Чингиз Абдуллаев - Выбери себе смерть
— Во всяком случае, мы не нарезали ремней, — возразил Дронго. — Если бы вы знали, как мне хочется выставить вас за дверь.
— Что-нибудь мешает? — поднял глаза Давид.
— Уважение к вашему возрасту. И потом, как бы вы ни пыжились, я все вижу. У вас большое горе, а вы сидите здесь и строите из себя такого всезнающего пахана. Глупо.
Он попал в цель. Лицо гостя как-то дернулось, обмякло.
— Да, дорогой, да. У меня большое горе, — выговорил Давид, — ты меня прости за все. Такой характер дурной. Помоги мне найти сына. У меня было три дочери, когда он наконец родился. Ты знаешь, что такое сын в такой семье? Я сам смастерил ему люльку, сам учил его ходить. Сам срывал ему вишни с дерева.
Он вдруг всхлипнул.
— Найди мне его. Найди живым или мертвым. Чтобы мать хотя бы знала, где его могила. Чтобы было куда прийти. Я ведь не наивный человек, все понимаю: шансов почти нет. Но найди мне хотя бы его тело.
— Мне понадобятся помощники.
— Бери кого хочешь, — кивнул Давид, — хоть пятьдесят человек.
— Одного. Который пытался сломать мою дверь. Мне он сразу понравился своей глупостью.
— Манучар хороший парень, просто иногда срывается.
— Не поэтому, я из своего опыта знаю — дураки редко предают. На то они и дураки.
Впервые гость чуть улыбнулся.
— Ты философ, дорогой. Что-нибудь еще?
— Постарайтесь в подробностях рассказать, как именно исчез ваш сын.
— Они жили в гостинице «Савой»: он и двое его ребят. Третий находился у моего брата. Реваз вечером, примерно в пять, вышел из своего номера, постучал к ребятам и сказал, что спускается вниз и скоро придет. Ребятам он приказал, чтобы его не провожали. Мы опросили всех служащих отеля внизу, горничных, дежурных, швейцаров. Кто-то видел молодую девушку. Но больше ничего. Мои люди по одному говорили со всеми киоскерами вокруг «Савоя». Никто ничего не видел. Машина его не тронута, он даже шапку не взял, даже плащ. Спустился вниз в одном костюме. Мы узнали, кто жил в этой гостинице на его этаже в тот вечер. Мы проверяли всех, даже ездили в Польшу, Венгрию, Италию. Может, эти гости что-нибудь слышали. Никто ничего не знает, никто ничего не слышал.
— У него были с собой наличные деньги?
— Несколько тысяч, наверное, было. Но точно не знаю.
— Вы привезли его фотографии?
— Конечно. — Давид достал из кармана пачку фотографий, передал ее Дронго. — Только смотри потом, без меня. Мне очень плохо, когда я их вижу.
— Пойдем дальше. На чем они приехали в Москву? На самолете?
— Да, был коммерческий рейс. Мы проверяли и аэропорт. Там все чисто.
— Ваш брат не говорил о каких-нибудь странностях Реваза?
— Нет, все было в порядке. Он получил деньги, вечером они даже посидели в ресторане. Это в «Метрополе», совсем недалеко от «Савоя»… — Я знаю Москву хорошо, — чуть усмехнулся Дронго.
— Там много выпили, закусили. Вечером, вернее, ночью пешком пришли в «Савой». К Ревазу никто не звонил, не приходил. А на следующий день он исчез.
— Подождите. Давайте по порядку. Он пришел поздно ночью в отель. Они сильно выпили. Кавказский мужчина, кровь играет. У них не было женщин?
Давид опустил голову.
— Были. Брат клянется, что это проверенные шлюхи. С Ревазом были двое. Но мой брат уже уехал. Он просто видел, как женщины поднимались в номер Реваза.
— Охрана подтвердила это сообщение?
— У них тоже были девочки. Да, они все рассказали.
— Вы нашли этих девочек?
— Нашли. Они тоже ничего не знают. Напуганные очень. Они ушли утром, швейцар знает их в лицо.
— Хорошо, пойдем дальше. Когда ваш сын проснулся?
— В одиннадцать утра, они завтракали в номере. Потом поехали в автомобильный магазин, смотрели какие-то новые машины.
— Магазин дорогих автомобилей. Может, на его след вышли рэкетиры?
— Проверили и это. Магазин в этот день был закрыт. Они немного погуляли и вернулись к обеду. Обедали снова в «Метрополе». Реваз и двое его людей. Вернулись в «Савой» в четвертом часу, а в пять вечера это случилось… В «Метрополе» мы опросили всех официантов. Да, его там хорошо знали. Но они просто пообедали и уехали. И все. Он исчез, как сквозь землю провалился, — повторил Давид.
— Если бы вы не поспешили с нарезанием ремней, я имел бы гораздо больше информации.
— Мы искали уже столько дней, столько ночей! Я сходил с ума.
— В любом случае это не оправдание.
— Почти месяц. Ты не знаешь, какая это мука!
— Кстати, я обратил внимание на ваш оборот речи: «как сквозь землю провалился». Вы сказали это дважды. Не совсем характерная речь для вас. Вы говорите с таким акцентом… Это выражение вашего брата?
