Жерар Вилье - Убить Ганди
Кулдип Сингх долго смотрел на него. Он не очень верил в клятвы, но у такого человека, как Лал Оберой, не хватит смелости продолжать лгать после, перенесенной пытки... Значит, имя предателя ему неизвестно. Выбранное место встречи наводило на мысль, что это был кто-то из членов общины Золотого Храма... Его помощники пребывали в ожидании, презрительно глядя на обожженное лицо Лала Обероя.
— Ладно, — согласился, наконец, Кулдип Сингх, — я думаю, что ты говоришь правду.
Он отозвал в сторону одного из своих людей и что-то сказал ему на ухо. Потом снова подошел к Лалу Оберою.
— Сейчас тебя выведут из храма. И больше никогда не работай против сикхов. Они этого не прощают.
Лал Оберой испытывал слишком сильную боль, чтобы благодарить. Голова его гудела словно котел. Кулдип Сингх исчез, и он почувствовал; что ноги его освободили от пут, но руки оставили связанными и цепь не сняли. Его снова повели по пустынным коридорам. Затем они оказались в какой-то совершенно пустой комнате, и, тряхнув цепью, стражник заставил его остановиться. Он опустился на пол. Вскоре в комнату вошел безбородый и аккуратно постриженный гигант с черными глазами, блестевшими магнетическим блеском.
— Встань, — приказал стражник.
Втроем они вышли на улицу, в один из прилегающих к храму переулков. Лал Оберой увидел прятавшуюся за домами полную луну. Под воздействием прохладного воздуха боль усилилась. Они прошли по переулку вдоль глухой стены и оказались на площади у главного входа в Золотой Храм. На ней никого не было, за исключением спавших в самом ее центре трех коров. Лал Оберой не мог понять, почему его до сих пор не отпустили.
— Куда вы меня ведете? — спросил он. — Мне больно. Тот, что держал цепь, потянул его через площадь.
— Хотим тебя немного подлечить, — сказал он.
Лал Оберой обреченно затих. Они вошли на территорию базара, расположенного прямо напротив храма. Лавчонки были закрыты. В темноте их поджидали еще два сикха. Гигант железной рукой надавил ему на затылок.
— Сядь.
Под нажимом мощной руки Лал Оберой присел, голова его была прижата к груди, он совсем обезумел от боли. Внезапно его схватили за обе руки так, что он не мог шевельнуться. Он даже не успел испугаться. Безбородый гигант зажал его голову между своими коленями. Лал Оберой увидел, что в его вытянутой руке блеснуло что-то вроде кинжала. Удар пришелся в самую макушку, молнией вспыхнула боль, вырвав у пленники ужасающий вопль. Палач ударил второй раз. Лал Оберой кричал, не умолкая.
Палач продолжал свои удары. В руках у него был не кинжал, а остро заточенный стальной стержень толщиной в палец, которым он изо всех сил бил по черепу, словно пытаясь вскрыть кокосовый орех... При пятом ударе стержень вошел на добрых два сантиметра в черепную коробку, обнажив мозг.
Лал Оберой издал нечеловеческий крик, и все его тело забилось в сильнейших конвульсиях.
Бритый сикх извлек стальной стержень из раны. Он еще не хотел убивать своей жертвы. Другой сикх быстро протянул ему маленький пластмассовый бидон. Гигант осторожно принялся вливать его содержимое в зияющее на черепе отверстие... В теплом воздухе разлился летучий запах бензина, смешивавшийся с запахом крови. Лал Оберой закричал еще громче, он был словно в столбняке, лишь обреченно подергивался всем телом.
Бензин стекал на ободранное лицо, лился по затылку и по спине...
Когда бидон опустел, палач поднялся. Чиркнув спичкой, он поджег небольшой бумажный факел и бросил его на голову Лалу Оберою. Она вспыхнула, как бенгальский огонь. В долю секунды пламя охватило всю голову, потом загорелась одежда на спине. От горящей жидкости закипел его мозг! Боль была, должно быть, нечеловеческой. Он катался по земле, корчась как разрезанная пополам змея, а сикхи кинулись бежать. Пламя ярко освещало пустой базар, и эхо от криков мученика глухо отдавалось от деревянных перегородок. Вздрогнув, проснулись спавшие здесь нищие.
Лал Оберой бился в судорогах еще несколько минут, казавшихся бесконечными.
Стоя у главного входа в Золотой Храм, Кулдип Сингх смотрел на него до последней секунды. Ведь именно такой пытке были подвергнуты сотни его соплеменников во время погромов сикхов, после того, как один из них убил Индиру Ганди. С тех пор Кулдип Сингх поклялся мстить своим врагам самым жестоким образом. Он скрылся в темноте, лишь услышав сирену полицейской машины.
Одна мысль не покидала его. С кем должен был встретиться Лал Оберой? По-видимому, враги теперь вынуждены будут прислать сюда кого-нибудь другого.
