Н. Шпанов - Заговорщики. Перед расплатой
Борман".
"…Меры, вытекающие из нынешнего положения"! — если бы адмирал имел хотя бы приблизительное представление о положении! Что–нибудь, кроме того, что на него свалился весь позор и ужас Германии, груза которых не выдержали другие главари.
Наконец на следующее утро прибыла еще одна радиограмма:
"Гроссадмиралу Деницу.
Завещание вступило в силу. Я прибуду к вам как можно скорее. До тех пор, по моему мнению, опубликование следует задержать.
Борман".
Это было запоздалым сообщением о том, что Гитлер больше не существует. Дениц окончательно растерялся. Его руки дрожали, принимая столь долгожданную власть. Он вызвал для совещания Кейтеля и единственного находившегося поблизости члена правительства министра финансов Шверина фон Крозиг. Шверин фон Крозиг согласился возглавить кабинет министров, но при условии, что будут немедленно арестованы Геббельс и Борман. Дениц обещал. Но когда Кейтель и Крозиг ушли, он сказал своему флаг–капитану:
— Мне вскоре придется вступить в контакт с противником, быть может через того же Бернадотта, которого не сумел использовать Гиммлер Риббентроп для этого не годится. Из–за его тупости мы и оказались втянутыми в войну. Учитывая предстоящие переговоры, на посту министра иностранных дел необходим человек, с которым согласятся говорить иностранцы. Узнайте, где находится фон Нейрат.
Попытки найти Нейрата ни к чему не привели. Он тщательно скрывался, очевидно стараясь остаться в стороне от развязки, неизбежность которой понимал. Дениц приказал привлечь к этим поискам Риббентропа. Обеспокоенный таким поручением, Риббентроп тотчас явился к Деницу. Адмирал объяснил ему, зачем понадобился Нейрат, и приказал, в случае если так и не найдут Нейрата, назвать другую кандидатуру.
Риббентроп вернулся в тот же вечер и предложил в качестве единственного кандидата самого себя. Но Дениц приказал ему сдать пост министра фон Крозигу и велел установить неотступное наблюдение за самим Риббентропом, чтобы не дать ему возможности войти в контакт с Гиммлером. Дениц боялся, что эти двое, сговорившись, сумеют не только устранить его самого, но и физически уничтожить.
За час до времени приема, назначенного Гиммлеру, к Деницу пришел гаулейтер Вегенер и предупредил, что, по имеющимся у него данным, Гиммлер не намерен сдаться без боя.
Тотчас был образован отряд из надежных подводников–нацистов и размещен в комнатах рядом с той, где Деницу предстояло принять бывшего рейхсфюрера СС. Под бумаги, разложенные на письменном столе, Дениц сунул пистолет. Гиммлера ввели в кабинет два адъютанта Деница. Адмирал колебался несколько мгновений, прежде чем решился отпустить адъютантов и остаться с глазу на глаз со "страшным Генрихом". Затем Дениц дал ему телеграмму Бормана. Гиммлер прочел, смертельно побледнел, но после некоторой задумчивости встал и официально поздравил Деница.
— Позвольте мне в таком случае, — добавил он, — быть вторым человеком в государстве.
Чувствуя, как холодеют у него кончики пальцев, Дениц решился ответить:
— Нет, я обойдусь без вас.
— Едва ли, — нагло заявил Гиммлер. — Капитуляция неизбежна, это должно быть вам ясно.
— При чем тут вы? — уклончиво спросил Дениц.
— У меня уже налажена прочная связь с Эйзенхауэром и Монтгомери.
— Через Швецию? — вырвалось у Деница.
Гиммлер усмехнулся:
— Теперь Швеция мне не нужна.
— Я вас не понял.
— Я имею непосредственную связь с американцами.
— Каким образом?
— Это мое дело… Я же вам сказал: вам без меня не обойтись. Кроме того, вы должны учесть, что я и мои войска СС незаменимы как фактор общественного порядка в среднеевропейском пространстве… — И после некоторой паузы Гиммлер добавил: — Я тут хозяин и еще долго им останусь.
— Вы переоцениваете свое положение, — попробовал осадить его Дениц, но Гиммлер еще более многозначительно возразил:
— Боюсь, что из нас двоих в худшем положении вы. Сотрудничество со мною…
— Вы хотите сказать: ваше сотрудничество со мною… — обиженно поправил Дениц.
— Если вам так больше нравится, но теперь дело не в церемониях: если вы хотите, чтобы американцы говорили с вами, как со своим человеком, вам нужен я.
— Попробую договориться с ними и без вас. Йодль уже действует по моему поручению.
