Валентина Иванникова - Происшествие на Чумке
Люди дивились силе и щедрости воды, ее неутомимой работе.
Но однажды в горах, откуда Белый Поток низвергался в долину, раздался страшный грохот. Потемнело небо. Поползли друг на друга могучие скалы. Сдвинулись с места горы и преградили путь воде. Ушла она куда-то в глубину каменных великанов, и плодородная долина превратилась в сухую, бесплодную пустыню.
А на том месте, где раньше Белый Поток начинал спускаться в долину, кто-то нашел прозрачные, словно воздух, камни. Старики говорили, что это священные камни, оставленные Белым Потоком как залог его непременного возвращения к своему старому руслу.
Но когда это произойдет, легенда не говорит, — закончил свое повествование Сатаров.
— Совсем не говорит? — требовательно спросил Борис.
— Совсем! — как эхо, откликнулся Сатаров.
— К легенде вашей, товарищ Сатаров, жители долины, наверное, уже конец сочинили. Построили там водохранилище или канал. Не пропадать же доброй земле!.. — заключил Хромов.
— Канал — хорошо! Нет канала в долине. Нет воды — нет риса, нет сладкий тростник! — замотал головой Сатаров.
— Что же там теперь сеют? Люди-то там живут? Колхоз-то там есть? — заинтересованный действительностью больше, чем легендой, выспрашивал Хромов.
— Люди есть. Колхоз есть. Баранов пасут, — пояснил Сатаров.
— Значит, животноводческий, — вмешался Борис. — А не загибаешь ли ты, друг? Овец растить тоже вода нужна.
«Конечно, вода для всего нужна, — мысленно продолжал рассуждать он. — Вода и для машины нужна. И для нас куда больше требуется ее в такую жару... Хорошо, что мы запаслись вдосталь», И, придерживая руль локтем, водитель потянулся за фляжкой, пристроенной им над спинкой сиденья.
— Пить на остановке! Остановка запланирована... — Хромов взглянул на часы, пошевелил губами, что-то подсчитывая: — запланирована через два часа.
Нечитайлов покорно положил обе руки обратно на руль. Пить ему сразу захотелось с невероятной силой. Как это только терпят Сатаров и сам Хромов? От раскаленного песчаного моря, по которому неслась машина, зной поднимался тяжелыми волнами, затоплял кабину, мгновенно высушивал пот на лицах, спирал дыхание.
«Чего ради ждать два часа? Почему не глотнуть разок?» — в душе возмущался Борис, отлично зная, что пить нельзя. Но он, как часто с ним бывало, встречая сопротивление своим желаниям, начинал злиться и, злясь, терял здравый смысл и, пожалуй, даже власть над собой. Поэтому, чтобы ненароком не нагрубить старшине, он покрепче сжал зубы.
А Хромов и сам что-то хмурился, молчал.
Один Сатаров наслаждался жизнью. Словно бы и мало радости было в жаре, в пустынном ландшафте — сером, как песок, небе и сером, как небо, песке, — а солдат считал все это прекрасным и старался обратить внимание заскучавших спутников на все милое его сердцу.
— Саксаул, — толкал он под бок Нечитайлова.
— Ну? Не видал я его, что ли?..
— Саксаул понимать надо, — философствовал Сатаров. — Саксаул пески держит. Саксаул плов готовить можно.
— Угостил бы я тебя тем пловом. Дерево ж...
— Дерево саксаул сруби, костер положи. Джейрана застрели, — Сатаров указал на вымахнувшее на гребень бархана грациозное животное. — Котел положи. Плов получится, тебя палкой не отгонишь...
— Хитер, — Борис облизал пересохшие губы. — А рис ты из той долины захватил, где теперь его не сеют. Так, что ли?
Сатаров только было раскрыл рот для ответа, как старшина хлопнул себя по лбу и воскликнул:
— Вспомнил! Все время вот вертелось, покоя не давало... А сейчас вспомнил. Я, оказывается, читал о долине Белого Потока. Экспедиция там работала. Ценные ископаемые искала. Нашли флюорит... Это такие прозрачные, прозрачней стекла, камни. Правильно вы сказали, Сатаров, как воздух. В оптике незаменимы. Для прицельной установки, например, идут...
Поговорили о флюорите. Вернее, старшина рассказал солдатам обо всем прочитанном им о геологической экспедиции. Борису понравилось даже само название: флюорит.
«Прозрачный, как воздух, камень... И каких только диковинок нет на свете! — думал он. — И до всего-то люди докапываются». Он даже слегка позавидовал осведомленности Хромова и Сатарова. Причем поэтический рассказ приятеля ему пришелся больше по вкусу, чем суховатый, книжный — старшины.
Машина мчалась между рябых барханов; и саксаул, и кустики верблюжьей колючки попадались все реже. Сатаров начал с беспокойством поглядывать по сторонам.
— Ветер был, — наконец, сказал он.