Кулдип Сингх приготовит ему такой же прием.
Глава 2
Тощая бродячая корова тупо уставилась на парикмахера, что расположился прямо на тротуаре, на боковой дорожке улицы Сансад Марг, рядом с медной табличкой, на которой значилось: «Индийское общество по распространению Библии».
Перед домом остановилось такси. Малко вручил водителю причитавшиеся ему двадцать рупий, и машина отъехала в облаке сизого дыма, влившись в поток пыльных зеленых автобусов и желтых мотоповозок рикш. Странный запах стоял в воздухе: смесь жасмина и нечистот. Слепящий солнечный свет резал глаза. Малко прибыл в Нью-Дели сегодня рано утром, но, несмотря на проделанный путь, усталости не чувствовал. Сказывались новые, удобные для сна, кресла, установленные на самолетах компании «Эр Франс». Приехавшего поражали непривычно огромные размеры этого города-парка с его бесконечными проспектами, великолепными, покрытыми газонами круглыми площадями, оставшимися со времен английского владычества. На Сансад Марг старые, еще колониальной постройки, дома, стоявшие в глубине запущенных садов с сильно пострадавшей от капризов погоды штукатуркой, соседствовали с современными, но уже изъеденными сыростью строениями, потрескавшимися и состарившимися раньше времени. Пышная зелень, казалось, вот-вот поглотит все окружающее. Дели немного напоминал Вашингтон с его широкими авеню, но это был Вашингтон загнивающий, кишащий индийский муравейник, где суетятся толпы бродячих торговцев, разъезжают рикши, повозки и велосипеды, не говоря уже о вездесущих священных коровах, разгуливающих прямо посреди улиц, у витрин магазинов или пасущихся на зеленых газонах площадей. Они здесь неприкосновенны.
Малко открыл решетчатую калитку дома № 10, прошел через сад, где одетый в лохмотья садовник лениво пытался что-то делать, и вошел в маленький двухэтажный дом из красного кирпича. Внизу сидела индианка в сари, приветливая и грациозная.
— Могу я видеть преподобного Алана Праджера? — спросил Малко.
— Второй этаж, комната номер сто шесть.
Лестничную клетку украшали цитаты из Евангелия и портреты миссионеров. Малко прошел по довольно грязному коридору и постучал в указанную дверь.
— Войдите! — ответили из-за двери по-английски.
Малко очутился в комнате, заваленной книгами и кипами папок; на стенах висели карты Индии. Он чуть не налетел на низкий столик, по бокам которого стояли два потертых кожаных кресла. Почти все свободное пространство занимал немыслимых размеров письменный стол. Атлетического сложения мужчина лет сорока, с низким лбом и жгуче-черными волосами, протянул ему руку. Короткие рукава белой рубашки позволяли видеть мощные бицепсы.
— Я Малко Линге.
— Алан Праджер, — объявил хозяин с дружеской улыбкой. — Рад видеть вас в Дели.
Малко заметил, что у американца белое как мел лицо и впавшие глаза. Ладонь его была влажной, хотя кондиционер работал на полную мощность. Недавно кончился период муссонов, и в Дели стояла ужасная жара, а ведь дальше будет еще жарче.
— Неважно себя чувствуете? — спросил Малко, глядя на бледное и осунувшееся лицо своего собеседника.
— Да, неважно! — признался Алан Праджер, откидываясь в кресле. — Во время муссона я подхватил вирусную лихорадку и целую неделю провалялся с температурой больше сорока... Поэтому не смог сегодня вас встретить...
Малко прилетел в пять часов утра, прямым рейсом «Эр Франс» Париж — Дели — Пекин. И чувствовал себя так, словно совершил лишь небольшой перелет, а не находился в воздухе восемь часов и сорок пять минут.
Поужинав гусиной печенкой и икрой, Малко заснул как дитя, а когда проснулся, они уже подлетали к Дели.
Старый делийский аэропорт походил на провинциальный аэровокзал. Дребезжащее от старости такси с мудрой неторопливостью довезло его до отеля «Тадж-Махал», построенного в ультрасовременном стиле и еще не успевшего пострадать от климата. «Мерседесов» в Дели не было. О том, чтобы взять напрокат машину, нечего было и думать.
Когда он, наконец, улегся в постель, уже светило солнце... ЦРУ опять испортило ему открытие охотничьего сезона своими телефонными звонками. Не говоря уж о его проблемах с Лиценским замком. К зиме надо было позаботиться о починке крыш, а их у него два с половиной гектара. И еще об отоплении. Он оставил руководство несколькими кровельщиками и водопроводчиками на управляющего, зная, что надзирать за ними он будет самым суровым образом и очень неохотно будет платить за сверхурочные часы... Его грозный вид иногда буквально творил чудеса, отчего нередко страдали карманы подрядчиков.
