Эндрю Йорк - Координатор
Он надел свой плащ и спустился на берег. Теперь, когда начался прилив, стало намного холоднее. Плавучие дома качались на воде, привязанные к причалу тросами, дно совсем исчезло; при желании можно было вообразить, что вместо ила его покрывает чистый песок. Он перелез на заднее сиденье и взял пакет с продуктами. Выпрямившись, он взглянул на дорогу, уводившую к Сент-Хелин, и увидел, как вниз по холму скользит двухместная «ланция»-купе. Он подумал, что следующие несколько часов могут оказаться для него очень трудными, и, вздохнув, понес продукты на борт.
Машина остановилась с визгом тормозов. Кэролайн хлопнула дверцей и стремительно взлетела по трапу, взмахивая дамской сумочкой и рискуя свалиться в воду на своих высоких каблуках. У нее были очень длинные, прямые, стройные ноги. Ему редко приходилось видеть ноги лучше, чем у нее. На ней был плащ нараспашку, под ним бледно-зеленый костюм-двойка и темно-зеленый джемпер. Для женщины ее возраста — а ей перевалило уже за тридцать — и матери одиннадцатилетнего сына у нее был на удивление неразвитый торс; как ни странно, маленькая грудь и щуплые плечи, дополнявшие столь восхитительные ноги, только увеличивали ее привлекательность. У нее было округлое лицо, прямой нос, зеленые глаза, нетерпеливый взгляд. Она шла с непокрытой головой, рассыпав на ветру роскошные темно-рыжие волосы, не слишком подходившие к ее фигуре. Уайлд подумал, что она стареет незаметно, в равной степени сдавая позиции по всему телу — от безупречных лодыжек до крашеной макушки. Она была женщиной, созданной для наслаждения, а не для восхищения. Он обнял ее и поцеловал в губы, почувствовав, как ее нетерпение обдало его теплой и влажной волной. Женщин он квалифицировал по цветам; Кэролайн Карри имела цвет герани.
— О, милый, — сказала она, с трудом переводя дыхание.
Он оторвал ее от пола и понес в рубку. Она прильнула к нему, как взволнованный щенок, потом высвободилась из его рук и принюхалась; сходство с любопытным сеттером стало еще сильнее.
— У тебя на борту была женщина.
— Не говори глупостей, Кэролайн. Просто я уронил свой лосьон.
Она взбежала вверх по трапу.
— Тебе не следовало бы так много пить, Джонас.
— Это все из-за одиночества, моя радость. — Он помог ей снять плащ. — Как насчет рюмочки чего-нибудь крепкого?
— Лучше стакан чаю.
Он наполнил металлический чайник, глядя, как она снимает жакет, небрежно швыряет его поверх плаща, расстегивает «молнию» на юбке. Она всегда испытывала сексуальный голод, но сегодня это чувство было особенно острым. Чтобы добраться к нему, она проехала сто двадцать миль. И теперь она не позволит себя остановить. Он зажег газовую горелку и повернулся к ней. Она взялась за поясок с подвязками. Он обнял ее, спрашивая себя, не пользуется ли она льдом, чтобы делать более твердыми свои соски.
— Почему ты так рано вернулась?
Ее глаза блеснули. У нее был какой-то секрет.
— Просто не было причин сидеть дома, — ответила она беззаботно. — И я хотела сделать тебе сюрприз.
— Тебе это удалось.
Он сел на койку, усадил ее к себе на колени и наклонился, чтобы поцеловать в шею.
— Джонас! — Она уперлась руками ему в грудь. — У меня есть совершенно невероятные новости.
Уайлд слегка отодвинулся от нее, чтобы дополнить лежавшую у другого борта кучу собственной одеждой.
Кэролайн Карри вытянулась на койке, закинув руки за голову.
— Ты не хочешь их услышать? — спросила она.
Уайлд расстегнул ее поясок.
— Позже, — сказал он.
Глава 4
Он удивился собственному нетерпению. До сих пор это никогда не происходило столь стремительно. Он подумал, что так получилось ничуть не хуже. Ее голова билась об изголовье койки, но она этого не замечала. Ветер гнал море на корпус судна, и оно ходило ходуном на своих швартовых; в такт его движениям скрипела стойка душа.
Она куснула его за мочку уха:
— Чайник кипит.
Он вытянул ногу поперек каюты и выключил плиту большим пальцем ступни.
— Поразительная ловкость, — похвалила она. — Послушай, Джонас, у тебя завелись жучки?
Он поднял голову и увидел в перегородке отверстие от пули.
— Я собирался повесить картину, — объяснил он. — Но у меня сорвалось сверло.
— Ты наверняка был пьян. — Она взяла в руку медальон со святым Христофором, висевший у него на шее. — Почему ты его носишь?
— Мне приходилось много путешествовать.