— Верно.
— Он давно живет в Москве?
— Почти двадцать лет.
— Чем он занимается?.. Какая у него профессия?
— Торговлей, — немного уклончиво ответил Давид, — экспортом разных товаров.
— Если вы будете что-то скрывать, мы не договоримся.
— У него большой объем работ, дорогой. Он вор в законе, большой авторитет в Москве. Даже он не смог найти своего племянника. Мы поставили на ноги всю Москву — всех, кого знали, но ничего не получилось.
— Если я возьмусь за это дело, мне нужна будет помощь вашего брата.
— Конечно, он тебя встретит, устроит, поможет.
— Пока не нужно. Когда понадобится, я вам позвоню. Оставьте мне свои координаты. И его.
— Ты берешь это дело?
— Я еще не сказал свои условия.
Давид обрадовался:
— Проси, что хочешь.
— Плата будет очень высокой. Миллион мне ваш не нужен, мне его просто некуда тратить. На расходы дадите сто тысяч и независимо от результата еще сто.
— Согласен, — быстро сказал Давид.
— Это первое, а еще есть самое главное условие — второе. Без которого я просто не буду работать.
— Что такое? — насторожился Давид.
— Вы подробно расскажете мне, каким образом на меня вышли, откуда узнали мои данные, имя, фамилию, адрес.
— Не могу, — испугался Давид, — это не могу.
— Тогда мы не договорились, — поднялся Дронго.
— Зачем тебе это нужно, зачем? — спросил Давид.
— Чтобы вы были последним, кто переступает порог моего дома. Иначе это может войти в привычку, а на заказ я не работаю. Здесь не ателье по пошиву брюк. Кроме того, это просто опасно.
— Понимаю, дорогой. Хорошо, я расскажу все. Но напрасно ты настаиваешь. Это не очень хорошая информация.
— Это уже мое дело. Рассказывайте поподробнее. Каким образом вам удалось выйти на меня?
Давид, вздохнув, начал рассказывать.
ГЛАВА 4
Следователь Колчин имел общий стаж работы более двадцати лет. После окончания юридического факультета МГУ он был направлен в городок Плавск Тульской области, где проработал более пяти лет, последовательно: стажером, следователем, помощником прокурора. В 1980-м, когда по всем соседним с Московской областям мобилизовывали административных работников КГБ и МВД для «успешного проведения» Олимпийских игр, Колчину предложили работать в следственном управлении КГБ СССР.
Проверяли его долго, очень долго. К тому времени Олимпийские игры уже закончились, а генерал Чурбанов даже получил орден за их образцовое проведение, когда наконец кто-то из решавших судьбу Колчина подписал его документы. Уже спустя много лет Колчин узнал, что кадровиков смущал дядя его жены, случайно отсидевший в немецком плену более двух месяцев. Дядя затем бежал и два года воевал в партизанском отряде Федорова, но в плену он все-таки был, и уже одно это вызывало серьезные возражения против кандидатуры Колчина, словно дядя должен был знать за сорок лет до этого, что его племянница выйдет замуж за работника прокуратуры, которого потом рекомендуют в Комитет государственной безопасности.
Как бы там ни было, Колчина взяли, и уже спустя два года он получил трехкомнатную квартиру в Москве на свою семью из четырех человек. Перестройку он встретил уже капитаном, а когда начался августовский путч девяносто первого, Колчин имел звание подполковника. Как и многие другие честные офицеры, в душе он презирал Горбачева. Но не меньше презирал и дрожавшего Янаева. В августе они занимали нейтральную позицию, выполняя, однако, все приказы своего непосредственного начальника Крючкова.
Общий бардак в стране к тому времени надоел уже всем. Кроме того, офицеры КГБ как нельзя лучше знали всю обстановку на местах, хорошо осведомленные, за счет каких источников финансируются местные национальные движения и сепаратистские фронты в республиках. Но все завершилось крахом. Августовский путч провалился, заговорщиков арестовали, а Коммунистическую партию запретили. Для Колчина, вступившего в партию еще в армии, это было неприятно, но не так обидно, как многим другим офицерам, пришедшим из комсомольских и партийных органов.
Стоя рядом с Шебаршиным, они видели, как восторженная толпа сносила памятник Дзержинскому. Шебаршин, видевший подобные вакханалии во время иранской революции, был мрачен и задумчив. Колчину еще запомнился его осунувшийся вид и какие-то раненые глаза. На следующий день Шебаршина сняли и новым председателем стал Бакатин. Этот ничего не понимающий в КГБ строитель решил, что здесь могут понадобиться его методы по прежней работе в МВД. Он кричал на подчиненных, откровенно презирал старых офицеров, разогнал многие отделы. Триумфом его бесконтрольной глупости стала выдача абсолютно секретных документов американскому посольству, после чего даже прагматик Горбачев и популист Ельцин поняли, что Бакатина нельзя держать в КГБ. На этот раз выбор был более удачным. Правда, Баранников не был лишен многих недостатков, подозревался в коррупции. Но он хотя бы не разгонял кадры, бережно относился к ветеранам. КГБ сначала соединили с МВД, а затем, когда Конституционный суд признал это незаконным, просто переименовали в МНБ — Министерство национальной безопасности.
