Чингиз Абдуллаев - Один раз в миллениум
— Вы назвали ее Фаризой?
— Да, Фариза Мамаджанова. Она по отцу узбечка, а по матери, кажется, украинка, но из Казахстана. Из бывших целинников. Такая интересная смесь.
— Извините за мой вопрос. Вы были ее первым мужчиной?
— Почему вы так решили? — удивился Эдуард Леонидович.
— Начало восьмидесятых, у нас в стране «секса нет», — пояснил Дронго, — жили в провинциальном городе, отец узбек. Естественно предположить, что она была еще девушкой.
— Да, — кивнул Халупович, — вы правы. Так всё и было. Она не хотела приезжать, мне пришлось несколько раз звонить ней и уговаривать.
— Это ваша вторая женщина. А третья?
— Оксана из Киева. Там, слава Богу, еще не нужна виза. Она приехала в Москву, но отказалась от отеля, решила жить у родственников. Я ей дал свой адрес, и она сама приехала ко мне в шесть часов вечера.
— Почему она отказалась от гостиницы?
— У нее в Москве живет сестра. Я, конечно, не стал настаивать. С Оксаной мы познакомились почти пятнадцать лет назад. Такая невероятная встреча в Киеве. Знаете, в какой год? Летом восемьдесят шестого, как раз после Чернобыля. В Киеве тогда было больно глотать. Это ощущение я помню до сих пор. Может, на нас так подействовала радиация? Это была невероятная встреча. Два дня мы ни о чем не могли думать. Мне было под тридцать, ей — уже тридцать. Это было так здорово.
— Она была замужем?
— Кажется, разведена. Тогда мы не задавали друг другу таких вопросов. Нас не интересовало ничего в этом мире. Это была даже не любовь, а внезапно вспыхнувшая страсть.
— У вас была интересная жизнь, — заметил Дронго.
— Наверно, — улыбнулся Эдуард Леонидович, потушив сигару. — Оксана задержалась чуть дольше остальных. Говорила по телефону со своей сестрой. Потом ушла сама, отказавшись от машины. И я, дождавшись домработницу, поехал в аэропорт.
— Вы не оставляли ей запасные ключи?
— Нет, никогда. Одна пара всегда со мной, вторая у меня дома. Нет, ключей не было ни у кого. Это мое твердое правило. Ключи от собственного сейфа я тоже никому не доверяю. Это исключено.
— Сотрудники милиции осмотрели тело? Признаков насилия не было?
— Конечно. Они все сфотографировали, осмотрели. Несчастная женщина случайно выпила воды — и умерла. На столике стояла большая бутылка воды. Французской воды «Эвиан». Я люблю эту воду. И мой водитель всегда привозит мне несколько бутылок. Для кофе я использую ключевую воду, а в натуральном виде пью «Эвиан». Кто мог подумать, что такое может случиться. Там был какой-то сильный яд, по-моему, что-то связанное с крысиной отравой, я точно не понял, что именно. Несчастная работала в трех местах. Я понимаю, конечно, что убить хотели меня, а не ее. Но тогда вопрос: кто именно?
— Вы не помните, кто из ваших старых знакомых проходил на кухню?
— Помню, конечно. Они все были на кухне. Мы не виделись столько лет, и каждой из них хотелось осмотреть мою квартиру. Это типичное жилище холостяка. Откуда им знать, что я давно женат и у меня взрослая дочь.
— Сколько лет дочери?
— Пятнадцать.
— Когда вы встречались с Оксаной, вы были уже женаты?
— Да, но какое это имеет значение? Я же вам объяснил, что это была не любовь, а страсть.
— Ваша жена догадывается о вашем любвеобильном характере?
— Не думаю. Мы никогда не говорили на подобные темы. Я веду себя достаточно скромно, чтобы не доставлять ей неприятностей. И потом, по большому счету, я ей никогда не изменял, даже с Оксаной.
Дронго удивленно посмотрел на гостя. Потом взял бутылку коньяка и плеснул себе жидкость на дно бокала.
— Мне иногда трудно следить за вашей логикой, — усмехнулся он, — я не совсем понимаю вашу последнюю фразу. А все ваши встречи с девушками по вызову и ваша «страсть» к Оксане были чисто платоническими? Или вы вкладывали в эти слова другой смысл?
— Физически я, конечно, с ними спал, но не изменял жене, — пояснил Халупович, — то есть у меня и в мыслях не было оставить жену и дочь, уйдя к кому-нибудь из них, даже к Оксане. Это всего лишь «физические упражнения», необходимые для поднятия тонуса. Рассказывают, что президент Джон Кеннеди однажды признался, что не может обходиться без женщин. Если у него оказывался пропущенным хотя бы один день, у него начинала болеть голова. Но он ведь не собирался разводиться со своей женой. Эти встречи были ему физически необходимы.
