Владимир Александров - Вилла в Лозанне
Сельского священника он застал у гроба с усопшим — кюре служил заупокойную мессу. Крохотная церквушка была полна людей, возле гроба толпились в черных одеждах родственники покойного. На вошедшего Леонида никто не обратил внимания. Из сказанных полушепотом слов соседей он понял, что отпевают молодого парня, односельчанина, застреленного в городе при гестаповской облаве на базаре. Когда месса окончилась, Рокотов подошел к кюре, назвал себя, сказал, от кого он, и произнес две условленные фразы. Мсье Пати, сухонький, с седым клинышком бородки, но совсем не старым, энергичным лицом, быстро ощупывал пришельца живыми карими глазами. Потом удовлетворенно, светло заулыбался, однако улыбка кюре предназначалась не столько Леониду, сколько была отражением каких-то его мыслей.
В небольшой жилой церковной пристройке, где обитал в одиночестве священник, они обо всем переговорили. В беседе, когда заходила речь о тяготах оккупации, об унижении народного духа, кюре не мог сдержать своего гнева, видно было, что ненависть к нацистским насильникам переполняет его. Он не скрывал от мсье Шардона, посланного его личным другом, что исподволь научает свою паству неповиновению оккупантам и поощряет тех из своих прихожан, кто не боится помогать восставшим маки. Сам же он давно оказывает приют тем, кого преследуют боши, кто ищет у него защиты.
— Я многих переправил через границу, мсье. — Живые карие глаза кюре блестели и от возбуждения, и от выпитой деревенской «сливянки». — Среди них были разные люди, но не было ни одного предателя! Истинно так! — Мсье Пати перекрестился быстро, словно отмахнулся. — Вас проведут честные французы! Это ничего, что они занимаются контрабандой — ведь они бедняки, им надо кормиться, — зато дело творят хорошее, богоугодное: помогают ближнему своему спастись от рук кровавых убийц.
Следующим утром кюре познакомил Рокотова с рослым пожилым крестьянином по имени Мишель (тем самым, что ушел теперь к границе вместе с мальчиком). Он оказался угрюмым, несловоохотливым, но опытным и спокойным проводником. Ночью они втроем — Мишель взял с собой сына Пьера — глухими охотничьими тропами обошли посты карателей, оцепивших весь лесной район, и вышли в нужное место.
Подготовительный этап операции прошел сравнительно гладко. Завтра, пятого мая, то есть уже сегодня (Леонид взглянул на часы, стрелки показывали без четверти час), он должен быть за кордоном — там его ждут… Он погасил сигарету о камень, прислушался… Нет, не идут. Но тут же заметил мелькнувшую в кустарнике фигурку, и через минуту на тропинке у ручья появился поднимающийся к нему мальчик.
— Небось, заждался? — сказал Пьер, растягивая в улыбке широкий рот с щербатыми зубами. — Когда волнуешься, время ползет, как улитка, по себе знаю. Все готово. Пошли! Отец ждет нас. Сегодня на той стороне на постах наши ребята.
Рокотов поднял с земли зачехленное ружье, перекинул ремень за плечо, и они пошли, Пьер впереди, он на пару шагов сзади. Рослый Леонид был на две головы выше юного проводника.
Проворно шагая и прыгая через камни, мальчик все время вертел головой, посматривая по сторонам и оглядываясь назад, чтобы убедиться, не отстал ли его спутник. По уверенности, с какой двигался Пьер, было ясно, что он здесь не в первый раз. Вдруг мальчик резко остановился. Леонид едва не столкнулся с ним.
— Пригнись — вон ты какая каланча! — шепотом сказал Пьер. — Тут надо пройти малость лощиной, с той стороны могут увидеть, кому не надо. Луна-то, как фонарь, светит! — И он исчез на повороте тропы, за скалой.
Леонид, скинув ремень с плеча и перехватив в руку чехол с ружьем, пригнулся, как мог, и последовал за проводником. Они быстро пересекли открытое место — только мелькнули по камням их кривые тени — и нырнули в кустарник, прошуршав ветками. И почти сразу, сделав несколько бесшумных шагов, Пьер опустился на корточки.
— Садись. Пришли, друг.
Рокотов присел, оглядываясь. Перед ним в склоне горы, заросшей густым подлеском, зияла дыра диаметром с метр. Рядом валялись крупные камни, которыми ее закрывали. Сбоку послышался шорох, и Леонид увидел вылезшего из кустов Мишеля. Рослый крестьянин быстро подсел к ним и, приставив ребром ко рту широкие ладони, подражая филину, глухо прокричал:
— Ух! Ух! Ух!
С той стороны границы проухали дважды.
— Полезешь с Пьером, — тихо сказал Мишель, — я буду здесь. На той стороне, как вылезешь, сразу уходи подальше. Пограничник — наш парень. Когда ты пройдешь, он закроет нору. Даст мне сигнал, что все в порядке. Он ждет. Удачи тебе, брат! — Мишель скупо улыбнулся и похлопал Леонида по спине.
