Джон Гришэм - Брокер
— В Италию.
— Тогда он в полной готовности. Вам надо будет лишь открыть счет у провайдера.
Открытие счета подразумевало документы. А документы тянут за собой шлейф, чего Нил ни под каким видом не собирался оставлять.
— А можно купить СИМ-карту у вас? — спросил он.
— Да, у нас есть подходящие. ТИМ — «Телеком Италия мобайл». Это крупнейший итальянский провайдер, он покрывает девяносто пять процентов территории страны.
— Беру.
Нил приоткрыл нижнюю часть упаковки, чтобы посмотреть на клавиатуру. Продавец объяснил:
— Лучше всего держать аппарат обеими руками и печатать большими пальцами. Все десять пальцев на панели не поместятся. — Он взял аппарат и продемонстрировал самый удобный способ набора текста.
— Понятно, — сказал Нил. — Беру.
Продавец назвал цену — 925 долларов плюс 89 долларов за карту ТИМ. Нил заплатил наличными и отказался от продленной гарантии, регистрации для возврата, программы владельца — одним словом, от всего, что связано с документами, которые можно будет отследить. Продавец спросил у него имя и адрес, но Нил отказался их назвать. В конце концов он даже рассердился и спросил:
— Нельзя ли просто заплатить и уйти?
— Пожалуй, да, — неуверенно ответил продавец.
— Тогда так и сделаем. Я очень спешу.
Он сел в машину и через километр остановился у большого магазина товаров для офиса. Он быстро нашел планшетный компьютер «Хьюлетт-Паккард» со встроенным беспроводным оборудованием. Еще 440 долларов, инвестированных в безопасность отца, хотя он оставит себе портативный компьютер, который будет храниться в его кабинете. С помощью карты, которую вывел на экран ноутбука, Нил нашел еще один торговый пассаж с почтовым отделением, принимающим посылки. Там за стойкой он написал отцу две страницы пояснений, сложил их в конверт вместе с письмом и теми инструкциями, которые приготовил с утра. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он сунул двадцать стодолларовых купюр в небольшую черную сумку, прилагавшуюся к чуду, имевшему название «Анкио». Затем положил инструкции, смартфон и сумку в картонную коробку для почтовых посылок, тщательно запечатал ее и черным маркером написал на внешней стороне: ПОЖАЛУЙСТА, СОХРАНИТЕ ДЛЯ МАРКО ЛАЦЦЕРИ. Потом вложил ее в более крупную коробку и надписал адрес: «Рудольфу Висковичу, улица Замбони 22, Болонья, Италия». Обратный адрес указал как «ПОЧТОВЫЕ БАНДЕРОЛИ, 8851 Брэддок-роуд, Александрия, Виргиния 22302». Поскольку иного выбора не было, он оставил свое имя, адрес и телефон на тот случай, если посылка вернется. Служащий взвесил коробку и спросил насчет страховки. Нил отказался, опасаясь заполнения новых документов. Служащий наклеил марки международной почты и наконец сказал:
— Восемнадцать долларов двадцать центов.
Нил заплатил, и его заверили, что посылка уйдет в этот же день.
Глава 19
В предутренних сумерках Марко с обычной деловитостью занялся рутинной уборкой своей маленькой квартиры. В тюрьме занять себя было нечем, и не было никакой мотивации подниматься ни свет ни заря, но он вообще никогда не любил валяться в постели проснувшись. Слишком много его ждало дел, много надо было увидеть. Он часто появлялся в своем кабинете до шести утра, полный энергии и готовый к первой схватке дня, и часто всего после трех-четырех часов сна.
Теперь эта привычка начала к нему возвращаться. Он не рвался в бой, не искал схватки — были другие проблемы.
Минуты три постоял под душем — тоже старая привычка, которой весьма способствовала нехватка теплой воды на улице Фондацца. Над раковиной побрился, проявив особую аккуратность, обходя тщательно лелеемую поросль на лице. Усы уже сформировались, подбородок обозначился серым пятном. Он стал совсем не похож на Джоэла Бэкмана, у него изменился даже голос. Он научился говорить гораздо медленнее и мягче. Тем более, что делать это приходилось на чужом языке.
Утренний ритуал включал маленькие шпионские хитрости. Возле постели стоял комод с выдвижными ящиками, где он хранил свои вещи. Четыре ящика, одинаковые по размеру, последний в двух десятках сантиметров над уровнем пола. Марко взял очень тонкую белую нитку, вырванную из простыни — он пользовался ею ежедневно. Он облизал оба конца нитки, оставляя на ней как можно больше слюны, и просунул один конец под дно нижнего ящика. Второй конец нитки прикрепил к боковой стенке комода, поэтому при выдвигании ящика нитка или выдергивалась, или меняла положение.
Кто-то, скорее всего Луиджи, заходил в квартиру каждый день, пока он занимался с Эрманно или Франческой, и проверял содержимое ящиков.