— Теперь я понял. То есть, вы отделяете понятие «измена» от физической близости с другими женщинами?
— Безусловно. А вы думаете иначе?
— Честно говоря, да, — пробормотал Дронго, — но у каждого своя логика. Я уже давно избегаю давать советы кому-либо по таким вопросам. Это личное дело каждого. Однако мне интересно, как вы относитесь к своей супруге.
— Я ее очень люблю.
— Не сомневаюсь. Надеюсь, вы не распространяете эту теорию на свою жену? Или вы полагаете, что она тоже может иметь право на «физические упражнения»? Простите, что я задаю вам такой вопрос, но мне необходимо уяснить суть проблемы.
— Это разные вещи, — обиделся Эдуард Леонидович, — у вас мораль девятнадцатого века. Мы свободные люди. Мне для поддержания необходимой формы нужны другие женщины. А ей вполне хватает такого мужчины, как я.
— «Девятнадцатого», — пробормотал Дронго, — тогда все понятно. Итак, вы полагаете, что ваша жена ни о чем не догадывается?
— Она понимает, что я не ангел, но в подробности я ее никогда не посвящаю. И про квартиру она тоже не знает.
— Ей никто не мог рассказать про ваши встречи?
— Нет, конечно. Никто о них не знал. Вы думаете, что она узнала о моей квартире, пришла и решила меня убить? — Халупович усмехнулся. — Вы не знаете мою супругу. Она никогда в жизни не позволит себе опуститься до наблюдения за мной. Никогда. И уж тем более не станет входить в квартиру, куда ее не приглашали, чтобы отравить воду в бутылке. Нет, это невозможно.
— Насчет вашей супруги может быть, но насчет того, что никто не знал про ваши встречи, вы ошибаетесь. Я уже насчитал, по крайней мере, еще двух или трех людей, которые могли об этом знать.
— Вы имеете в виду женщин, которых я пригласил? Но я им не рассказывал друг о друге.
— Нет. Я имею в виду вашего помощника, который искал Мамаджанову в Екатеринбурге, вашего водителя, который развозил женщин по гостиницам, наконец, вашу секретаршу, которая взяла на себя заботу о девочке. Все они могли знать о вашей квартире.
— Они знают, — согласился Халупович, — но знают только детали. Помощник искал в Екатеринбурге нужную мне женщину. Я не посвящал его в мою прежнюю жизнь. Водитель вообще ничего не знает. Его задача привезти и увезти нужного мне человека. А секретарша занимается девочкой, бабушка которой погибла. При чем тут мои встречи?
— Номера в отелях заказывала ваша секретарша?
— Да, конечно.
− Вы с ней в близких отношениях? Сколько ей лет?
— Двадцать три года. Но между нами ничего не было, честное слово. Она только моя секретарша.
— Красивая девушка?
— Да, но она не девушка. Она уже мама, у нее трехлетний сын. Работает у меня два года. Мне рекомендовал ее один из наших начальников отдела. Это его племянница. Знает английский и испанский языки, очень прилежная, дисциплинированная. Вы понимаете, нужно соблюдать «разумные пределы». Я не аскет, но стараюсь не афишировать свои связи.
— Хорошая фраза, — улыбнулся Дронго, — про «разумные пределы». Будем считать, что вы меня не обманываете. Ваш случай, конечно, очень интересный. Собрать в Москве трех женщин, с которыми встречались много лет назад. Само по себе это достаточно интересно. А еще попытка вас убить, если, конечно, убить хотели именно вас.
— Вы можете мне помочь? — спросил Халупович. — В прокуратуре считают, что она сама могла перепутать яд с каким-то продуктом и положить его в бутылку. Но у меня не было в доме такого яда и уж тем более ей не нужно было смешивать его с водой.
— Может, у вас завелись крысы?
— На седьмом этаже? Нет, у меня никогда не было крыс.
— У вас есть в квартире мусоропровод?
— Нет, он на лестничной клетке. И вообще я достаточно цивилизованный человек, чтобы не травить крыс, которых у меня никогда не было, каким-то самодеятельным образом. Я доверяю профессионалам. Для этого я вызвал бы специалиста из отдела профдизенфекции. По той же причине я обратился и к вам. Вы лучший профессионал из тех, кого мне рекомендовали. И мне нужно, чтобы вы нашли «крысу», которая хотела меня укусить.
— Очень образно, — Дронго поднял свой бокал, — хорошо. У меня сейчас есть время, и я могу заняться вашим необычным случаем. Мы сможем прямо сейчас проехать в отели, чтобы побеседовать с вашими женщинами?
— Конечно, я им позвоню. Они и так беспокоятся. Я вызвал их в Москву, а сам не встречаюсь с ними уже два дня. Представляю, что они обо мне думают.