«Кротовая нора» оказалась довольно просторной, шире, чем входное отверстие, и, хотя разогнуться в ней было нельзя, на четвереньках передвигаться можно было свободно, не задевая стен и потолка. Тянуло сыростью и холодом, но земля была сухая. Проворный маленький Пьер быстро полз впереди. Леониду пришлось передвинуть зачехленное ружье на грудь, и теперь оно качалось на ремне под ним, мешая движениям. Впереди появился слабый свет, обозначивший фигурку Пьера.
— Все, приехали, — прошептал Пьер.
У выхода нора была прорыта пошире, и они вдвоем смогли уместиться рядом. Прислушались… Тихо.
— Гляди не кури! — озабоченно сказал мальчик. — Потерпи до рассвета.
Леонид серьезно сказал:
— Да уж постараюсь.
— Ну, будь здоров!.. Может, еще увидимся. — И он похлопал Леонида по спине, как отец.
— Спасибо тебе, дружок. Ползи назад, ты свое сделал.
— Не, я подожду. Отец велел. Ну, иди… Рокотов вылез наружу и лег ничком на траву, прислушиваясь. Потом осторожно приподнялся, огляделся. Полная луна ярко освещала окрестные лес и горы, от них тянулись размытые тени. Тот же холодный, строгий пейзаж, а земля уже швейцарская. «Как все условно в мире», — невольно подумал Леонид. И в эту минуту увидел позади себя, метрах в сорока, высокие колья с натянутой на них колючей проволокой. Заграждения, обозначавшие пограничный рубеж, уходили вправо и влево, то теряясь из вида среди деревьев и кустарника, то выползая на оголенные скалистые кручи.
Все это длилось, вероятно, не более минуты — как вылез из норы, как лег ничком и осмотрелся, — но сколько мыслей и чувств родилось в нем и погасло за один миг! Он взглянул через плечо назад. В черном зеве подземного хода бледным пятном маячило лицо Пьера. Леонид пружинисто вскочил на ноги и, закидывая за плечо ремень ружья, бросился бежать длинным мягким шагом, не смотря по сторонам, а только под ноги, думая лишь о том, как бы не оступиться в неверном свете луны, не упасть. Отбежав немного в лес, он остановился и послушал ночь. Где-то шумела вода, падая с высоты и разбиваясь о камни. И больше ни звука. И вдруг неподалеку резко крикнул филин. Через промежуток с французской стороны трижды проухал Мишель.
Леонид вынул из чехла ружье, соединил приклад со стволом. Посмотрел на часы — до назначенной встречи с Папашей было еще много времени. Он стряхнул с куртки и штанов прилипшие травинки и землю, подтянул высокие охотничьи сапоги. Сориентировался, намечая себе путь. Высоко в небе над лесом и окружающими горами сияли серебром вечные снега вершин Монблана. Вид у прославленного исполина был царственный. Казалось, он стоит совсем рядом. Леонид определил направление на Женеву. Пройти он должен не более трех километров.
Дощатый транспарант с гербом — широкий белый крест на красном поле — и надписью «пограничная зона» Рокотов отыскал без труда. Рядом журчал ручей, а за ним — два огромных камня-близнеца. Здесь кончалась пограничная зона. Приметы места встречи, сообщенные в инструктаже Центра, в точности совпадали. Теперь надо подождать до шести утра.
Отойдя в сторону от камней-близнецов, Леонид забрался в густой подлесок и сел на траву, опершись спиной о ствол сосны. Ружье и чехол положил возле.
Как было указано в радиограмме Центра, необходимые отметки в паспорте обеспечит ему Папаша: при встрече Леонид передаст этому человеку свой паспорт. В случае непредвиденных обстоятельств, если по какой-то причине их свидание не состоится, у Рокотова имелся запасной вариант: прибыв в Женеву, он явится по адресу, который дал Центр. Но тогда ему придется жить тайно, что в военное время опасно и значительно осложнит операцию.
Конечно, можно было попытаться попасть в Швейцарию обычным путем: официально запросить въездную визу для лечения пошатнувшегося здоровья — справка о болезни у Леонида есть. Однако это слишком рискованно. Даже если ему разрешат въезд, такая процедура чревата серьезными последствиями. Во-первых, любой приезжий из другой страны обязан зарегистрироваться в полицейском отделе для иностранцев, а это не исключает, что за Рокотовым-Шардоном будет установлено наблюдение. Во-вторых, нет никакой гарантии, что он беспрепятственно пройдет введенную сейчас гитлеровцами на границе строжайшую проверку документов, как нет также уверенности, что швейцарская полиция не запросит петеновскую полицию, работающую в тесном контакте с гестапо, что представляет собой мсье Жан Шардон… Да. Анфилов правильно спланировал переход границы. А дальнейшее теперь зависит от Папаши. В инструкции Центра, которую Леонид получил, человек, встречавший его здесь, назывался только этим псевдонимом.