— Йодль, Йодль! — насмешливо проговорил Гиммлер. — Что он может, этот Йодль! Если вы не найдете общего языка с Эйзенхауэром, он не станет больше принимать тех, кто хочет сдаться в одиночку, он угрожает оставить на произвол русских всех, кто очутится восточнее американских линий.
Дениц знал, что это верно, и с удивлением посмотрел на Гиммлера: откуда тому могут быть известны условия, выставленные американским командованием ему, Деницу? Он резко сказал:
— Если мы согласимся объявить о своей капитуляции до двадцати четырех часов восьмого мая, дело будет спасено. Эйзенхауэр согласится принять наши войска, какие успеют оторваться от русских, и перейти за линии англо–американцев.
— Без меня и моих СС у вас не будет возможности перегнать максимум войск и беженцев за линии американцев, — упрямо повторил Гиммлер.
— Вы больше не рейхсфюрер СС!
Гиммлер снял пенсне и несколько мгновении глядел на Деница удивленно вытаращенными близорукими глазами.
— Вы уверены? — спросил он наконец.
— Я отрешаю вас от всех должностей! — крикнул Дениц.
— Попробуйте объявить об этом… — насмешливо сказал Гиммлер. — Или вам хочется оказаться в руках русских?.. Я еще могу это организовать. За вас американцы цепляться не станут.
— Вон, сию же минуту вон! — больше от испуга, чем в негодовании, закричал Дениц.
Гиммлер исчез, и больше никто его не видел.
Дениц приказал подготовить радиопередатчик для обращения к войскам с призывом сложить оружие на западе и решительно продолжать борьбу на Восточном фронте, против русских.
Но из–за неисправности радиоаппаратуры это обращение не попало бы в эфир, если бы на помощь не пришел дотоле не известный Деницу группенфюрер СС Вильгельм фон Кроне. Этот эсесовский генерал каким–то образом оказался обладателем новенького американского военного радиопередатчика, по какому–то счастливому стечению обстоятельств сброшенного на парашюте американским самолетом именно в то место, где находился названный Кроне.
Седьмого мая Дениц получил известие из Реймса: в ставке Эйзенхауэра Йодль подписал капитуляцию. С этим делом спешили: немцы, чтобы дать англо–американцам "легальную" возможность продвинуться как можно дальше к востоку, навстречу советским войскам; англо–американцы, чтобы захватить под свою охрану возможно большее число германо–фашистов, которым не приходилось ждать, что советские солдаты дадут им возможность ускользнуть от справедливого суда народов.
Но из попытки сепаратного сговора Йодля с западными участниками антигитлеровской коалиции ничего не получилось. Подлинный победитель нацистского зверя — советский народ потребовал, чтобы гитлеровская Германия склочила знамя ужасной войны не в случайном пункте, Реймсе, как того хотелось Эйзенхауэру и Монтгомери, и не рукою случайно подвернувшегося гитлеровского подручного, а в самой берлоге фашистского зверя — в Берлине, и руками высшего немецкого командования; не втихомолку, а в подобающей обстановке.
После некоторого сопротивления англо–американского командования и дипломатии им все же пришлось принять советское требование, и капитуляция была подписана по всей форме, как того требовала политическая обстановка, в самом Берлине.
Когда вскоре к месту расположения ставки Деница прибыли американский и британский представители Мэрфи и Рукс, Дениц пригласил их к себе. Он торопился свидеться с ними, прежде чем приедет советский представитель в контрольной комиссии. Дениц очень боялся, что американец и англичанин откажутся разговаривать с ним без своего советского коллеги, но эти опасения оказались напрасными. Мэрфи и Рукс прибыли со всею доступной им поспешностью. Час продолжалось обсуждение животрепещущей проблемы "запад–восток" и вопросов передачи максимального числа нацистских войск в плен западным союзникам.
Лишь после того как прибыл советский уполномоченный и можно было без открытого нарушения элементарных приличий взять под англо–американскую защиту Деница и его окружение, они были перевезены во Фленсбург, на борт немецкого пассажирского парохода "Патриа", бывшего когда–то гордостью линии "Гамбург — Южная Америка". Там и разыгралась заключительная сцена крушения того, что кучке гитлеровских последышей еще хотелось считать Германской империей.
Деница и прилетевшего из Реймса Йодля ввели в "зал заседаний", еще вчера бывший попросту судовым баром. Вдоль переборок стояли сдвинутые в сторону высокие стулья, на стойке сверкали кофейники и приборы бармена. Длинный стол посреди салона был накрыт простой белой скатертью. Ничего не подозревавший Дениц не сразу решился положить на эту прозаическую скатерть свой жезл гроссадмирала. Йодль первый почувствовал неладное в холодной официальности, с которой к ним обращались американские офицеры.