— Жаль, что его сейчас нету, — откликнулся Борис.
— Очень плохой ветер был. Дорогу песок засыпал.
— Где ты видишь? Дорога, как дорога. Не жалуюсь. Только скука берет. Еду, еду и никого, кроме тебя, не встретил. А ты мне уже надоел...
Сатаров улыбнулся шутке друга и тут же властно положил руку на руки водителя.
— Стой!
Борис и сам видел, что надо останавливаться: порядочный участок пути был занесен песком.
— Да, тут пробуксуешь до завтрашнего...
Сатаров опять-таки оказался прав: свежая рябь на барханах свидетельствовала о недавно пронесшейся буре. Буря нагнала песку на вообще-то неплохую грунтовую дорогу; первым путникам надо было ее расчищать. Хромов приказал вооружиться лопатами.
Солнце палило нещадно. Песок так раскалился, что жег ноги сквозь подошвы сапог. Поработали полчаса, и пропотевшие гимнастерки покрылись искрящейся соляной коркой.
Когда песчаный занос был ликвидирован, Хромов разрешил напиться и поесть. Борис от еды отказался и, хоть это было и не в первый раз на его глазах, с почтительным удивлением смотрел на Сатарова, который, поработав, не разомлел, от еды не устал — уписывал себе хлеб с вяленым мясом за обе щеки...
— Вот что значит местный житель! — Хромов также отметил завидную выносливость солдата. Подождав, пока тот закончит трапезу, он заключил: — Ну, поехали!
Ехали долго в молчании. От жары даже у Сатарова воспалились веки, потрескались губы. И, пожалуй, теперь бы старшина не остановил Нечитайлова, разрешил бы напиться... Даже больше: старшина поймал себя на мысли, что он разрешил бы задержаться, отдохнуть в тени.
Тень? Нигде ее нет ни клочка. Солнце в зените. И это лишь кажется, что песок — не песок, а озеро с прохладной водой...
— Вы знакомы, товарищи, с таким явлением, как мираж? — спросил Хромов и объяснил, что такое мираж.
Сатаров привел несколько примеров, когда мираж сбивал путников с направления, уводил в сторону от караванных троп...
«Все знает парень», — весь во власти какой-то сонной истомы, лениво думал Борис. Он слушал, молчал и вел машину просто по инерции — так его разморило.
И вдруг он впился взглядом вдаль, дернул Сатарова за рукав и воскликнул:
— А это как, по-твоему, не мираж?
На горизонте маячили два всадника.
Они пересекли дорогу, повидимому, не обращая внимания на приближающуюся машину или просто не заметив ее. Зато солдаты и старшина, никого за весь день не встретившие, с любопытством начали разглядывать их.
Всадники ехали стремя в стремя. Казалось, мирно беседовали. Уже можно было определить, что это мужчина и женщина. Он в белом костюме. Она в праздничном наряде: под солнцем переливался всеми цветами радуги шелк платья, сверкало шитье тюбетейки.
— Любезная парочка, — сказал Хромов.
— Разрешите тормознуть, товарищ старшина? А то ненароком помешаем, — ухмыльнулся Борис.
Нет, далеко не мирно беседовали эти случайно увиденные солдатами люди. Мужчина вдруг резко схватил за повод коня спутницы, попытался увлечь от дороги, — они ехали напролом по пескам. Женщина вырвала повод, повернула коня обратно... Руки мужчины вцепились в ее платье... Она стала вырываться.
— Гони! — крикнул Хромов Борису. — Надо помочь человеку.
— Что это? Может, местное явление? — растерянно спрашивал Борис у Сатарова.
Тот не замедлил с ответом. Полуприкрыв глаза тяжелыми темными веками, он спокойным тоном, будто рассказывая одну из своих бесчисленных сказок, произнес:
— В старое время так жен добывали. Увозили насильно. А теперь кому надо? Закон запрещает!
А мужчина тем временем стаскивал женщину с седла.
— Гони! — кричал Хромов.
Борис жал что называется на всю железку. Но ехать по дороге дальше не имело смысла. Пересекши ее, всадники удалились метров на триста в зыбучие пески. Лошади и те шли медленно, потому что увязали при каждом шаге.
— Товарищ старшина, — предостерег Сатаров, — машина потонет. Одной женщине поможем, втроем горе получим: десять дней тащить надо будет.
Борис отлично понимал, что Сатаров опять прав: сверни с дороги — и машина забуксует, засядет в песчаном разливе. Не будь старшины, который занял совершенно иную позицию, с неприсущей ему горячностью крича «гони», он, Борис, пожалуй, положился бы на заключение друга — не ехать, раз не проехать. Повздыхали бы вместе: «Какие случаи среди белого дня случаются. И закон запрещает, а молодец свое гнет: тащит себе невесту. Бескультурье!» — и поехали бы мимо — решайте, мол, сами свои дела, наше, мол, дело сторона.