— Ты всегда так говоришь. Но ты не суеверен. Наверно, тебе дала его какая-нибудь женщина.
— Она было неотразима.
— Ты меня любишь?
— Глупый вопрос.
Он поцеловал ее в шею и почувствовал аромат ее духов.
— Я в это не верила — до сегодняшнего дня. А теперь начала верить. Смотри-ка, ты вспотел.
— Мне жарко.
Он прикурил две сигареты и сунул одну из них ей в губы. Он смотрел, как качается стойка душа; тело Роклина угрожало обрушиться на нее всем весом и сорвать с колец. Он слегка отодвинул занавеску и смочил махровую мочалку. Труп Роклина раскачивался вместе с кораблем; Уайлд уперся ему в грудь ладонью, чтобы остановить это надоедливое движение. Он задернул занавеску и протянул ей увлажненную мочалку и полотенце. Потом снова зажег газ.
Она приподнялась и оперлась на локоть.
— Фрэнк не станет возражать.
Уайлд нагрел кастрюлю.
— Разве ты не понимаешь, что это значит, милый? Через один или два месяца я буду свободна. И поскольку он не станет подавать встречный иск, я получу опеку над Джилем. Тебе ведь нравится Джиль, Джонас?
Он протянул ей чашку чаю и присел рядом.
— Вопрос скорей в том, нравлюсь ли я Джилю.
Она состроила недовольную гримасу:
— Ты же знаешь, мальчики всегда такие, особенно в его возрасте. Он все понимает, но ничего не хочет понимать. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Тысячи людей на моем месте ничего бы не поняли.
Она поставила чашку на штурманский стол и обвила руками его шею:
— Ты меня любишь, Джонас. Теперь я знаю это. Потому что сегодня все было как в первый раз. Я хочу сказать — в самый первый. Для меня и для тебя. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Уайлд подумал, как часто Женщины умудряются говорить так много, ничего при этом не сказав по существу. Охваченная желанием Кэролайн напоминала ему Хильду Хартман. Но он предпочитал не вспоминать о Хильде и не представлять себе, как она сейчас сидит на своей барбадосской веранде в черном сплошном купальнике и ждет возвращения отца, и тем более не вызывать из памяти того человека, о котором она говорила, что его любит. Он подумал, что люди, с которыми он сталкивается, потом будут вспоминаться ему до самой смерти. Не те, кого он убил, а те, кого он использовал. Женщины, которые начинали испытывать к нему какие-то чувства. Как Кэролайн Карри, например.
— Надеюсь, ты не будешь слишком переживать по этому по поводу, Джонас? Я думаю, с нас обоих уже хватит. И с Джиля тоже.
Он поцеловал ее в кончик носа.
— Это ты больше всех переживаешь. В этом отношении мы вполне подходим друг другу. И, по-моему, тебе нет никакого смысла взваливать на себя лишний груз в виде очередного бездельника средних лет.
— Жаль, что ты никогда не был замужем за Фрэнком, иначе ты бы понял мою точку зрения, — сказала она. — К тому же тебя нельзя назвать человеком средних лет. Тебе всего тридцать семь. И ты совсем не бездельник. Ты просто приходишь в себя после несчастного случая. Я очень много знаю про тебя, Джонас Уайлд. Я наводила справки.
— Похоже, так оно и есть, — спокойно ответил Уайлд. — Расскажи-ка мне про мой несчастный случай.
— Твоя яхта затонула в проливе в прошлом октябре. Где-то возле Чэннел-Айлендс. При этом кто-то утонул. Я думаю, что это был твой друг.
— Да, это был мой друг, — сказал Уайлд.
— Я прочла об этом в «Яхтсмене». Мне очень жаль, что с тобой все это случилось, Джонас. Наверно, теперь ты винишь себя в том, что произошло. Мне хотелось тебе чем-нибудь помочь. Всем, чем могу.
— Что ж, ты была великолепна, милая.
— Свинья. — Она взяла его руку и укусила ее. Потом нахмурилась. — Господи, обо что ты так ударился?
— Свалился с койки сегодня утром. Ничего страшного, просто синяк.
Он бросил полотенце на соседнюю кровать.
— Разумеется, ты был пьян, как обычно. Ладно, Джонас. Давай поговорим о нас.
— Знаешь что, утро вечера мудренее. Особенно когда спишь один. В любом случае сегодня вечером мне надо съездить в город. Это деловая поездка. Возможно, я получу работу.
— Значит, ты хочешь от меня сбежать? Джонас! Нельзя же всю жизнь провести в бегах. Я больше никогда не упомяну об этом несчастном случае, если тебя это так раздражает.
— Я же сказал, речь идет о работе, дорогая. Я буду чувствовать себя гораздо счастливее, если устроюсь на работу. Думаю, вернусь через пару дней.