Письменный стол находился в небольшой гостиной возле единственного окна. На нем лежали бумаги, блокноты, книги, путеводитель по Болонье, полученный от Эрманно, несколько номеров «Гералд трибюн», коллекция каталогов свободной торговли, которые на улицах раздают цыгане, уже изрядно потрепанный итальянско-английский словарь и растущая стопка учебных таблиц, которыми его снабжал Эрманно. На столе был лишь относительный порядок, и это раздражало Марко. Его письменный стол в юридической фирме, который не поместился бы в этой гостиной, славился безукоризненным порядком. Секретарша по вечерам приводила его в идеальное состояние.
Но внешний хаос скрывал невидимый миру замысел. Столешница за многие десятилетия была испещрена метками и пятнами. Среди них было небольшое пятнышко, по-видимому, чернильное, размером с пуговицу, расположенное в самом центре. Каждое утро перед уходом Марко клал листок исписанной бумаги так, чтобы его уголок приходился точно на центр чернильного пятна. Этого не заметил бы самый внимательный шпик.
Он и не замечал. Тот, кто совершал ежедневный осмотр, не был столь аккуратен, чтобы положить бумаги и книги точно на прежние места.
Каждый день, семь раз в неделю, даже по выходным, когда у Марко не бывало занятий, Луиджи или его подручные заходили в квартиру и делали свою грязную работу. Марко продумывал план, согласно которому он утром в воскресенье позвонит Луиджи, по-прежнему единственному человеку, которому он звонил по мобильнику, пожалуется на страшную головную боль и попросит принести аспирин или что еще там принимают в Италии. Притворится, что лечится, останется в постели до вечера, позвонит Луиджи еще раз и скажет, что чувствует себя гораздо лучше и хочет есть. Они дойдут до угла, перекусят на скорую руку, и Марко внезапно пожелает поскорее вернуться домой. Он будет отсутствовать менее часа.
Обыщет ли его квартиру кто-то другой?
План начал складываться у него в голове. Марко нужно было узнать, кто еще за ним наблюдает. Насколько велика опутывающая его сеть? Если этих людей заботит только его безопасность, тогда почему они каждый день рыщут в его квартире? Чего они боятся?
Они боятся, что он исчезнет. Но почему это так их пугает? Он свободный человек и волен уехать, куда ему вздумается. Он неплохо замаскирован. Язык знает едва-едва, но все же в состоянии объясниться и с каждым днем говорит все лучше. Почему их так волнует, что он исчезнет и не вернется? Ведь им от этого станет только легче!
Почему они держат его на коротком поводке, без паспорта и почти без денег?
Они боятся, что он исчезнет.
Он выключил свет и открыл дверь. На крытых тротуарах улицы Фондацца еще совсем темно. Марко запер за собой дверь и вышел в поисках открытого в этот час кафе.
* * *За массивной стеной Луиджи проснулся от звукового сигнала где-то вдали, того самого, что будил его в этот неурочный час каждое утро.
— В чем дело? — спросила Симона.
— Ничего особенного, — ответил он, откинув одеяло на нее, и голый побрел в соседнюю комнату.
Он поспешил в кухню, отпер дверь, вошел, запер за собой дверь и прильнул к монитору на складном столике. Марко, как обычно, вышел из парадного. Снова в десять минут седьмого, и в этом не было ничего необычного. Просто отвратительная привычка. Чертов американец!..
Он нажал кнопку, и монитор погас. Правила предписывали ему немедленно одеться, выйти на улицу, найти Марко и следить за ним, пока он не встретится с Эрманно. Но Луиджи уже обалдел от этих правил. К тому же его ждала Симона.
Ей еще нет двадцати, она студентка из Неаполя, очаровательная куколка, с которой он познакомился неделю назад в клубе, куда случайно забрел. Вчера вечером она впервые осталась у него, наверное, не в последний раз. Когда он вернулся в спальню и забрался под одеяло, она уже снова спала.
На улице холод. Рядом с ним Симона. Уайтекер в Милане, вероятно, спит, да, скорее всего, с какой-нибудь итальянкой. Все равно никто не следит за тем, что он будет делать весь день. А Марко ничем особым не занят, кроме утреннего кофе.
Он привлек Симону поближе и заснул.
* * *Был яркий солнечный день в начале марта. Марко закончил двухчасовой урок с Эрманно. Как всегда, если благоприятствовала погода, они гуляли по центральным улицам Болоньи и говорили только по-итальянски. Глаголом дня был «делать», или «fare» по-итальянски, и, насколько Марко мог судить, это был один из самых универсальных и даже чересчур употребительных глаголов этого языка. «Покупать» звучало как «fare la spesa», что можно перевести как «делать покупки» или «делать расходы». «Спрашивать» — «fare la domanda», то есть «делать вопросы». «Завтракать» — «fare la colazione», иными словами — «делать завтрак».
