надо, – согласилась гимнастка, – сейчас мы медленно встанем, – она начала излагать свой план, – и незаметно, повторяю, незаметно, крадучись, пойдем за Заметалиным и Жозеффи. Куда-то же они направляются, верно?
– Естественно, – согласился Александр, – не погулять же они вышли с тележкой.
– Значит, где-то остановятся, – подытожила Вероника, – и станут разбираться с грузом, если он есть в ящике. Мы посмотрим, что там у них такое, и, исходя из этого, будем ориентироваться, стоит ли нам вызывать блюстителей правопорядка. Пошли, – коротко приказала она, и парочка тронулась следом за иллюзионистом и дрессировщиком.
– Непохоже, что ящик пустой, – с сомнением покачал головой Оршанский, – вон, какая колея глубокая. Да и тащили они тележку с явными усилиями, перекуривали, отдыхали. Зачем им заниматься таким натурализмом?
– Вот сейчас и узнаем, – тихо ответила девушка и снова прижала палец к губам. Здесь уже следовало быть максимально осторожными, потому что Заметалин и Вольдемар Жозеффи свернули к морю, добрались до самой кромки прибоя и закатили тележку под небольшой пирс, с которого обычно рыбачат любители морской ловли. Через несколько секунд оба злоумышленника вышли из-под бетонного навеса, держа в руках самые обыкновенные лопаты, очевидно, заранее припрятанные в тележке, и принялись истово копать, сосредоточенно сопя. Минут через пятнадцать, которые для Александра показались целой вечностью, криминальный дуэт отрыл яму довольно приличных размеров – высотой почти в человеческий рост. Выбравшись на поверхность, дрессировщик и иллюзионист воткнули лопаты в образовавшийся песчаный холмик и двинулись сгружать поклажу. Спустя некоторое время к мерному и спокойному шуму моря добавилось натужное кряхтение, звуки беспорядочной возни, и вскоре из-под черного провала пирса показались две фигуры, которые с большим усилием волокли реквизитный ящик. Добравшись до края отрытой ямы, они тяжело опустили на песок свою ношу и присели на крышку, намереваясь немного отдохнуть и после этого уже довести до конца начатое ими черное дело.
